Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович

Поблагодарил его Допас и расстались они.

Следопыт увидел Корону Мира и, восхищенный, отправился в путь, презрев опасности и не помня усталость. Сильно измучила его дорога. В джунглях нападали на него злобные ящеры, от местных плодов — началась диз… Лихорадка, быть может, не помню точно. Он намеревался карабкаться по горам, взойти до самого Торкена, чтобы позвать Советь. Изнемогая от жажды и голода, взбирался он все выше и выше, ни живой, ни мертвый от скудного высотного воздуха. Являлись ему жуткие призраки и ужасные тени. Сам камень охотился за дерзким человеком…

Престон замолчал и принялся за остывающую индейку.

— Ну? — Рем вынырнул из быка. — И что дальше-то было?

— Они встретились, — ответила Кира. — Отец рассказывал мне эту легенду. Когда Допас был на последнем издыхании, в его остывающих глазах мелькнуло заветное отражение. Совесть изгнали за связь с человеком. Она успела найти своего возлюбленного вовремя и спасти его. Вместе они отправились в свой заповедный рай. Эта легенда учит тому, что за счастье нужно бороться, невзирая на запреты. Особенно чужие.

— Забавно, — сказал на это Престон. — Потому что в интерпретации Поздней расы она не успела его спасти, и покончила с собой: прыгнула на скалы, увлекая за собой тело Допаса. У нас, людей, эта легенда красиво намекает на то, что всяк сверчок должен знать свой шесток. А, впрочем, я хотел отметить другое. Раньше я думал, что Допас был просто извращенцем. А теперь, глядя на тебя, Кира, понимаю, что взбираться стоило.

Дочь Реверанса тихонько зашипела от смущения.

— Это благодаря отцу, — сказала она. — У Первенцев нашего вида волосы никогда не росли, и кожа была жесткой и чешуйчатой. А еще раздвоенный язык, холодная кровь, и… море других анатомических особенностей. Отец понимал, что среди стотри я буду чувствовать себя уродливой. Он вынашивал меня так, что бы я была похожа на тех, с кем мне придется жить.

— Вынашивал? — Рем снова вынырнул из быка, как какой-то жуткий паразит.

— Ешь быка, Рем, я потом тебе все объясню, — пообещал Престон. — О! А вот и пирожок с предсказанием.

Он разломил тесто и достал маленькую щепочку с резьбой.

— «Все могло быть и хуже», — прочитал Престон. — Это вряд ли.

Когда блюда заметно опустели, Реверанс обратил на себя внимание и сказал:

— Я обещал вам сегодня необычный десерт, свободный народ. Время подходящее, люди на улице горячи и взбудоражены. Они готовы принять все очень близко к сердцу. В этот момент мы продемонстрируем им слабость Авторитета. Но сначала взглянем сами. Ввести шпиона!

В дверях показались шестеро стражей, которые сопровождали подвижную установку, на которой был распят пленник. Его завешали цепями как десятерых каторжников. К стальному каркасу не приковали только голову, и глазницы глухого шлема плыли слева направо, оглядывая зал.

Повозку не стали водружать на стол. Остановили у стены и развернули к зрителям.

— Это, — остановился рядом Реверанс, — представитель элиты так называемого Акта Незримых. Оплота интриганов, убийц и диверсантов. Их иерархия проста и умещается в три шага. Рядовые агенты, прошедшие обучение, могут выслужиться и стать корректорами. Проще изъясняясь — руководителями небольших групп. Если они успешно справляются с этой задачей, их принимают в ложу Леты. Ложа Леты — особое подразделение Акта Незримых, которое состоит из матерых профессионалов, прошедших психологическую обработку. Они — механизмы, ходячие живые орудия. Это достойно сожаления и я прошу вас, хотя бы вас, проявить к этому несчастному существу сострадание. Оно никогда не знало, что такое свобода воли. Сейчас я сниму с него поганую маску, что бы вы могли поглядеть на него и сделать необходимые выводы.

Он надел рукавицу на правую руку и, чуть изогнувшись, сломал замок на шлеме силой маггии. Подошел и сорвал его, брезгливо откинув в сторону.

Престон некоторое время не двигался. С пустым выражением лица он глядел на то, как Вельвет размяла затекшую челюсть, и вдруг плюнула в Реверанса. Стотри охнули.

