Первое дерево - Дональдсон Стивен Ридер

— Да уж, — проворчала Первая, — в такую мишень и слепой попадёт. И тогда все добрые намерения кайтиффина пойдут коту под хвост.

Кайл угрюмо молчал, скрестив руки на груди. Казалось, он вот-вот взорвётся и только огромным усилием воли ещё сдерживает себя.

— Ну, якорь-мастер, — прошептал Красавчик, сжав кулаки. — Ну давай же!

И вновь надолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдалёнными командами кайтиффина и тихим плеском воды у подножия Рога. И вдруг она взорвалась отчаянным воплем, вырвавшимся у экипажей триремы и пентиконтеры: обманутые очередным манёвром якорь-мастера, они с разгона врезались друг в друга. В ту же секунду с катапульты взлетело новое ядро и ударилось в стену чуть ниже того места, где стояли Великаны.

Этот удар на несколько секунд оглушил Линден, перед глазами замелькали белые пятна, сменившиеся кроваво-алыми. Теперь она не сможет услышать приближения Ковенанта.

Вдруг все Великаны резко повернули головы к уходящей по дуге стене. Мечтатель осторожно поставил Линден на ноги, и ей пришлось ухватиться за его руку, чтобы не упасть. Кайл сделал несколько шагов вперёд, а затем застыл в почтительной позе.

Вынырнув из тумана, на гребне стены появилась лошадь. Её копыта выбивали звонкое стаккато в общей какофонии ругани матросов, шума весел и плеска волн.

Она шла ровной рысью и одним махом влетела на площадку перед башней, где и замерла, загнанно дыша. В седле сидел Бринн.

Он взмахнул рукой, приветствуя Великанов, и спешился. Лишь тогда Линден увидела Ковенанта. Он, скорчившись, сидел всё это время за спиной харучая, до смерти перепуганный скоростью и норовом бхратхайрской кобылы. Бринн помог ему спуститься на землю.

— Добро пожаловать, Друг Великанов, — промурлыкала Первая, но в её приветствии было столько искренней радости, что, выкрикни она эти слова, получилось бы не так душевно. — Добро пожаловать. Наконец-то.

В небе захлопали крылья, и вокруг Ковенанта закружилась большая сова, словно намереваясь усесться ему на плечо. Но внезапно она растаяла в воздухе и обернулась Финдейлом. Лицо элохима трагически осунулось, а в глазах застыло выражение безнадёжности. Ковенант, не двигаясь, стоял там же, где слез с лошади. Он выглядел мрачным, и в глазах его не было ни уверенности, ни храбрости, ни надежды. Он мог вот-вот вернуться в прежнее, навязанное ему элохимами состояние. Линден смотрела на него, и в голове её не было ни единой мысли, лишь здоровая рука сама собой протянулась к нему в немой мольбе.

Его взгляд разрушителя и убийцы устремился к Линден. Ковенант смотрел на неё так, словно пытался рассказать всё то, что ему пришлось пережить.

— Линден… — начал он и осёкся. Говорил он с трудом, словно на каждое слово приходилось затрачивать огромные усилия. — С тобой всё в порядке?

Она не стала отвечать. Какое это имело значение сейчас когда его лицо искажено такой мукой? Она как на ладони увидела все его страдания и угрызения совести за новые жертвы дикой магии и поспешно сказала:

— Ты должен был это сделать. У тебя не оказалось другого выхода. Если бы ты этого не сделал, все мы были бы мертвы. Ну Ковенант, ну пожалуйста, не вини себя в том, что ты спас наши жизни!

Но её слова лишь всколыхнули в нём новую волну угрызений совести: до сих пор он, движимый заботой о друзьях, заставлял себя не думать об этом.

— Их были сотни… — простонал он. — И я не дал им даже шанса на спасение. — Слезы исчертили его лицо отражающими огни катапульт сверкающими дорожками, и казалось, что его сейчас охватит буря горя и разрушения, словно Башню кемпера, пронизанную молниями дикой магии. — Финдейл сказал, что мне под силу в одиночку уничтожить всю Землю.

О Ковенант! Линден так хотелось обнять его, прижать к себе и успокоить, но её правая рука висела как плеть.

— Друг Великанов, — вмешалась Первая. — Нам пора возвращаться на «Звёздную Гемму».

Несмотря на то что Ковенант был полностью — и физически, и морально — опустошён, он сумел услышать её и понять, чего от него хотят. Он механически пошёл по направлению к башне, спотыкаясь как калека, и обогнул Линден, словно не замечал её стремления к нему. Он всё ещё пытался обойтись без её помощи.

