Хельмова дюжина красавиц. Дилогия (СИ) - Демина Карина

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207

Евдокия пинком распахнула резную дверь и втолкнула Себастьяна в комнату.

Ручку застопорила стулом и, уперев руки в бока, сказала:

— Ну и как это понимать?

— Никак, — ответил Себастьян и с немалым наслаждением о стену потерся. — Никак… не… понимать…

Чешуя стремительно отслаивалась и опадала на пол полупрозрачными лоскутами кожи… крылья все-таки получилось удержать, а вот лицо поплыло.

Вот же ж…

— Говорю же… не люблю бабочек… очень остро на них реагирую, — Себастьян отодрал от щеки тонкую полоску кожи.

— Надо же, печаль какая…

— Увы…

Зуд постепенно отступал, но кости ломило, и значит, лицо вернулось прежнее… зеркало, висевшее тут же, подтвердило догадку.

Твою ж…

— Ничего объяснить не желаете? — почти вежливо поинтересовалась купчиха и револьвер достала, должно быть, в качестве дополнительной аргументации.

— Не желаю, — Себастьян учтиво отвел дуло в сторонку, про себя заметив, что револьвер девица держит спокойно, так, словно бы случалось ей прибегать к оружию не единожды.

— А если подумать?

— Панночка… Евдокия, — он заткнул дуло пальцем. — Поверьте, это не вашего ума дело…

— Неужели?

— Именно… я весьма благодарен вам за своевременную помощь, — Себастьян все же чихнул и почесался. — Но буду еще более благодарен, если вы о ней забудете…

— Даже так?

Определенно, следовать совету девица не собиралась.

— Милая, — Себастьян сдул длинную прядь, прилипшую к носу. — Уж поверьте…

Платье жало в плечах и оказалась коротковато, он не мог избавиться от мысли, что из-под кружевного розового подола торчат собственные Себастьяна волосатые щиколотки… и атласные домашние туфли еще где-то в коридоре слетели с ног. Чулки продрались, и из дыр выглядывали пальцы. Себастьян шевелил ими, чувствуя, как по тонкому шелку расползаются дорожки.

Вид идиотский.

Почему-то больше всего раздражали волосы, заплетенные в косу… и лента в них. Лента была завязана бантом, который хотелось содрать, как и растреклятое это платье.

— Милая, вы знаете, кто я?

Девица, переведя взгляд с револьвера на лицо Себастьяна, хмыкнула:

— К несчастью, да.

— В таком случае, вы понимаете, что здесь я нахожусь не по собственной прихоти.

А в ближайшем рассмотрении она вполне себе симпатична… нет, все еще не красавица, да и вряд ли когда-то такой была. Эта из тех, которые и в юности отличаются несуразностью, угловатостью, и зная за собой это, становятся невероятно стеснительны.

Взрослея, учатся стеснительность прятать…

— Да неужели? — Евдокия, похоже, не просто спрятала — похоронила.

Но хоть револьвер убрала, все хлеб.

— Дело государственной важности, — Себастьян отбросил раздражавшую его косу за спину и, наклонившись к розовому ушку Евдокии, произнес, — секретное…

Она, вместо того, чтобы зардеться, как полагалось немолодой, но глубоко закомплексованной девице, отпрянула. Впрочем, Евдокия тут же взяла себя в руки и, указав на стул, велела:

— Садитесь и рассказывайте, что здесь творится.

— Боюсь, это не вашего ума дела…

— Повторяетесь.

Евдокия обошла его по широкой дуге, разглядывая пристально. И насмешки не скрывала…

— Пан Себастьян, — весьма любезным тоном произнесла она, остановившись у двери. — Мне кажется, вы меня недопоняли…

— Опять за револьвер возьметесь? Девушка, учитесь использовать другие аргументы.

— Благодарю за совет. Всенепременно, — задрав подол, Евдокия оружие спрятала.

Ножки у нее оказались аккуратные…

— Пан Себастьян, нам с вами револьвер ни к чему, — она распрямилась и юбку оправила. — Все просто. Вы, может, и собираетесь молчать… скажем, из интересов государственных… а вот у меня такого желания нету… у меня есть желание иное…

Вот же…

Девица усмехнулась и, отбросив за спину толстенную соломенного цвета косу, продолжила.

— Я может, в крепком душевном волнении пребываю… как же, одна из конкурсанток — мужчина… представляете, что скажут остальные?!