Первенец двумя пальцами держал пойманную иглу.

— Любопытно, правда? Она прятала эту вещь… Наверное в гортани. Почти цикл! Ела и пила с ней. Наш достопочтенный Вохрас говорил вам как раз об этом. Ничего не выйдет, если мы будем бороться не в полную силу, так словно у нас есть хоть какое-то преимущество и повод для тщеславия… Вохрас, друг мой, что с тобой?

Престон неверными шагами приближался к Вельвет, вытянув перед собой левую руку. Он напоминал измученного солнцем вурдалака. Вельвет смотрела на него как на жертву, широко раздувая ноздри. Престон подошел к ней вплотную и раззявил до ушей беззубую улыбку.

* * *

Он очнулся через несколько часов в своих покоях. Болела переносица и саднил зад.

— Где она?!

Рем увернулся от компресса.

— Думаю, ее снова заперли. Реверанс говорил что-то про «усыпление». Они хотели закрыть тебя в лазарете, но я наврал с три короба, дескать, только я могу тебя лечить. И Киру я отвадил. Надо же тебе было…

Престон ринулся к выходу, Рем загородил ему дорогу.

— Я должен спасти ее, поговорить с ней, извинится, исправить!

— Да что там исправлять?

— Все! Все исправить! Мы вернемся в Авторитет сегодня же ночью, Рем. Я спасу ее, и мы уплывем отсюда на первом же попавшемся корабле!

Престон был явно не в себе. Он неясно бормотал, паниковал и мучился так, словно его препарировали большим кристаллом соли. Он, то свирепел, то впадал в прострацию. Хляби его памяти разверзлись, престарелые претензии к своему прошлому — обрели вторую молодость. Престона распирало эмоциональными газами той самой браги из плодов стыда и самоуничижения, которая зрела в нем пять нерестов отступничества. Рем взволновался.

— Что на тебя нашло, tuo jemene?! — прикрикнул он.

— Ты что, не понял? — прошептал Престон с нездоровой интонацией. Он схватил сухолюда за плечи. — Это же Вельвет. Из-за кого, по-твоему, все это началось? Почему я решил побывать в Мирконе?! Из-за сокровищ? Да я бы отдал в два раза больше того, что там могло бы оказаться за снятие проклятья!

— Какое еще проклятье?!

— Которое она на меня наложила! Я пять нерестов засыпал и просыпался, повторяя себе одно и тоже: я поступил правильно, правильно! Правильно? Низмея подобного! Посмотри на меня! Посмотри, во что я превратился из-за своей трусости! Верная расплата! Я должен был быть с ней, все это время, я должен был оберегать ее! Она бы не попала в плен, если б не я. А буде попала, я бы ее спас! И сейчас спасу! Братец Рем, если ты не станешь мне помогать — уйди с дороги. Немедленно.

— Ты страшен как десять уродов одновременно.

— Я знаю.

— Причем один из этих уродов лизнул лимон и морщиться.

— Рем!

— А все остальные за ним повторяют.

— Зачем сейчас об этом говорить?!

— Просто напоминаю. Вельвет врезала тебе не просто так.

— Она узнает меня! Вот увидишь, узнает. На пиру все произошло слишком быстро. Я полез к ней, не подумав, просто потерял себя, глупая скотина…

— О, ради Первого, хватит ныть, — предложил Рем. — Я помогу тебе спасти Вельвет, лишь бы ты начал трахать хоть что-нибудь кроме моих мозгов.

Престон выдохнул. И слабо улыбнулся.

Он знал дорогу к отсекам сдерживания. За время своей хитрейшей разведывательной компании, Имара плотно изучил планировку Истока. Насколько ему позволяли считать наивность и невежество, конечно. Друзья добрались до пропускной комнаты и остановились. Рем заглянул внутрь. Там дежурило четыре стража. Один спал, трое других, стараясь ему не мешать, соревновались в тройной армрестлинг.

Престон позвал Цыпленка. Тщетно.

Требовалось всего ничего: усыпить охрану. Престон решил, что сможет сделать это самостоятельно. После нескольких неудачных попыток он добился того, что спящий варвар проснулся и посетовал, что во сне его преследовало чье-то раздражающее кряхтение.

— Дай-ка место моей маггии, — сказал Рем и вошел в комнату, втащив за собой Престона.