Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

— Почему же? Вы всегда были так дружны… Вероятно, это влияние твоих слизеринских соучеников, они же не одобряют такого общения, не так ли? Или же Лили запретили встречаться с тобою родители?

— Ни то, ни другое, сэр.

Нет, образ индейского вождя мне решительно нравился!

— Гм… — Дамблдор погладил бороду и снова кинулся в атаку: — Я видел, Лили теперь дружна с Джеймсом Поттером…

Я пожал плечами.

— Возможно, дело в этом? — вкрадчиво спросил директор.

Я развел руками, дескать, ничего не знаю.

— Мой мальчик, у тебя и так постоянно возникают конфликты со студентами Гриффиндора, вот я и пытаюсь свести на нет возможные последствия твоей размолвки с Лили Эванс, а она ведь имела место быть, не так ли? — зашел с другой стороны директор.

Я мог бы сказать, что лучше бы он осадил Мародеров, чем лез в наши с Лили отношения, но снова промолчал.

— Я понимаю, что вмешиваюсь в твои личные дела, но мой долг — по возможности примирять студентов.

«Мародерам скажи», — невежливо подумал я, а вслух все же произнес:

— Сэр, я обидел Лили. Я извинился. Она меня не простила.

— Очень жаль, очень, — покачал он головой. — Ну что ж, не стану тебя задерживать, тебе пора на занятия. Кстати, Северус, а что это у тебя за замысловатая прическа?

— Извините, сэр, это запрещено уставом школы?

— Нет, просто любопытствую, — улыбнулся Дамблдор.

— Экспериментирую с внешностью, сэр, — пояснил я, из чистого хулиганства поднял руку и добавил: — Хау.

Выражение лица директора было бесценно.

Кэнди, когда я пересказывал ей эту сцену, хохотала на весь коридор, потом успокоилась и выдала:

— Северус, а ты же сам мне говорил, что директор — крутой мозгочтец!

— Легилимент! Когда ты запомнишь уже?

— Я помню, просто мне так больше нравится, — пояснила она. — Так вот, мог он у тебя в башке поковыряться, пока ты отмалчивался?

— Я бы почувствовал, — сказал я и добавил менее уверенно: — Скорее всего. Но если бы он что-то засек, то не удержался бы от вопроса или намека.

— Ну ладно, — кивнула Кэнди, пошарила в невероятной сумке, на этот раз будто сшитой из старого лоскутного одеяла, вытащила очередную фенечку и потянула меня за волосы. — Дай переплету, растрепалось… Я тебе в слизеринских цветах сделала. Да пригнись, вымахал, оглобля…

Я оглянулся и присел на подоконник, чтобы ей было удобнее. Однокурсники покручивали пальцем у виска, наблюдая за моими эволюциями, но соглашались, что лучше выглядеть по-идиотски, чем таскаться хвостом за грязнокровкой с Гриффиндора и помирать от неразделенной любви. Грязнокровка с Хаффлпаффа для них была ничем не лучше, но они хоть признавали: я за ней не бегаю, она за мной тоже. А остальное еще можно стерпеть.

Кэнди доплела, поправила на мне вышитый хайратник, воткнула вместо совиного пера где-то добытое перо удода и залюбовалась делом рук своих. И как нарочно, из-за поворота вышли Мародеры в полном составе, Лили тоже была с ними.

— Два дебила — это сила, — оценил Блэк нашу колоритную парочку.

— Иди с миром, чувак, — доброжелательно ответила ему Кэнди.

— Кем надо быть, чтоб польститься на такое чучело? — не унимался тот. — Нюниус ведь страшнее боггарта!

— Красота тождественна свободе, братишка, — усмехнулась Кэнди. — Не слыхал о таком? Ты вот свободен?

Блэк неожиданно дернулся, будто его булавкой укололи.

— Во-от, — протянула Стоун, улыбаясь. — Угадала, да?

— Что ты несешь? — нахмурился Поттер.

Я приготовился к спектаклю, хотя палочку на всякий случай в кармане нащупал. Я-то уже выслушал все это летом и даже частично смог переварить, а вот незакаленные подобной философией мозги чистокровных могли и пострадать.

— Мир и любовь, — искренне ответила Кэнди и снова обратилась к Блэку: — Ты не свободен и никогда таким не станешь.

— Почему? — не понял он.

— Потому что достичь свободы можно, только изменив внутренний строй души, — пояснила она.