— Вы не посмеете.

— Отчего же? Посмею… я ведь не просто так здесь присутствую… наблюдаю… и просто-таки обязана делиться наблюдениями с общественность. А уж в какой восторг эта общественность придет, узнав о том, что Себастьян Вевельский обманом проник на конкурс красоты… да вы до конца жизни не отмоетесь.

— А вам и радостно?

Она пожала плечами.

Радостно.

Вот же стерва… и главное, не пытается этой радости скрыть. А ведь женщинам Себастьян нравился, особенно таким вот, вышедшим из девичьего возраста, но еще не вошедшим в годы, которые стыдливо именовались «элегантными».

— Я вас посажу, — с очаровательной улыбкой пообещал Себастьян и, не выдержав, поскребся.

— Посадите… наверное… если у вас получится, — Евдокия не собиралась отступать. — Ведь, если разобраться, я лишь пытаюсь защитить невинных девушек, оказавшихся в ситуации столь… двусмысленной.

Она и пальцами щелкнула, и от звука этого, тихого, но отчего-то резкого, Себастьян вздрогнул, припомнив самый первый день.

— Или вы собираетесь поступить, как подобает человеку благородному? — Евдокия встала у окна, скрестив руки на груди.

Грудь была пышной, а руки — белыми.

— Это как же?

Себастьян, не пытаясь раздражения скрыть — проклятая пыльца еще действовала, мешая вернуть контроль над телом — потянул за поясок. В платье было тесно, неудобно и вид идиотский.

— Жениться, — это страшное слово Евдокия произнесла с улыбочкой, более на оскал похожей.

— На вас, что ли?

— На мне не надо.

Платье не снималось. Себастьян дергал растреклятые юбки, с трудом сдерживая ярость. Но она пробивалась острыми когтями, и чешуей, и хвост, почему-то оставшийся тонким, с кисточкой-пуховкой, отчаянно стучал по половицам.

— Я как-нибудь переживу этот страшный позор… а вот бедные девушки… — Евдокия выразительно замолчала, устремив очи к потолку.

Себастьян тоже посмотрел на всякий случай.

Потолок был обыкновенным, в виньетках и цветах, правда, белили его давненько, и оттого потолок успел уже пойти пятнами.

— И как предлагаете мне на них жениться? — платье все же поддалось и, стянув его через голову, Себастьян скомкал розовую, бабочками расшитую ткань. — Одновременно?

Евдокия задумалась.

А живое воображение Себастьяна нарисовало свадьбу с одиннадцатью невестами… ладно, минус колдовка, всего-то десять…

— Одновременно не получится. Даже в каганате лишь четыре жены позволено иметь. Поэтому придется в порядке живой очереди. Женились. Пожили год. Развелись. Думаю, Его Величество отнесется с пониманием…

— Вы издеваетесь, — следом за платьем отправилась и нижняя рубашка, а за нею — шелковые чулочки с подвязками. Себастьян с преогромным удовольствием избавился бы и от панталон с кружевами, но тогда бы вид его был вовсе неподобающим.

— Я? Как можно! Мне казалось, это вы издеваетесь, и не только надо мной…

— Когда это я над вами издевался?

Панталоны сползали, и Себастьяну приходилось придерживать их руками…

Отвечать Евдокия не стала, но и от двери не отошла.

— Итак, у вас, пан Себастьян, имеется выбор. Или вы все-таки рассказываете, что здесь происходит, стараясь при этом быть убедительным. Или я зову сюда панну Клементину…

— Послушай… те, панночка Евдокия, — в кружевных панталонах было непросто выдерживать подобающую случаю серьезность. — Ваше любопытство… неуместно. Вы и вправду лезете в дела, которые вас совершенно не касаются…

Слушает.

Смотрит. И выражение лица упрямое. Понимает. Лезет и будет лезть, пока не влезет по самую свою макушку… и вот что остается делать бедному актору?

…тем более, связанному клятвой крови?

— Кстати, врать не советую, — Евдокия вытащила кулончик, крутанула в пальчиках.

Твою ж…

— Евдокиюшка, — Себастьян оказался рядом с упертой девице и, приобняв ее, взял за ручку. — Вы же взрослый человек и понимаете, что не всякое любопытство уместно… давайте просто забудем, что видели друг друга…

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207