Странствия Шута (ЛП) - Хобб Робин

У меня не было ответа, я не думал о таком.

Эш задал другой вопрос:

— И что будет со мной, если он умрет? Я знаю, эгоистично думать о таких вещах, но я думаю. Он был моим учителем и защитником в Оленьем замке. Что со мной станет, если он умрет?

Не хотелось даже допускать такую возможность, но я все же ответил:

— Леди Розмари примет на себя его обязанности. Ты станешь ее учеником.

Эш покачал головой.

— Не уверен, что она возьмется за меня. Думаю, я не нравлюсь ей настолько же, насколько лорд Чейд благоволит ко мне. Знаю, леди Розмари считает, что он слишком мягок со мной. Думаю, когда его не станет, она выгонит меня и найдет ученика, более послушного ее воле, — мягче он добавил:  — Тогда мне останется только та профессия, которой я когда-то пытался избежать.

— Нет, — резко сказал Шут еще до того, как я успел открыть рот.

— Не могли бы вы взять меня в качестве своего слуги? — спросил Эш с такой тоской, какой я еще ни разу не слышал.

 — Я не могу, — с сожалением признал Шут. — Но уверен, Фитц найдет тебе хорошее место, прежде чем мы уйдем.

— Уйдете куда? — спросил Эш, вторя моим мыслям.

—Туда, откуда я пришел. Чтобы совершить нашу страшную миссию, — он слепо посмотрел на меня. — Не думаю, что мы должны ждать возвращения твоего Скилла и моего прозрения. Еще несколько дней, и, думаю, я буду в достаточно хорошей форме для путешествия. Надо выдвигаться как можно раньше.

— Эш прочитал тебе свитки, которые я оставил? Или, возможно, Спарк? — Девушка усмехнулась. Но моя попытка не отвлекла Шута.

 — Ты отлично знаешь, что они бесполезны, Фитц. Тебе не нужны ни старые свитки, ни карты — у тебя есть я. Исцели меня. Восстанови зрение, и мы можем идти. Я приведу тебя туда, в Клеррес. Чтобы доставить меня сюда, ты провел нас через колонну, до Клерреса мы доберемся тем же путем, каким вел Прилкоп.

Я сделал паузу и глубоко вздохнул. Терпение. Его помыслы были сосредоточены на разрушении Клерреса. Как и мои, но логика и любовь служили якорем, удерживавшим меня, задыхавшегося от ожидания, на месте. Не думаю, что имело смысл переубеждать его, но я могу хотя бы попробовать.

— Шут. Неужели ты не понял, что постигло Чейда и как это влияет на меня? Я не смею даже пытаться пользоваться Скиллом, ни для того чтобы вылечить тебя, ни для того, чтобы перемещаться при помощи колонн в одиночку. Взять тебя с собой? Нет, ни один из нас не сможет выйти оттуда.

Он открыл рот, и тогда я возвысил голос:

— Кроме того, я не оставлю Баккип, пока еще остается хоть крохотная надежда найти Пчелку на территории Шести Герцогств. Наделенные Уитом ищут ее. И есть надежда, что Чейд восстановится достаточно для того, чтобы связаться Скиллом с Шун. Должен ли я мчаться к Клерресу, долгие месяцы путешествовать на корабле, оставив Пчелку с ее похитителями, когда новости о ней могут в любой момент прибыть из Риппона или Бакка? Знаю, что тебе не терпится отправиться в путь. Сидеть на месте и ждать вестей — это медленная пытка. Но я лучше вытерплю ее, чем побегу, разминувшись с дочерью. И когда мы отправимся на Клеррес с этой местью, с нами будет корабль и войско. Или ты думаешь, что я смогу дойти до далекого города, разбить их стены, убить тех, кто тебе ненавистен, и выйти живым, да еще и с пленными?

Он улыбнулся и пугающе тихо произнес:

— Да, да, думаю, мы сможем. Более того, я уверен, что мы должны, потому что знаю — там, где армия потерпит поражение, убийца вместе со своим проводником одержат победу.

— Так позволь мне быть убийцей, Шут. Я говорил, что мы с тобой получим наше отмщение — так и будет. Моя ненависть к ним также сильна, как и твоя. Но моя не похожа на лесной пожар, это тлеющие в кузне угли. Если ты хочешь, чтобы я участвовал в этом в роли убийцы, позволь сделать так, как меня учили. Эффективно, продуктивно, с холодным сердцем.

