Закрыв за собой дверь, я обнаружила, что Мария в прямом смысле слова спала над букварем, сидя за столом, а две куколки и небольшой, но в какой-то мере искусно вырезанный деревянный конь лежали на ее кровати. Крадучись, я подошла к ним, не решаясь брать в руки. Я надеялась, что в моей паранойе был виноват паразит из Грани и что сходство на самом деле ничтожно, но надежды мои не оправдались. Даже, наоборот, в тот момент, глядя на этих дотошно исполненных куколок, я лишь укрепилась в своем мнении. Взяв обеих в руки, я подошла к спящей девочке и, положив их перед ней, уже собиралась было коснуться ее плеча, разбудив, но замерла, бросив короткий взгляд на ее лицо. Губы Марии шевелились, словно бы она что-то шептала!
Затаив дыхание, я склонилась ниже, прислушиваясь, но не уловила ни звука. Тогда я попыталась прочитать по губам хоть что-то, что произносила девочка, но и тут мои умения дали сбой – я попросту не знала, как со стороны выглядит артикуляция на местном языке. Вот и еще одна проблема переноса между телами выявилась. Выпрямившись, я с досадой стукнула себя кулаком по бедру. Надо будет перед отъездом поговорить с Фарралем, пусть понаблюдает за Марией – может быть, в беззвучно произносимых словах кроется тайна ее жизни?
Все же я не стала будить девочку и, собственноручно распустив шнуровку на платье (для чего мне потребовалось выполнить по меньшей мере два акробатических этюда, еще и сохраняя тишину), сложила его на кровать и принялась переодеваться в уже прочно поселившиеся в моем гардеробе штаны и рубаху, сшитые на этот раз специально для меня и оттого особенно приятные к телу.
На самом деле вопрос белья взволновал меня еще в первый день, когда Мира вытряхивала меня – свежеиспеченную попаданку – из ванны и собиралась облачать в платье. Просто к тому моменту мозг был настолько занят попытками растянуть вдоль извилин все свалившееся мне на голову счастье, что я приняла как факт – трусы, похожие на мужские семейники, сшитые из плотного белого льна, тут были, а вот на верхнюю часть тела женщинам особого белья не завезли. Как и жестких корсетов, спасибо всем божествам за это. Был и еще один вопрос, прояснить который мне стоило бы большого труда и который был связан с моим полом напрямую. Я уже подумывала, что, может быть, стоит обсудить эту тему со Светозарной (все же женщина, хоть и божество), но все решил случай: утренний напиток, принесенный Мирой, оказался на диво горьким, но фраза «ваше высочество, ну что вы как дитя. Сейчас горчит, зато никаких этих проблем не будет…» поставила все на место. Горчащую дрянь я выпила залпом, как противную, но полезную микстуру, и да, проблем до сих пор не наблюдалось.
Эх, вот что ж ты, магия, такая капризная зараза и обошла наш мир стороной?
Нижняя рубаха из нежного шелка, шерстяные штаны, мягкие и теплые, как живот дремлющего кота, связанные заботливыми руками Миры носки, сверху – суконное изумрудное платье с рукавами и обрезанной спереди аж до колен широкой юбкой, чтобы было удобно ездить верхом. Теплая сюркотта поверх, которую я подпоясала перевязью с клинком, и подбитый роскошным белым мехом тяжелый шерстяной плащ на плечи. Я сама водрузила корону себе на голову, поправила складки капюшона на плечах, взяла перчатки (все же на улице до сих пор шел пар изо рта, а по ощущениям температура держалась на уверенных минус пяти по Цельсию) и, помедлив, аккуратно коснулась плеча спящей девочки.
Мария проснулась почти мгновенно, но была как сонный котенок: глаза открыла едва ли наполовину, беззвучно зевая и смешно дергая кончиком носа.
– Мари, хочешь поехать со мной в город? – Я, не выдержав умилительности картины, расплылась в улыбке, но стоило мне только сказать слово «поехать», как сон с девочки словно сдуло. Она вскочила, сверкая счастливыми глазами, часто закивала и тут же начала собираться, как маленький ураган пронесясь по комнате. Готова спорить, что спичка в моих пальцах все еще горела бы, когда упакованная в теплое платье, шаль, с беретом на голове Мария предстала передо мной, впившись в меня взглядом.
