Цепи грешника (СИ) - Волков Александр Мелентьевич

Не знал, где находился Цивсау, но ничего хорошего про это место я не слышал. Говаривали, что это концентрационный лагерь, куда ангелы ссылали тех, кого считали выродками.

Разумеется, берсерки не летали своим ходом. Таламриэль играл на флейте, и одарял берсерков призрачными крыльями, позволявшими временно подняться в воздух. Парочка берсерков летела рядом с нами. Сквозь гул ветра слышалось, как они переговаривались.

— Я слышал, что выродки-люди прочные, будто камень, — предположил берсерк, и его товарищ расхохотался.

— Какие же они прочные? — ответил второй берсерк. — Ты ведь сам несколько черепов расколол голыми руками. Дурак?

— А вдруг это были дефектные выродки?

— Они же все дефектные, — заладил второй берсерк. — Все до одного. Вот как только мы очистим от них благородную Антерру, тогда выродков не будет. Тогда мы сможем жить спокойно и не бояться, что наша чистая природа объединится с гадкой природой выродков. А давай тогда проверим одного на прочность? Вдруг они правда как камни.

Берсерк нес в магической связке пару, будто в прозрачном мешке. Мужчина и девушка. Испуганные, грязные, и потерявшие счет времени. На их лицах застыло выражение ужаса прежде чем их парализовали.

— Ну, кого? — берсерк ткнул пальцем в мужчину, потом в девушку. — Кого будем проверять?

— Давай бабу. С ней возлечь вряд ли кто-то захочет. А мужик на работах пригодится.

— Точно, гы-гы, — усмехнулся берсерк. — Эй, баба. Знаешь, почему ты не отрастишь себе крылья? Почему не полетишь? Потому что ты низшее существо. Ты не ангел.

И он снял с нее сдерживающее заклятие. С замиранием сердца я наблюдал, как девушка безмолвно сорвалась вниз, и камнем рухнула в кроны деревьев, прошуршав листьями. Она не кричала, не выражала страх мимикой, но я чувствовал ее ужас нутром до тех пор, пока она не упала. После падения я перестал ее чувствовать. Она разбилась насмерть.

«Мрази! — встрепенулся я. — Просто мрази! За что?! Где справедливость?! Ее убили за то, что она человек?!»

Нет. Люди мне тоже не нравились, но я не желал им смерти, а этот фашист лишил жизни невинную девушку потому, что она не ангельской крови. Потому что считал ее за собаку.

Второй берсерк залился хохотом, до спазмов в животе.

— Представляешь, как она разбилась? Небось лопнула, как пакетик с дерьмом, и разбрызгалась по камням. Гадское животное. Неразумное и гадское животное.

— Эй, уроды! Не вздумайте снижать рабочий потенциал группы пленных! — вмешался Таламриэль. — Им пахать еще надо!

— Так это же баба, господин Первый, — попытался оправдаться берсерк. — Ее скорее всего сожгут ангельским светом. Так и какая разница, когда ей умирать?

— Не всех баб сжигают ангельским светом, идиот! Потому мы тоже их берем! — рявкнул Таламриэль. — Так что не вздумайте переводить человеческий ресурс!

— Слушаюсь, господин Первый, — неохотно подчинился берсерк.

Больше никого не сбрасывали. Хотя я до самого Цивсау ожидал проявления жестокости этих садистов. Понятия не имел, пока лично не столкнулся, насколько ангелы страшные существа. Во взглядах ни капли сострадания, только надменность и холод, в голосе презрение, и я чувствовал себя точно таракан, над которым занесли тапок.

Периметр Цивсау имел форму квадрата. Забор — высокий и каменный, усиленный у основания деревянными кольями. Территория концлагеря громоздилась посреди глухого зеленого леса, и этот факт отваживал большинство заключенных от мыслей о побеге. Куда бежать?

Лес простирался на сотни километров вокруг. Пешком такую дистанцию без еды и навыков автономного существования преодолеть невозможно. Да и сам побег казался чем-то нереальным. На стенах и вышках бдили суровые берсерки и флейтисты с железными флейтами. Серьезная охрана. Контрабасисты тоже были. А это очень плохо. Рядовой флейтист дотягивал до второго разряда первой категории, а с учетом численности охраны это не кисло.

