Белая Башня. Хроники Паэтты. Книга I (СИ) - "postsabbath"

- Нет ещё. Но, надеюсь, он не станет возражать.

- Что ж, тогда идите к мэтру Бабушу, договаривайтесь обо всём, а после сообщите мне.

- Спасибо, мессир! Бин, Кол, идёте со мной?

- Я, пожалуй, останусь, - ответил Кол. - Хочется последний денёк побездельничать.

- А я с тобой! - немедленно вызвался Бин.

- Отлично, пойдём!

В этот момент раздался стук в дверь. Каладиус жестом приказал всем оставаться на местах. К двери подошёл слуга.

- Кто? - с ужасным акцентом произнёс он.

- Палаш, - прозвучало из-за двери.

По кивку мага слуга немедленно распахнул дверь. На пороге стоял Палаш:

- Я с вами, мессир, - улыбнувшись, проговорил он.

- Вот и славно! Мудрое решение. Да не стойте, заходите! А что же заставило вас так скоро принять решение? Признаться, у меня были сомнения, что вы решитесь.

- У меня тоже были сомнения, но их развеял один не в меру ретивый полковник, который сейчас разбирает наши баррикады. По его тону я понял, что он уже воспылал ко мне чересчур нежными чувствами. Я решил не ждать, пока он велит арестовать меня за мятеж против его величества.

- И правильно! Что ж, друзья мои, похоже, что нам потребуются два гроба.

Глядя на комично вытянувшееся лицо Палаша, друзья рассмеялись, а затем объяснили ему смысл столь странной фразы. Палаш был просто в восторге, поскольку всю дорогу сюда он тщетно ломал голову над тем, как бы ему незаметно покинуть город. А, как оказалось, всего и нужно-то, что два гроба, старая телега, да какая-нибудь кляча, чтобы это всё дотащить.

Мэйлинн и Бин ушли к мэтру Бабушу. Оставшиеся же решили провести несколько весёлых часов за игрой в карты.

***

К огорчению Мэйлинн Бабуш категорически отказался уезжать.

- Я, конечно, помогу и с гробами, и с портнихой, и телегу с лошадью достану. Но уехать не могу. Этот дом принадлежал ещё моему отцу, а основал гостиницу мой дед. Сюда столько вложено заботы, столько пота пролито, что мои предки не подадут мне руки на Белом Пути, если я брошу всё это. Да и не хочу я никуда уезжать. Пройдёт какое-то время, и Лоннэй станет прежним тихим и спокойным городом. Я подожду. А вот детишек забирайте, если они согласны, - старому трактирщику тяжело дались эти слова, поскольку он всей душой прикипел к сироткам.

- Я останусь с дедушкой! - решительно проговорила Шайла, которая, как обычно, сидела в обнимку с Мэйлинн. - Я его не оставлю. Кто же по хозяйству-то ему поможет?

Из глаз трактирщика брызнули слёзы, которые он попытался скрыть, отвернувшись и начав перебирать какие-то безделушки. Мэйлинн тоже глотала слёзы: до сих пор она убеждала себя, что и мэтр Бабуш, и дети отправятся с ними хотя бы до Найра. Она чувствовала, как предстоящее расставание раздирает ей душу. Глаза Шайлы оставались сухими, хотя она и очень страдала от предстоящего расставания. Она, не отрываясь, глядела на Бина, но тот был поглощён вознёй с Астуром, пытаясь этим заглушить душевные терзания.

- Вы побудете ещё с нами? - глухим голосом спросила Шайла.

- Мы будем с вами до самого вечера, дорогая! - обняла девочку лирра. - Чем бы ты хотела заняться сегодня?

- Расскажите мне как можно больше о том, как вы жили в детстве, - попросила Шайла. - О своих семьях, о своих друзьях, о том, где вы жили. Я хочу больше узнать о школе лирр и о Латионе.

- Хорошо, - чуть подумав, согласилась Мэйлинн. - Поговорим об этом.

Мэтр Бабуш тем временем примерно на час исчез из дома, чтобы, вернувшись, сообщить о том, что он нашёл и гробы, и телегу, и даже лошадь. Также он принёс кусок тонкой эластичной материи, цветом довольно близко похожим на цвет кожи.