– Пойдем, чудо, – усмехнулась я, поправив девочке берет, а выпустив ее перед собой, даже не удивилась, увидев ожидающего за дверью Альвина.
– У тебя вообще все обязанности отобрали? – Моя «тень» вздохнула и качнула головой.
– Беречь вас – сейчас моя единственная и самая важная обязанность, – сообщил мне Альвин с самым серьезным выражением лица. Вот откуда он такие словечки берет – дамские романы почитывает втихаря по ночам?
Представив помощника капитана стражи почти что в темноте, при свете одинокой лучинки втихаря полистывающего что-то типа «Невеста для графа», я весело фыркнула и покачала головой, отчего Альвин потупил взгляд, снова радуя меня видом пылающих кончиков ушей.
И в таком составе: прыгающая при каждом шаге от радости Мария, уже успевшая порядочно устать от едва начавшегося дня я и сосредоточенный, преисполненный важностью своего задания Альвин – мы дошли до внутреннего двора, откуда, как я успела изучить за время королевского приема, вел короткий путь на конюшню. При виде нашей делегации конюх слегка удивился, но, честь ему и хвала, быстро взнуздал нам двух коней и вывел во двор. Там я, устроившись в седле, приняла из рук Альвина девочку, усаживая в седло боком перед собой, краем глаза подсмотрела, как легко взлетает в седло мой провожатый, облаченный меж тем в доспехи, после вспомнила, что подобное счастье предстоит мне самой вечером, и, испортив себе таким образом первые минуты конной прогулки, мрачно потребовала открыть ворота замка.
Ехали мы неторопливо, Мария крутила головой во все стороны, напоминая мне маленького птенчика, Альвин держался чуть позади, отставая от моего коня на почетные полкорпуса. А я… просто ехала. Для меня в такой езде было что-то медитативное, настолько размеренное и при этом – не требующее ни умственных, ни физических усилий, что я погружалась в приятное состояние расслабленности, словно бы растворяясь в таком простом действии, как конная езда. Мысли в голове текли неспешно и волей-неволей возвращались к моему провожатому. Я всегда была любопытной, особенно к тем, с кем мне приходилось работать. Любила наблюдать за людьми, строить логические цепочки, используя ту немногую, полученную из малозначимых разговоров информацию. Однако сейчас мне, в принципе, было достаточно просто спрашивать – вряд ли Альвин расценивал это как посягательство на личную жизнь.
Чуть придержав коня, я повернулась к спутнику, с интересом рассматривая его и понимая, что на самом деле знаю о нем и достаточно много, и практически ничего.
– Альвин, а как так вышло, что ты стал помощником капитана стражи в таком молодом возрасте?
Мой провожатый слегка недоуменно нахмурился, кажется, не понимая, к чему я задаю этот вопрос, но ответил без промедления:
– Мой отец до того, как осесть в Суррее и открыть лавку, был одним из кондотьеров [20]. Он обучал меня военному ремеслу и, когда мне исполнилось четырнадцать, представил своему товарищу, прославленному рыцарю Вальго из Эдермонда. Я проходил у него в оружейниках еще семь лет и был знаком со многими его товарищами, среди которых оказался и барон Эддрик – на тот момент еще помощник капитана стражи при его величестве Армарике Справедливом, да сохранит его Светозарная в своих объятиях. Когда пришло время, барон занял пост капитана стражи, а я участвовал в отборе на место его помощника, прослужив перед этим восемь лет в замковой страже. Так я стал его помощником, ваше высочество, – закончил Альвин с ноткой гордости в голосе. Я его гордость понимала – по меркам Средневековья он сделал просто головокружительную карьеру, пусть и благодаря удачно сложившимся обстоятельствам, но без «мохнатой лапы», вполне себе упорным трудом и личными заслугами.
– И как тебе жизнь в столице? Уже присмотрел домик для покупки и будущую мать твоих троих детей? – Каюсь, не сдержалась. Не подколоть мистера «моими ушами можно прикуривать» на тему личной жизни было выше моих сил, однако Альвин внезапно стойко выдержал такие издевательства и ответил, что, дескать, дом присмотрел, но не в столице, а в родном Суррее, а с будущей матерью пока как-то не срослось.