Флейты ангелы производили быстро и массово, что позволяло обеспечить большое количество бойцов неплохими музыкальными инструментами. Специфические музыкальные инструменты, вроде контрабасов и больших барабанов, выдавались лишь боевым стационарным расчетам, и контрабасистов я заметил на вышках.

Очень плохо.

Контрабасисты — страшная оборонительная сила. Аналог пулеметчиков из нашего мира. Количество живой силы противника, которую те могли выкашивать ежеминутно, втрое превосходило показатели флейтистов. Если переть на окопавшегося контрабасиста в лоб отрядом из сорока человек, то мясорубка будет ровно такая же, какая была при штурме Американцами пляжа Омаха в Нормандии. Плотность и мощность атакующих заклинаний двух контрабасистов равна мощности и плотности атакующих заклинаний пяти-шести флейтистов, что в стратегических масштабах огромная разница, особенно в обороне.

Контрабасистов, пока нас сажали на центральную площадь рядом с большой клеткой, я насчитал примерно сотню. Сидели в раскоряку за контрабасами, пили хунс, смотрели на закат, и курили эльфиский табак. Одно радовало — расслабленная охрана, привыкшая к всесилию. Если устраивать бунт, то бунтари окажутся в роли наступающих, а охрана в роли обороняющихся, а при соотношении численности сторон три к одному, чтобы продавить контрабасистов, нужно минимум триста флейтистов. С учетом разницы в поражающей мощи флейты и контрабаса — пятьсот флейтистов. И это в идеале. В идеале, конечно, еще бы артиллерию задействовать, чтобы ослабить силы обороны, но артиллерии тоже нет.

Что мы имеем в лагере? Помню, странники в городах рассказывали мне о нем, когда я занимался Валунами изобилия. Ежедневно в Цивсау поступало человек семьсот, три четверти из которых сжигали ангельским светом. Количество заключенных варьировалось от тринадцати до семнадцати тысяч человек, безоружных, напуганных, и ослабших. Мне показалось, что шансов на побег нет, но рано делать выводы. Помимо контрабасистов по лагерю бродили флейтисты, а флейтистов, к сожалению, насчитывалось несколько больше, чем контрабасистов.

Нужно ближе познакомиться с оперативной и лагерной обстановкой.

Как хорошо, что до музыкальной карьеры я изучал и штудировал все, что только можно, в том числе тактический учебник восемьдесят пятого года выпуска. Не догадывался, что когда-то мне это пригодится. Правда, знания придавали ситуации более страшный оттенок. Как мне выбить тысячу флейт, и снабдить ими заключенных? А умеют ли заключенные играть? Способны ли держаться в условиях боевого стресса?

Восстание…. Мне хотя бы одному сбежать, и Машу с собой увести.

Ангелы бросили нас в грязь рядом с клеткой (накрытой брезентом), точно свиней, и я чуть не захлебнулся мутной водой из лужи. Вода залилась в нос и рот, глаза резало, и в последний момент парализующую магию сняли, позволив мне откашляться. Я вскочил, схватился за горло, и пытался надышаться. От нехватки кислорода в голове шумело, звуки дождя доносились до ушей как сквозь толстый слой ваты, а перед глазами летали жирные красные пятна.

Пока люди поднимались, отряхиваясь от грязи, ангелы ржали во весь голос, тыкали в нас пальцами, как в дикарей, и выкрикивали ругательства. Кто-то швырнул камень, камень со свистом врезался в голову ближайшему мужичку. Тот плюхнулся в грязь замертво, вызвав в толпе заключенных всхлипы, слезы, и вздохи.

В себя мне удалось прийти за пару минут. Взглядом отыскал Машу, напуганную и растерянную, притянул к себе поближе. Она прижалась ко мне, и старалась не смотреть по сторонам. Смелость смелостью, но ангельские концентрационные лагеря место более страшное, чем поле боя. Из населения Абраты уцелеть удалось только десятерым, но ангелов это не напрягало — в Цивсау свозили пленников со всей Антерры.

Нас окружили флейтисты. Таламриэль куда-то запропастился, но во мне имелась уверенность, что скоро нам предстояло с ним встретиться. Кругом высились двухэтажные деревянные бараки, в окнах показались тощие измученные люди с грязными лицами. В глубоко запавших глазах не осталось жизни. Они напоминали живых мертвецов.