Метка Проклятого (СИ) - Соломин Юрий Мефодьевич

Человек перед ним был смутно знаком, он точно видел его, но не мог вспомнить где.

— Мы знакомы? — спросил он, постаравшись, чтобы голос не дрожал

— Миша я, Стариков. Ты тут с моей женой недавно зажигал.

Вот тут Виктор испугался по-настоящему. Неужели они следили за ним, и видели, как он писал письмо.

— Что вы от меня хотите? Ваша проклятая семейка?!

— Проклятая…. Забавное слово, — усмехнулся Стариков, — Я тут, чтобы уберечь тебя от опрометчивого поступка. Мне кажется, в твоей тупой башке могла завестись мысль, не платить за Ирину квартиру, а то и настучать кому-нибудь на нас?

Бандит вздрогнул и отвел глаза. За последние сутки его бравада поубавилась, и нервы начинали рваться.

— Так вот, на самом деле мой отец не сбежал, а просто уехал. Ну а я, работаю на него. Ты же знаешь, что я очкарик без очков, ну или вшивая интеллигенция. Как вы там нас называете промеж собой? — Виктор молчал, и Миша продолжил, — Так вот, мы разработали устройство для того, чтобы влезать в человеческие сны.

Проклятый наклонился к голове бандита, и прошипел:

— Если ты, падла, сделаешь хоть что-то, что навредит моей жене или сыну, то лучше сразу пусти пулю в свою тупую башку. Куда бы ты ни сбежал, где бы ни спрятался, ты не сможешь не спать, и я найду тебя. Буду находить каждую ночь, и превращу твои сны в череду нескончаемых кошмаров. Пока ты не сойдешь с ума, или не покончишь с собой. Понял?

Бандит продолжал молчать, и Миша, усмехнувшись, поднял трубу. Сейчас он блефовал, но его жертве незачем было знать об этом.

— А теперь небольшая демонстрация.

Труба опустилась на правую руку Виктора, раздался хруст, а боль ослепила. Он кричал, стараясь проснуться, но труба еще трижды опустилась на руку, на колено, и прямо в раскрытый в безумном крике рот, прежде чем бандит буквально подскочил на гостиничной кровати.

Во рту есть привкус крови и рука болит. Он подбежал к зеркалу, но все было нормально. Никаких травм. Да и боль уже стихает. Чувствуя безмерное облегчение из-за того, что он не успел отправить письмо, Виктор вытащил его из сумки. Щелчок зажигалки, и через пять секунд компромат превратился в кучку пепла. На часах 1-16. Он планировал уехать в шесть, но уже незачем ждать. Сейчас нужно на ЖД вокзал, оставить деньги, ну его нафиг связываться с этими Стариковыми. Он все сделает, как ему сказали, а потом его ждет Одесса. Круизный лайнер отплывает послезавтра, а у него есть знакомые, которые помогут получить там местечко, не привлекая ничьего внимания. Через двое суток он будет за границей и сюда уже не вернется.

Скрипнула дверь, и Виктор отправился к стоянке такси.

***

Стоило Мише нанести удар по зубам, как сосед исчез, просто растворился в воздухе.

— Надеюсь, ты запомнил этот урок, — пробормотал Проклятый и осмотрелся.

Следовало выбираться из Солимбэ, а его действия явно не понравились местным. В углах появились тени, и казалось, они сверлят его множеством глаз, да еще шипят, как коты перед разборкой.

— Ребята, — он поднимает руки ладонями вверх, демонстрируя миролюбие, — Уже ухожу, просто-таки испаряюсь.

Миша пошел обратно, голая стена, никакой двери, через которую он проник в это помещение. Проклятый покрутил головой, тени были тут, но к нему не приближались, только шипение усилилось, и в нем теперь явственно слышалось что-то из серии:

— Бысстрроо ваалли отссюдовааа!

Он подавил нарастающую панику, двери нет, потому что он сам, перекроил это помещение в подвал, который соответствующий одному из страхов Виктора. Значит и дверь тут может быть совсем в ином месте. Миша прошел насквозь все помещение, туда, куда не долетал свет тусклой лампочки под потолком. Так и есть — приоткрытая, тяжелая металлическая дверь. Именно благодаря этому Проклятый ее увидел. Тусклый, почему-то сиреневатый свет, проникал сквозь узкую щель.

— Я открываю дверь, и оказываюсь в Этании — громко произнес он.