Мэйлинн взялась за шитьё. На удивление оказалось, что и эту премудрость воспитанницы Наэлирро осваивали в должном объёме. За шитьём плавно текла беседа. До самой поздней темноты то Мэйлинн, то Бин рассказывали какие-то истории из своего прошлого. Шайла с одинаковым вниманием слушала как истории об обучении Мэйлинн в Наэлирро, так и истории о семье Бина, о его мальчишеских проделках на улицах Нового города. Мэтр Бабуш, который с возвращением королевской армии перестал быть старостой квартала, всё это время находился рядом, то слушая рассказы, то хлопоча по дому.

Лишь когда стало уже совсем поздно, Бин и Мэйлинн вынуждены были проститься со стариком и двумя детьми, ставшими им почти родными. Было пролито неимоверное количество слёз, были произнесены все возможные клятвы, начиная от обещаний никогда не забывать, заканчивая заверениями в будущих встречах. Никто не мог решиться первым прервать эти прощания, поэтому они затянулись на продолжительное время. Наконец Мэйлинн, собравшись с последними силами, напоследок поцеловав всех троих в щеку, решительно направилась прочь от гостиницы. Бин, также расцеловавшись, бросился ей вдогонку. Он взял лирру под руку, и они быстрым шагом пошли к дому Каладиуса, ни разу не обернувшись. Ночь скрывала крупные слёзы, которые текли по их щекам.

***

- Стоять! Кто, куда и зачем? - бородатый кирасир решительно преградил дорогу раздолбанной телеге, которую тащила худющая печальная кобылка.

Как и ожидалось, у городских ворот стояли солдатские кордоны. Кирасиры старались близко не подходить, но, тем не менее, довольно дотошно всматривались в выезжающих, пытаясь обнаружить признаки болезни. Не избежала этой участи и телега, гружёная двумя грубыми гробами из едва оструганных досок. На телеге сидели двое - старик с посеревшим от скорби лицом и потерянного вида малец, едва ли лет двадцати. Старик, правивший лошадью, послушно натянул поводья, и флегматичная животина так же послушно встала.

- Сосновские мы, - глухо проговорил старик. - И возвращаемся, стало быть, обратно в Сосновку. Вот везу двух своих сынов... Дьявол дёрнул направиться на рынок аккурат перед этим... как его... карантиром. Поехали вчетвером, а возвращаться выпало уже вдвоём. Асс-несправедливец прибрал двух старших, толковых, а оставил меня-старика, да младшего-идиота. Весь мор, почитай, пережили, а на днях-то уж померли...

- Не возводи напраслину на Асса, отец, - подходя, заговорил второй стражник, видимо, философ в душе. - Чёрный Асс - он, считай, и есть справедливость. Что смерть, что болезни одинаково уравнивают всех - и старых, и малых, и богатых, и бедных. Старый вояка Асс просто мечет кости, не выбирая себе ни любимчиков, ни постылых. То, что тебе выпало жить - за это благодарить надобно, а не хулить.

- Прости, мил человек, - старик утёр выступившую слезу. - Я - человек неграмотный, таких вещей не разумею. Прости мне горе родителя, пережившего собственных детей.

- Да чего там, отец, не винись. Я скорблю о твоей утрате. Пропусти их, Понюха, - обратился он к бородачу. - Видишь, чистые они.

- Проезжайте, - махнул рукой, отходя в сторону, тот, кого назвали Понюхой.

- Благодарствую, милостивые государи, - кивнул старик, трогая лошадь. Сын-идиот так и продолжал пялиться куда-то в сторону, изредка подёргивая головой.

Отъехав не менее, чем на полмили, старик наконец позволил себе выпрямить спину и поднять лицо:

- Ну что, вот и выбрались! - самодовольно проговорил он.

- Да вы просто лицедей, мессир! - восхищённо проговорил Бин.

- Вы тоже отлично справились со своей ролью, юноша, - похвалил маг. - А как там наши пассажиры? - повысив голос, обратился он к гробам.

- Спасибо, неплохо, - раздался глухой голос Палаша.

- Я тоже, - из второго гроба донёсся голос Мэйлинн.

- Потерпите ещё чуть-чуть, - сказал Каладиус. - Отъедем до условленного места, и там выберетесь.

- Да ничего, - ответил Палаш. - Лично я могу так и до самого Найра ехать.

- Думаю, это не понадобится, - усмехнулся Каладиус, понуждая лошадь двигаться чуть быстрее.

- У вас там хотя бы дождя нет, - проговорил Бин, и было неясно, чего больше в этой реплике - шутки или же зависти.

- Путешественник должен философски принимать любые невзгоды, - наставительно произнёс Каладиус, но стало ясно, что он просто подтрунивает над Бином.