Диагноз: женщина (СИ) - Чернова Ирина Владимировна

— Значит, все было просто — пришел, сказал, что я — твоя женщина, забрал и пошел обратно? Так и любой мог…

— Любой? — арк даже зашипел от возмущения, показывая клыки. — Для этого твой любой должен говорить с родом на его языке, должен знать обычай и порядок, чем расплачиваются за женщину, а чем — за пустое хвастовство! И еще — шаман у арков это не выживший из ума дедок, как ты говоришь, он общается с духами предков и богами! Не всякую ложь можно ему говорить! Ваши мужчины горазды мечами махать, но не всегда дела решаются силой оружия! Сперва надо разузнать все и выделить главное, на что можно опираться и вести торг с противником, а уж если не вышло — хвататься за оружие!

— Сбор информации и анализ ситуации…

— Поясни, что ты сказала? Эти слова мне незнакомы.

Пояснила, а сама пребывала в некотором шоке от услышанного. Скорее можно было предположить обратное — люди хотят решать все мирно, а арки лезут на рожон и машут мечами. Здесь же все с точностью до наоборот…м-да…ну играют же тут гоблины в шахматы!

— Информация. — Схаркр еще раз произнес по-русски незнакомое слово. — Хорошее понятие, емкое. Ситуация…так говорят у тебя дома?

— Ну да…Схаркр, — мне было ну очень любопытно и голос сделала сладким-сладким, — а что за ложь ты говорил шаману, да тот еще и поверил в нее, а? Шаманы же такие умные, их не проведешь!

— А шаман мне посоветовал не забирать тебя. Неблагодарная женщина, сказал. Муж пришел за ней, а она сидит, пыль ему с сапог не сметает, воду не подносит. Оставь, говорит, мы ее живо обучим, как себя вести!

— Что? Не забирать? — растерялась я. — Какие сапоги обметать? Я же не знала, что надо делать…Шаман так и сказал?

— Так и сказал. Ты же сама все видела. Я и пояснил, что жалею бедную некрасивую женщину, которую мне родственники навязали в жены. И еще терплю ее неблагодарность, потому что я добрый и умный. А разве это не так?

Схаркр с усмешкой наблюдал, как я пыталась говорить, но не могла найти слов. Допускаю, что шаману можно наболтать что угодно, чтобы не было вооруженных конфликтов, представить себя полным идиотом, лишь бы использовать шанс остаться в живых, но зачем мне все это говорить сейчас? Или он так действительно думает? Ну, не раскрасавица я, но неужели страшна до такой степени по местным меркам? А еще я давно себя в зеркало не видела, может, там с лицом снова что-то произошло, а я и не знаю ничего? Оказаться снова в роли страшной бабы не хотелось совершенно, что ни говори, а для женщины внешность — наипервейшее дело, и вот услышать такое, да еще от мужчины, было очень обидно.

— Значит, я бедная и некрасивая, — горький вздох вырвался сам. — И еще неблагодарная…

— Конечно, — кивнул арк. — Ты же так и не отблагодарила меня за свое спасение, а уж как обещала! Ну ты же понимаешь, чем может отблагодарить женщина мужчину?

На последней фразе Схаркр ловко перевернулся набок, подпер голову рукой и на бесстрастном до этого скуластом лице появилось такое выражение, что только слепой не понял бы намека. В животе стало холодно, потом жарко, в голове тут же возникла до жути неприличная картина…ну, он и я…да что же это такое, это же не человек…ой…я осторожно отодвинулась в сторону — а вдруг он и прямо сейчас…

— Ну вообще-то я предполагал после нашего перехода без крошки еды, что могу рассчитывать на хороший ужин, когда окажемся, скажем, в Пейвесе. Ты же умеешь готовить? Вот и накормила бы чем-нибудь со своей родины. — И ехидно закончил, — а ты о чем подумала?

Подобрав челюсть, я отвернулась. Ну вот, теперь точно выгляжу, как дура — он о еде, а я черт знает о чем себе нагородила…с головой, что ли, нелады? Пойду-ка лучше окунусь, а то еще какая фантазия в голову влезет…да и идти пора уже, одежда почти высохла.

