Воровка чар (Дилогия) (СИ) - Сокол Анна

В этом месте одна из девок трагически всхлипнула. Солдат в замешательстве отвернулся.

— Правду в Полесце говорят, разбаловал я вас, открываете рот не по делу. С этой минуты, те, кто идет со мной, больше не возражают и не ропщут на судьбу. Несогласные остаются. Я все сказал. — И повернувшись к проводнице, спросил: — Факелы тушить?

— Они потухнут сами, как войдете. В том мире нет огня.

— Айка, готова? — спросил Вит.

Я торопливо дожевала сыр, который, только раздразнил аппетит, и кивнула.

— Михей, Рион? — повернулся чернокнижник к парням.

— Готовы, — ответил Рион, а стрелок поднял заряженный арбалет.

Киш что-то бормотал себе поднос. Мира подошла к Виту и голосом испуганной маленькой девочки попросила:

— Господин кудесник, можно я вас за руку подержу, а то боязно, аж жуть?

Ах, тыж падаль! Я едва слышно зарычала… Стоп, Айка, что с тобой? Что это за обжигающее чувство, разливается внутри, словно закипевшая вода из котелка? Та самая пресловутая ревность, о которой слагают баллады? Та самая, от которой люди сходят с ума и начинают топить, резать и травить друг друга или себя? Бррр… Или это просто с голодухи кажется, что от чернокнижника вкусно пахнет?

Почему мне до ужаса хочется быть на месте Миры и держать его за руку? Если бы только быть уверенной, что этого хочу я, а не боги с их дарами.

«Ага, — ответила я сама себе. — Если бы не боги, чихать бы он хотел на помойную кошку, вроде меня. А так вириец даже обещание дал, никакого насилия, только ласка».

Но это же глупо! Ведь если задуматься, обещание вирийского чернокнижника означает конец его роду. Я вспомнила того баронета, что лечила бабушка, которому до зарезу нужен был наследник, причем буквально, если жена не родит, он был готов зарезать ее лично.

А чернокнижник бросается такими словами? Это благородно. И очень глупо. По-хорошему, строптивую девку надо за косы оттащить в фамильный замок и запереть в уютненьком подвальчике, пока дура-строптивица не образумится, а к тому времени, глядишь, и наследники пойдут.

Вириец — кто угодно, только не глупец. Но он дал неправильное обещание. И мне. И притворе. Почему?

— Держись за плащ, — разрешил Вит, едва взглянув на девушку.

— По моим следам, — проговорила притвора, развернулась, сделала три шага по тропе и… исчезла. Растворилась в воздухе, словно ночной туман, напуганный первыми утренними лучами солнца.

Кто-то из солдат выругался. Киш выдохнул и шагнул следом. И так же следом исчез.

— Куда только меня не заносило. Эх, знать бы раньше во что ввязываюсь, — крякнул капрал и пропал с тропы, скрывшись в мире мертвых.

Я была с ним полностью согласна. Знала бы раньше, прикопала бы Риона на заднем дворе вместе с его камнем силы.

Следом прошли двое мечников, упрямый Грес так и не погасил факела. Исчез Михей, за ним молчаливый лучник.

— Сохрани нас Рэг, — Тиш на миг заколебался, но все же последовал за остальными.

— Не пойду! — взвизгнула вдруг Оле и попятилась. — Не пойду в мир мертвяков! Вы здесь все умалишенные!

Если все, что случилось до этого, она могла худо-бедно, если не принять, то хотя бы понять, то исчезающие люди — это уже чересчур.

— Хорошо, — совершенно спокойно сказал Вит и шагнул на тропу. — Не ходи.

Прежде чем исчезнуть вместе с ним, Мира обернулась. Еще и улыбнулась, падаль!

— Не пойду! Уж лучше в лесу с волками… Кули! — взвизгнула девушка.

Может, Оле идти в гости к мертвякам и не собиралась, но у любопытного ее младшего брата было свое мнение. Как водится, в этом возрасте мальчишки сперва делают, а потом думают.

Парень сделал несколько шагов, наверняка намереваясь всего лишь сунуть нос в мир мертвых и потом рассказывать таким же олухам страшную историю о собственной храбрости. Но мертвяки, оказались гостеприимными хозяевами, и парнишка исчез так же, как и все остальные, оставив позади горестный вопль сестры.

