Верь (СИ) - Власова Мария Игоревна

— Никто в этом городе не посмеет меня называть дураком, — говорит, надавливая на плечи сильнее.

— Но это не меняет того факта что война — это полнейшая глупость! В ней люди гибнут, а ты такое говоришь. Кто в своем уме хочет войны, терять свих близких? И после этого ты человек? Тебе не жаль своих родных, друзей, знакомых? — пытаюсь оттолкнуть его, но он слишком сильный.

— Почему мне должно быть их жаль? Мы охотники, живем для того, чтобы убивать оборотней, но не делаем этого уже много лет из-за дурацкого договора. Это наша работа, миссия и цель существования, многие об этом забывают из-за таких, как ты — антропоморфичных созданий, пародии на человечность. Ты ошибка природы, очеловеченный зверь, ходячее недоразумение и несуразное подобие человека.

Давит на мои плечи так, как будто хочет поставить снова на колени, но никто больше не заставит меня это сделать. Я встаю на колени не из-за прихоти кого бы то ни было, а по собственному желанию. Сжимаю его запястье, вдавливаю в него ногти, так что прокалываю кожу, но он даже не замечает этого.

— Сказал тот, от которого ничего человечного не осталось, — шепчу, смотря в бездонные черные глаза.

Толкает на землю, сваливаюсь на задницу, но не спешу подниматься. Начинает смеяться, от этого хриплого смеха идут мурашки, липкий пот выступает на спине.

— Сумасшедший, — шепчу в ужасе.

— И это мне говорит женщина, которая дала свое согласие на свидание с сумасшедшим, как же это романтично-то. Не находишь? — резко меняет свое поведение и тон голоса.

Как пить дать смеется надо мной. Какое свидание, кто согласие давал? Зачем он тему сменил, снова играть со мной хочет? Но мне надоело. Галантно протягивает мне руку, но я не принимаю ее, тогда хватает за свитер и ставит на ноги без спроса. Сразу же отпускает, как будто испачкался, коснувшись моей одежды. Свитер порвался, оголил плечи, натягиваю его обратно, закутываюсь, словно он может меня защитить.

— Это не свидание, ты мне даже не нравишься, — говорю чистую правду.

— Правда? — улыбается, протягивает руку к моему лицу. — Тогда хорошо, что мне все равно

Дергаюсь назад, слишком знакомое движение, слишком много воспоминаний. От них мурашки идут по коже уже по совсем другой причине, не из-за страха.

— Я не понимаю: причем тут я? Разве у вас недостаточно людей, чтобы развязать войну? Чего ты хочешь именно от меня? — сманиваю тему.

Меньше всего мне хочется в его игру играть.

— Да тебе и делать ничего не надо будет, просто в нужный момент умереть.

— И из-за этого начнется война? Ты что больной?

— Как для внучки альфы ты не слишком сообразительна. Если я говорю, Даша, что когда ты умрешь — моё желание осуществится, то так и будет.

— А если нет?

— Тогда умрет твоя подружка, — он улыбается, холодно и даже равнодушно.

— Какая ещё подружка? — кривлюсь.

— Та, по чьей вине ты здесь, — обходит меня, не сводя черных глаз, — хочешь ее увидеть?

— Зачем?

— Это будет забавно, — пожимает плечами, и, не дожидаясь меня, идет по дорожке дальше.

Смотрю ему в след, затем оглядываюсь по сторонам. Все на празднике, если подумать, то сегодня самый лучший день для побега. С другой стороны он знает, как меня зовут, знает о моем деде, и благодаря моему длинному языку, и о папе. Что будет если я сбегу от этого человека? Он убьет моих родных, Дмитровых и остальных оборотней? Здесь что-то не вяжется, не могу понять что. Как же все-таки это все знакомо, за меня опять все решают.

— Бегаю я точно быстрее, чем ты, — слышу его тонкую угрозу.

Если побегу — он догонит, уверенное заявление. Проблема в том, что я не знаю куда бежать и сколько. Иду за ним следом, игнорирую смешок в ответ на это. Один из домов, такой же, как и другие, вот только перед ним на дорожке припаркована не иномарка, а «Нива» белого цвета в грязи. Останавливаюсь перед домом, смотрю на машину, она не просто похожа, а та самая. Конечно я в ней только два раза каталась, но… Да нет, бред какой-то.

— Чего встала? Пойдем, тебе нужно это увидеть, — он улыбается и мне становится жутко.