Будучи не в состоянии объяснить его поведение, Линден поплелась за ним. На ней кровь Кира. Рука не двигается. В конце концов, Ковенант абсолютно прав, что не принял её сочувствия. Рано или поздно харучаи расскажут ему правду о смерти Кира. И тогда он уже никогда не позволит ей к себе прикоснуться.

Красавчик, похоже, решил заменить Линден Кайла: он подхватил её под локоть и бережно сопроводил к башне.

Вскоре к ним присоединился и капитан. Руководствуясь полученными от Раера Криста объяснениями, он повёл всех вниз по каскаду лестниц, завершавшемуся широким пирсом. В этот момент «Звёздная Гемма» вошла в пролив.

Здесь, внизу, отражённые водой, сирены взвыли почти в полную силу. Но Хоннинскрю своим натренированным на штормах голосом сумел заглушить их и привлечь внимание команды корабля Великанов. Уже несколько минут спустя гранитный корабль вплотную подошёл к причалу, и матросы сбросили трапы. На борту поднялась радостная суматоха, а ещё через несколько минут капитан «Звёздной Геммы» и его спутники ступили на надёжный гранит палубы.

Но тут же в проливе показался последний из преследователей — пентиконтера. Она подошла уже на расстояние полёта копья, как вдруг с западного Рога на неё посыпался дождь огненных стрел — это Раер Крист исполнял данное Великанам слово. Как и леди Алиф, он быстро определился, чью сторону занять в той сумятице, что воцарилась с крушением многовекового правления Касрейна.

На пентиконтере ещё ничего не знали о ночных событиях, зато хорошо знали Раера Криста как эмиссара кемпера. В страхе, что на них может пасть гнев первого министра гаддхи, экипаж военного корабля спешно развернул судно и во все лопатки заспешил в гавань.

Распустив все паруса, «Звёздная Гемма» вновь вышла в открытое море.

Глава 21

Дочь своей матери

Рука Линден наконец начала болеть. Она ощущала, как кровь, жгучая, словно она превратилась в кислоту, медленно просачивается по сосудам от плеча к локтю. И хотя ниже локтя рука все ещё оставалась бесчувственной, как кусок мёртвого мяса, теперь Линден знала, что со временем и это пройдёт. Все её плечо, каждый его нерв горели как в огне.

Боль не давала забыть о себе и была мучительна и неослабна, как кара за все. Чёрная депрессия вновь вернулась и окутала тёмным туманом её сознание; из сердца заструились миазмы мрака. А ты и так меня не любишь. И никогда не любила. Когда она бросила взгляд в иллюминатор своей каюты на кусочек размытого утренним туманом серого моря, даже этот слабый свет ослепил её, в глазах появилась резь, и они наполнились слезами. Правая рука безвольно покоилась на колене. Левой Линден её медленно осторожно массировала, пытаясь помочь скорее восстановиться. Кир! При одном воспоминании о нём её корчило от стыда.

Она не выходила из каюты с того самого момента, как Красавчик помог ей спуститься сюда. Он ласково пытался с ней заговорить, всеми силами стремясь утешить, но, так и не придумав, как вывести её из угрюмого молчания, решил в конце концов оставить в покое. Но вскоре после рассвета — бледного, затянутого тучами — он вновь вернулся, неся поднос с едой. Линден вновь не смогла говорить с ним. Она слишком хорошо понимала, что означает его опека: он помогает ей, кормит её… Он, а не Кайл! Её преступления перед харучаями были неискупимы, и наверняка те уже вынесли своё суровое решение.

Она понимала Кайла. Он не мог её простить. И это было справедливо. Она тоже не знала, есть ли для неё прощение.

Несмотря на острую боль в мышцах, словно сжигаемых внутренним огнём, она подумала, что неплохо было бы попытаться раздеться и постирать одежду. Но кровь Кира всё равно останется на её руках. Навечно. И ей некого винить, кроме себя. Это как неизлечимая проказа Ковенанта. Бесконечно терзаемый виной и безысходностью, он отталкивал её от себя, словно не заслуживал её заботы. А теперь она сама оттолкнула его. Никогда уже он не позволит к нему прикоснуться. А ведь ей так мало нужно — всего одно прикосновение! Тот его образ, который она встретила, открыв себя навстречу пустоте, созданной элохимами, был символом его неизбывной боли. Боли, которую не излечишь лекарствами и болеутоляющими средствами. Его образ! Бесконечно дорогой и притягательный, как сама любовь! Но, может быть, именно сейчас, именно в этот момент Кайл рассказывает ему о том, как умер Кир. И все его чувства к ней сейчас сворачиваются, как кровь, покрывая сердце засохшей коркой ненависти. Как вынести это, Линден не представляла.