— Кули, нет! Кули…

Она больше не думала. Страх ослепляет, особенно страх не за себя, а за того, кто дорог. Вряд ли Оле соображала, что делала, она просто бросилась следом, чтобы так же растаять в туманной дымке, как и ее брат, мгновением ранее.

— Айка, постой, — Рион положил мне руку на плечо, останавливая.

— Что?

— Я не знаю, как сказать… — он замялся.

— Тогда не говори, — я снова повернулась к тропе.

— Айка, что-то тут неправильно.

— Что?

— Да, не знаю я, — Рион запустил пятерню в волосы. — В том-то и дело, иначе уже давно бы сказал.

— С кем неправильно? Со мной и Витом? Михеем? Кишинтом? Этими приблудными девками?

— С тобой и солдатами,— выдал он и криво улыбнулся.

— Правда, что ли? И что там с солдатами?

— Айка, когда мы их встретили, кажется, я видел что-то или слышал… Что-то неправильное, но тогда, — Рион махнул рукой.

— Тогда ты был не в себе.

— Точно. И теперь это воспоминание вертится, как забытое слово на языке, но ухватить его я не могу, только чувствую неправильность. Вот,— он растерянно развел руками.

— Ага, — не зная, что еще сказать, согласилась я.

Ничего путного, что можно было сказать одновременно про меня и солдат, которых я видела второй раз в жизни, на ум не приходило.

— Будь осторожна, — напутствовал меня Рион.

— Как все… — я пошла по тропе, начала говорить в привычном мире, а закончила в другом: — … гда.

Черная ночь сменилась белым днем настолько резко, что в первый миг показалось, что я ослепла. Зажмурилась, взмахнула хвостом, об кого-то споткнулась, потерла глаза…

Сквозь яркий белый свет стали проступать очертания, немного нечеткие, словно размытые. Так бывает, когда долго смотришь на солнце, весь мир растворяется в его свете, а ты трешь и трешь глаза, хотя знаешь, что будет только хуже, и надо просто остановиться.

Сидя на земле, тихо причитала Оле, любопытный Кули на этот раз крепко держался за ее подол и, громко икая, оглядывался. Я тоже едва не заикала, да что там, едва не заорала в голос.

Этот другой мир был другим. И мы в нем другие. Оле больше всего походила на… на выцветший гобелен.

Каштановые волосы девушки стали белесыми, кожа полупрозрачной, одежда словно подернулась пылью, что лежала у нас под ногами. Много-много пыли…

— Хоть и не по своей воле, но прошли мы путем нечисти. Рэг нам этого не простит, — похоронным голосом проговорил Орир, разглядывая бледные руки так, словно не понимал, откуда они у него взялись.

Я подняла голову, готовая увидеть в мире мертвых все, что угодно — от армии мертвецов, до дасу, жующего листья толокнянки. Мир не был белым, он был серым. Пепельным. Прямая, как стрела, дорога уходила за горизонт, а вдоль нее клубился, перекатывался бурунами туман, словно черемуховый кисель в кастрюле. Так легко представить, как этот туман течет по ночным улицам Хотьков, поглощая живую землю шаг за шагом.

— Теперь мы прокляты, — высказался Тиш.

Солдаты походили на призраков воинов, павших в бою за своего короля. Даже их плащи казались выбеленными на солнце костями.

— Хватить нести ересь! — рявкнул белолицый Киш. — Рэг вам не милосердная дева, чтобы всех прощать. Он воин, как и вы. И сам ходил этими дорогами.

— Чтобы уничтожать нечисть! — вскрикнул Тиш, выхватывая меч и разворачиваясь к притворе…

К русоволосой девушке, что стояла чуть в стороне и мягко улыбалась. Ее кожа казалась теплой и живой, глаза приобрели медовый оттенок, пропали клыки, губы сровнялись по цвету с цветами яблони, что распускаются каждую весну.

Мечник замер. За спиной тихо охнул Рион.

— Этот мир мертв? — спросил у проводницы Вит, тени на его лице залегли так глубоко, что казалось, с ней разговаривает череп, Мира все еще цеплялась за его одежду.

Руки ей, что ли, отрубить? Я снова почувствовала голод. Или сумку с провизией отобрать?

— Да,— ответила притвора, — и давно. Если не хотим стать его частью, стоит поторопиться.

Даже голос ее стал больше походить на девичий, словно в нашем мире она была наброском, наскоро нарисованным мелом, здесь же стала сама собой. Молодой женщиной чуть постарше Миры.