Сказал в голос, то ли для недовольных его появлением тенеобразных пацанчиков с этого района, то ли для самого себя. Задерживаться в Солимбэ, он не испытывал ни малейшего желания. Перед тем, как потянуть на себя дверь, Миша закрыл глаза, боясь, что увидит лишь лестницу, ведущую куда-то наверх, поэтому посмотрел на нее сквозь татуировку. Затем, не открывая глаз, потянул за ручку. Раздался жуткий скрежет несмазанных петель, и щель неохотно стала расширяться. Было тяжело и Проклятый взмок, пока не открыл дверь достаточно, для того, чтобы выйти. Неожиданно возникло конкретное ощущение пинка под зад. Нет, не физическое, а исключительно ментальное, но Миша все равно не удержался, и потер рукой место воображаемого удара

Он непроизвольно оглянулся и увидел скалу, на которой начал таять рисунок ворот:

— Извиняйте ребята, скоро вернусь, я теперь у вас часто буду и обещаю не наглеть. Мне нужно будет туда-сюда, за ребенком и женой.

В ответ тишина, и Проклятый пошел к лестнице. Вообще-то опасности, имеется ввиду реальной для себя, он не чувствовал. Видимо эти ребята не могли причинить ему прямой вред, пока он приходил туда, как гость, а не как спящий. Попугать — это да, а вот навешать ему по башке, у них, скорее всего не получится. При этом Проклятый был уверен, спать в ближайшее время ему не стоит, хоть он и забыл, как это.

— Эх, Магрес, как хорошо ты меня подсадил на Этанию. Теперь буду держаться за нее руками и зубами.

Странное дело, но такое впечатление, что происшедшее в Солимбэ, очень его утомило. Ноги подрагивали, а глаза слезились. Возможно, творя реальность из сна Виктора, он использовал какие-то свои внутренние ресурсы, и сейчас начал испытывать серьезные затруднения.

Четыре раза…, целых четыре раза ему пришлось проходить путь до лестницы, и, в конце концов, он напоминал паралитика, с трудом переставляющего ноги, но он смог не затеряться на короткой, но одновременно такой бесконечной тропинке.

— Сделал что хотел? — Магрес сидел на балконе, с кубком вина и смотрел на Проклятого.

— Надеюсь, что да. Запугал одного ублюдка, который мог бы вывести на нас преследователей. Правда, насколько он испугался, не знаю.

— Хорошо. По тебе вижу, что сегодня ты не сможешь ни тренироваться, ни обучаться. Поэтому завтра ты никуда не ходишь, а попадаешь в руки Колпеса. Затем приведешь жену, исключительно ко мне, как мастеру.

Миша кивал головой, стараясь все запомнить. Он так устал, что не хотелось абсолютно ничего.

— Теперь отдыхай, — сказал маг и поднялся.

— Магрес, могу я задать вопрос?

— Валяй, — и чародей вновь вернулся в кресло.

— А что стало с Ксаной, той ведьмой, которую я убил и оставил в заключении? И, как может сказаться на мне мое клятвопреступление?

— Ксана, — маг помолчал, — Она будет продолжать торчать в своей тюрьме очень долго. Не вечность, но долго, пока стены не истончаться, и она не получит шанс на свое перерождение. Хотя, — он задумался, — Тут есть разные версии, возможно, что она просто исчезнет бесследно. Понимаешь, все связанное с «Норспеерамонусом», окружено слишком большим количеством ложной информации, а уж посмертие убитого мага…

— А, как мне, может помешать то, что я не отпустил ее? — спросил Проклятый, убедившись, что продолжения не последует.

— Ты потерян для того, чтобы работать на некоторые магические школы. Или для вступления в орден «Сварлетия», хотя последнее тебе и так не светило. Если ты умрешь, то можешь быть снова привязан к ней, то есть остаться там, рядом с ней, пока не закончиться ее срок заключения. Правда, это сомнительно, говорят, что людей, с твоей меткой, за пределами смерти, принимают по-особенному.

— Как? — Проклятого передернуло

— Не знаю. Никогда не интересовался, и найти что-то по этому поводу тяжело даже мне.

— А как можно выполнить мою клятву?

— Не переживай ты так сильно, — маг улыбнулся, — Метка «Норспеерамонуса», все равно поведет тебя по своей, особой дороге. Я даже думаю, что все эти страхи про загробную жизнь, специально распускаются, чтобы вы, проклятые, слишком не расслаблялись.