Стучит в дверь, подхожу к нему, но держусь на расстоянии. Дверь открывается, на пороге мужчина, тот самый, который меня сюда привез. Он меня узнает и дергается от двери в коридор, Рад смеется его реакции.

— Рад? Зачем ты здесь? Зачем оно здесь? — тыкает пальцем в меня, нервно и дергано.

— Оно? — черноглазый смеется, только мы с мужчиной не понимаем почему.

— Сами Вы «оно», — позволяю себе быть резкой с мужчиной, пускай он и в отцы мне годится.

Вряд ли правило об уважении к старшим действует на человека привёзшего меня, как овцу на заклание. Хохот Рада действует на нервы, как и ужас на лице мужчины. Подумаешь, лопатой ударила, что такого? А ничего, что он меня сюда в багажнике привез и отдал для развлечения этому гаду?

— Вижу, Артур приехал, здорово. Где они? — переходит к сути нашего появления Рад.

— Там, — кивает мужчина на дверь, скорее всего, в подвал.

— Только после тебя, — галантно склоняется в поклоне Рад, опять издевается.

Не знаю, что он задумал, но захожу в дом, заставив пожилого мужчину отпрыгнуть от себя одним продуманным шагом в его сторону. Остаюсь стоять за порогом, не желая спускаться в подозрительный подвал. Что там говорил один из его дружков про подвал? Плохое предчувствие не покидает меня с того самого момента как я оказалась в этом городке.

— Пойдем, — подгоняет Рад с нетерпением.

Мне точно не понравится то, что я жду за той дверью. Он схватил меня за руку и потащил за собой в подвал. Пожилой мужчина только отошел от нас подальше. Открыв дверь, ведущую в подвал, сразу стало слышно странные звуки. Мы спускались по лестнице медленно, так что я успела прислушаться, а потом сообразила, что это кнут. Уж больно знакомый свист, до дрожи в коленках. Подвал был на удивление пуст и чист, только возле стенки имелась клетка, забетонированная в пол. В ней какая-то куча тряпок и большая металлическая миска. Кто в своем уме будет держать в подвале собаку? И только после этой мысли меня осенила догадка, что там держат не собаку, а волчицу. Ступив несколько шагов вглубь подвала, я увидела и саму волчицу, точнее, что от нее осталось. То существо, что жалось к земле и скулило, смотря на стоящего перед ней палача с кнутом, никак нельзя было назвать волчицей. Такое впечатление, что все это время, пока я лечилась, ее морили голодом и всецело издевались. В огромной миске даже нет еды, она перевернута и явно давно пустая. Волчица припала к земле, смотрит на своего мучителя не отрываясь. Что с ней? Напади! Напади на него, что ты делаешь? Он же забьет тебя!

— Не смотри на меня! — кричит палач, и я узнаю его голос.

Замахивается кнутом и тот со свистом ударяет совсем близко от лап волчицы, но та даже не дергается. Ее загипнотизировали, накачали чем-то? Вырываю свою руку и бегу к парню с батогом.

— Эй, Артур! — кричу, чтобы он повернулся.

Он делает это, как раз тогда, когда я, замахнувшись, переношу весь вес на правую ногу, выставленную впереди. Бью его в кадык, не в лицо, хочу, чтобы ему было больно. Замахиваюсь коленом, но меня чуть ли не раздирает лапа волчицы. И это «чуть ли» происходит потому, что Рад схватил меня за плечо и дернул на себя. Волчица рычит, защищая лежащего на полу Артура. У него нет оружия, но она все равно делает это, все равно защищает.

— Почему? — невольно вырывается у меня, когда смотрю в ее красные глаза.

— Вот нам тоже интересно, у твоей подружки такая реакция только на него. Она слушает его, как послушная собачка, что весьма необычно и интригующе. Если бы мы могли превратить всех оборотней в нечто подобное, то…

— То были бы ещё большими уродами, чем есть сейчас, что весьма сложно представить, — сжимаю руку в кулак, освобождаясь от ненужной защиты.

— Так ты знаешь почему она так себя ведет? Как я понимаю, не расскажешь, да?

Игнорирую его фразу, подняв руки, ступаю, шаг за шагом к волчице — она рычит на меня. Что-то подсказывает, что любого другого сделавшего так с Артуром она бы уже съела. Щелкает ее челюсть, она угрожает мне, говорит, чтобы не приближалась.