— Это что-то темномагическое, что ли? — Блэк с подозрением покосился на меня, памятуя о моих увлечениях. Впрочем, у него родственнички тоже темной магией пробавляются, так что мог бы и не изображать невинного агнца.

— Нет, это просто жизнь, — серьезно ответила Кэнди. — Поразмысли на досуге. Ты можешь сбежать из дома, разругаться с родней, но внутри у тебя навсегда останется груз, который однажды потянет на дно. Пока сам с собой не разберешься, свободы тебе не видать.

— Какая-то чушь, — резко сказала Лили и потянула Поттера за руку. — Идем, не то опоздаем…

Они ушли, только Блэк все оглядывался на нас. И Петтигрю тоже озирался, будто оба пытались что-то понять, но у них не получалось.

— Что ты фыркаешь? — поинтересовалась Кэнди.

— Знаешь что, — сказал я, не выдержал и начал смеяться в голос, — а Дамблдор бы прекрасно вписался в вашу компанию! С его-то байками о силе добра и любви…

Тут я представил директора с «пацификом» на шее, с фенечками… впрочем, у него и так колокольчики в бороде есть, но можно еще цветов добавить, веночек там… Одним словом, меня согнуло пополам, я еле сумел пересказать, что придумал.

— Колоритно, — оценила мои фантазии Кэнди, но даже не улыбнулась. — Но он не наш. Подумай сам.

Я подумал, перестал смеяться и кивнул. Если я верно запомнил, то, согласно их философии, человек стремится оберегать свою свободу как величайшую драгоценность. А какая может быть свобода, если директор давным-давно погряз в интригах и так и норовит заполучить еще кого-нибудь в свой лагерь? Мародеров, например, это же сила! Да и от моей компании не откажется, полагаю, он мой потенциал видит, а мои слабые места давно вычислил: старик прикидывается безобидным пенсионером, но по части ловли душ человеческих ему равных нет.

— Пойдем, — сказала Стоун. — Надо зельем заниматься. Что ты замер?

— Кажется, кое-что понял, — ответил я, но на ее вопросительный взгляд только покачал головой: — Говорю, кажется. Когда разберусь, скажу.

Лили не отстала бы от меня, пока не вытащила всё и сразу. Кэнди же просто кивнула, и мы пошли варить зелье.

Доделал я свою отраву как раз к Хэллоуину. Все это время я старательно игнорировал Лили, а она меня. Впрочем, после летнего так называемого отдыха я вдруг почувствовал, что в жизни есть много радостей помимо вздохов по возлюбленной. Например, наесться досыта, отмыться до скрипа и выспаться в мягкой, чистой, теплой постели, а не на куске драного брезента, брошенного на камни у костра, дым которого все равно не спасает от злющих комаров. И чтобы никто не завывал над ухом под расстроенную гитару! (Кстати, на гитаре меня кое-как бренчать научили, три аккорда я взять вполне мог, пусть и фальшиво.)

— На себе я бы это пробовать не рискнула, — сказала Кэнди, рассматривая мое варево.

— Я тоже, — честно ответил я.

Она задумалась, а потом выдала:

— Слушай, а давай преподам подольем!

— Как?!

— Пф, ты что, не можешь сделать пузырек невидимым и поднять его простейшей Левиосой? Сам же сказал, двух капель хватит.

— Нет, я могу, но…

— Ну они ведь у нас сильные маги, не помрут, я думаю, — дружелюбно произнесла Кэнди, потом подумала и добавила: — Слагхорну и Флитвику не наливать. Пусть они остальных откачивают в случае чего!

Очевидно, после кочевого лета с хиппи у меня в голове что-то перемкнуло, потому что еще пару месяцев назад я бы ни за что не согласился на такую авантюру. А тут — согласился и еще придумал, как незаметно провернуть это безобразие. Оставалось ждать результатов.

Хэллоуинское торжество шло своим ходом, в зале стоял веселый шум, преподаватели попивали кто вино, кто глинтвейн, кто сок. МакГонаггал вдруг откинулась на спинку кресла и, блаженно глядя в потолок, произнесла:

— Какая красота!

— Да, — согласился Дамблдор, поглаживая бороду. — Сколько лет вижу это убранство, и всякий раз восхищаюсь…

— Кто в этом году занимался украшением зала? — поинтересовалась строгая профессорша, улыбаясь доброй пьяной улыбкой. — Как необычно! Альбус, сознайтесь, это вы придумали пустить единорогов по радуге?