Идти по жаре пришлось до самой темноты. Ног я просто не чувствовала, старалась о них не думать и сосредотачиваться только на том, чтобы не упасть. Шагает механическая кукла, раз-два, раз-два, держась за широкую ладонь арка. У реки он сделал мне из осоки подобие шляпы, сразу стало легче голове. Сам же Схаркр шагал бодро, черные волосы блестели на солнце и жара ему совершенно не мешала. За весь день мы почти не говорили — не хотелось тратить силы на слова, даже малейшее напряжение вызывало слабость и желание лечь на землю и забыться, а так иду и иду…пока он держит за руку, авось не бросит, если не ныть. Мужчины вообще не любят слез, нытья и упреков, так что пока он не довел меня до обоза, лучше не раздражать. Прошлой ночью весьма нехотя согласился сидеть со мной, а если бы кто напал? По дороге он показывал мне неясные следы на земле, мол, степь не пустует и угроза для жизни тут есть всегда. Я покивала и опять молча потащилась следом. На той реке мы напились от души, в животе булькало, но недолго. Лучше бы хлеба кусок…Рубашка опять пропиталась потом — подмышками расплылись белые круги, я скосила глаза на арка — у того на черной рубахе таких кругов не было. Другой метаболизм, как у наших среднеазиатских народов, которые в такую жару пьют горячий чай и сидят в ватных халатах. Одно хорошо — когда мылись, Схаркр дал мне пучок грязной травы да сам он терся ею вместо мочалки и даже голову мыл. Когда он распустил свой хвост, я откровенно позавидовала — волосы густые, как у лошади, гладкие — такие в речке мыть одно удовольствие. Арк повернулся и я быстро отвела глаза. Нечего пялиться…Мои волосы, хоть и стали получше в этом экологически чистом мире, но все равно были тонкими, разве что запушистились побольше. От травяной мочалки все тело стало пахнуть тем горьковатым запахом, что мне так понравился, когда Схаркр нес меня на руках, ну и запах пота уже не был таким ядреным, как раньше.

— Все, тебе надо передохнуть, иначе не дойдешь. Я могу тебя нести, но это будет медленнее, чем нам надо идти. Осталось немного, с рассветом мы должны нагнать караван. Там и отдохнем. Ложись, сегодня так и быть, я опять посторожу.

Мне уже было не до шуток, глаза закрывались, все тело болело, но самое тяжелое досталось ногам — каждая клеточка просто вопила от боли и усталости. Хотелось лежать и даже не дышать по возможности…

Ночь еще была в полном разгаре, когда арк рывком выдернул меня из тяжелого забытья. Надо идти…надо идти…

— Рина, нам надо сделать последний переход. Соберись с силами, иначе нам придется еще брести день и ночь. Осталось совсем немного. Пошли!

В голове даже не было никаких мыслей. Так, пустота. В этой пустоте шуршала трава под сапогами, раздавался пронзительный визг вдалеке, хлопали крылья ночной птицы. Язык и горло пересохли, зубы царапались, а пота уже не было и в помине. Бегать за кустики, точнее, за кочки травы, кстати, тоже было нечем. Осталась только одна мысль — поднимать и переставлять ноги, пока еще темно и нет жгучего солнца. Шляпа из осоки вчера спасла меня, сегодня такой возможности не будет, можно запросто свалиться с тепловым ударом — а это значит, что мы не догоним обоз. Где же он…все плохое когда-нибудь кончается…все плохое когда-нибудь…

Далекие голоса приближались, арк тянул меня за руку, потом уже подхватил на руки и сквозь забытье я слышала ставшие уже почти родными басы Хрола, Карса, тенорок Мареша…в рот полилась вода…какая же она вкусная…лучше ее я не пила ничего на свете…по лицу прошлась влажная салфетка…откуда тут салфетка… наконец-то я легла и многострадальные ноги тоже…неужели мы дошли…

Полностью очнулась я только к вечеру. Ноги устали страшно, даже руки устали непонятно с чего, спина не хотела держаться вертикально, но в голове уже перестали работать гномьи наковальни и требовательно загудел живот. Он еще жив? Удивительно… Просыпаясь днем от тряски и переворачиваясь, я утыкалась в спящего рядом…даже глаза было невозможно открыть и посмотреть — кто это. Да и какая разница? До вечера я — труп, можно не сомневаться. Как тут пешком ходят аборигены…

Лежала я босиком, пошарив, натянула сапоги. Ну надо же — вот что значит, мастера — столько прошла, а сапоги живы, ура! С вылезанием были проблемы, я чуть не шлепнулась вниз головой с телеги, до чего одеревенели мышцы. Поохав, нашла подходящую палку и принялась растираться. Иначе ведь и ходить не смогу…