— Но…

 — Нет. Слушай, я уже говорил, что их кровь прольется. Так и будет. Но не за счет Пчелки. Я найду ее и приведу домой, оставаясь с ней до тех пор, пока она не восстановится достаточно для следующей разлуки. Пчелка — самое важное. Мы отложим все и используем время с умом. Ты перестроишь свое тело и восстановишь здоровье, а я проведу эти дни, оттачивая старые навыки.

Огонь потрескивал, Эш стоял молча, прерывисто дыша. Его глаза метались от Шута ко мне и обратно.

— Нет, — наконец сказал Шут. Он был непреклонен.

— Ты не слышал, что я сказал?

Он тоже возвысил голос:

— Я слышал все, что ты сказал. И кое-что действительно имеет смысл. Мы подождем, хотя я считаю это бесполезным, но, надеюсь, для нас обоих это будет не так. Для всех нас. Я держал ее в руках, всего мгновение, но за это время успела возникнуть связь. Не думаю, что могу описать это тебе. Я снова мог видеть — не глазами, но то, что может произойти. Все возможное будущее и наиболее важные поворотные моменты. Впервые в жизни я держал в руках кого-то, с кем мог разделить все это. Кого-то, кому я мог передать все, что знаю. Кого-то, кто придет после меня — истинный Белый Пророк, не поврежденный Служителями.

Я не сказал ни слова, вина душила меня, ведь это я все разрушил, вырвав Пчелку у него из рук и вгоняя нож в его тело снова и снова.

— Но если сегодня нас настигнет сообщение о ее местонахождении, и завтра мы найдем Пчелку, то послезавтра нам нужно будет выезжать.

— Я не брошу ее опять!

— Как и я. Она будет в наиболее безопасном месте — рядом с нами.

Я уставился на него:

— Ты сошел с ума?

 — Конечно да, и ты прекрасно знаешь об этом. Пытки сводят людей с ума! — он невесело рассмеялся. — Послушай меня. Если Пчелка на самом деле твоя дочь, если внутри нее горит тот же огонь — она захочет отправиться с нами, чтобы разрушить это гнездо жестокости.

— Если? — в негодовании пробормотал я.

Пугающая улыбка осветила его лицо, он понизил голос:

— А если она моя дочь, в чем я совершенно уверен, то, когда мы найдем ее, она уже будет знать, что должна пойти туда и помочь нам. Она увидит это на своем пути.

 — Нет. Меня не волнует, что она там «видит», и что ты советуешь. Я никогда не возьму своего ребенка на бойню!

Его улыбка стала только шире:

— Тебе и не надо будет. Это она поведет тебя.

— Ты безумен! А я ужасно устал.

Я отошел подальше от него, в дальний конец комнаты. С момента возвращения Шута это более всего походило на настоящую ссору. Изо всех людей именно он должен был понять мою боль. Я не хотел, чтобы у нас были сейчас какие-либо разногласия. У меня было так мало веры в свою правоту, в правильность своих суждений, и когда он поставил их под сомнение — это было как удар под дых.

Я слышал шепот Эша:

— Вы знаете, что он прав. Сначала вам нужно восстановить силу и выносливость. Я могу помочь с этим.

Я не услышал приглушенный ответ Шута, на который Эш сказал:

— И с этим я тоже могу помочь. Когда придет время, все будет готово.

Я заговорил, только когда обрел власть над своим голосом. В моих словах не было ни гнева, ни боли:

— Расскажи мне о тех, кто следует за женщиной. Не о наемниках, завербованных ею, а о белом народе. Они поставили меня в тупик. Они Белые или частично Белые? Если Служители так плохо обращаются с Белыми, почему они следуют за Двалией и выполняют ее приказы? Почему нам надо убивать и их? Они ведь будут рады освободиться от нее?

Он медленно покачал головой и заговорил спокойно и обстоятельно. Хотел ли он сгладить ситуацию так же сильно, как я?

— Дети верят в то, что им сказали. Они «на пути», Фитц, и не знают ничего, кроме необходимости повиноваться ей. Если они не будут полезны для нее, то от них нет толку, а бесполезное отбрасывается. Их убивают маленькими и, если повезет, это делают безболезненно. Они видят, что некоторым их собратьям ночью дают яд. Трудновоспитуемых и не наделенных особыми талантами используют в качестве рабов. Те, кто хоть в чем-то талантлив, остаются, если они послушны. Вынужденные верить всему, что им говорят. Они безжалостны, когда выполняют ее приказы, и подчиняются, даже если для этого приходиться жертвовать своими жизнями или забирать жизнь у тех, кто противостоит им. Они фанатики, Фитц. Если покажешь им каплю милосердия, они найдут способ убить тебя.