Золотая свирель - Кузнецова Ярослава

— Удачи тебе, Леста Омела. Не беспокойся о принцессе, считай, что она уже в наде ж ных руках.

— Скажи Ю, что я принесу мертвую воду. То есть, лекарство для М о раг. То есть, не Ю, а Ютеру, лекарю из замка.

Гаэт одной рукой придерживая принцессу, другой ухватился за высокую луку и взл е тел в седло.

— Удачи, Лесс.

— Постой! — Я, решившись вдруг, бросилась к нему, ухватилась за обтянутое кольчу ж ным чулком колено. — Гаэт . Гаэт. Умоляю, скажи, ты видел Ириса?

— Босоножку? Э-э… — Он задумался. — С тех пор, как ты ушла — не видел. Но мы и раньше не часто встречались. Мы с ним оба служим Королеве, но он музыкант, а я — погр а ничник.

— Гаэт, если… когда увидишь его… скажи ему… спроси его, за что он так со мной п о ступил? Почему бросил? Я ему верила! А он меня забыл!

Гаэт фыркнул с высоты седла. Пристроил голову принцессы поудобнее у себя на пл е че, потом схватился свободной рукой за лоб и неожиданно визгливо завопил:

— Я тебе верила! А ты меня забыл! Негодяй! За что ты так со мной?! — Буланый запл я сал от этих воплей, Гаэт, ухмыляясь, похлопал его ладонью по шее. — Ну, ну, ну. Я, конечно, п е рестарался с криком. Я ему тихонько скажу, если-когда встречу, проникновенно скажу, на ушко: "За что ты так со мной, Ирис? Я же тебе верила!"

— Гаэт!

Он ухмылялся, щуря пронзительные злые глаза.

— Что?

— Не… не надо ничего говорить. Не надо. Ничего не надо говорить. Поезжай скорее.

Конь снова заплясал, крутясь на тесном пятачке между елок. Ветер вскинул узкую л а донь, прощаясь:

— Удачи, Лессандир.

Я обошла излучину Мележки так, чтобы издалека увидеть камни на берегу и мантик о ра, буде он еще ошивается где-то неподалеку. Мантикора в камнях, естественно, не обнар у жилось, мало того, я разглядела, что труп л о шади вытащен из воды и здорово объеден. По-правде говоря, от лошади о с талась только передняя половина и раскиданные по берегу кости. Это зн а чит, пока мы с Гаэтом кудахтали над принцессой, оголодавшее чудовище обедало.

И это хорошо. Значит, мстительность ему несвойственна. Интересно, куда он ушел, набив пузо… вернее, два пуза? Хм, сколько же ему жратвы на оба этих пуза надо? Он же пол-лошади слопал! А я его рыбкой кормила…

Его все равно придется искать. Опять обшаривать лес, опять выискивать следы, пот о му что охота продолжается. Да что я! Найгерт озвереет, когда увидит, что у его сестры отсу т ствует лицо. Он такую награду предложит за эрайнову буйную голову, что все жители кор о левства Амалеры вооружа т ся дрекольем и вывернут окрестные леса наизнанку!

Что же делать? Надо идти в Бронзовый замок и говорить с Нарваро Найгертом. Надо вымолить у него день-два форы, надо пообещать, что я принесу ему эту голову сама!

Ага, так он мне и поверил. Принцесса эту тварь не осилила, а я, девчонка, с голыми руками пойду на чудовище? А если сказать правду? Если убедить короля что мантикор — р а зумное существо и кидается на людей просто потому что перепуган? Попрошу два дня, и е с ли я не словлю чудовище, пускай открывает охоту. А два дня эти я куплю за флягу мертвой воды.

Точно. Так и сделаю.

Только сперва отмоюсь от крови.

Выше по течению я нашла довольно глубокий омут под берегом. То есть, настолько глубокий, что воды там было мне почти по грудь. Где с наслаждением побарахталась и зам ы ла свои заскорузлые тряпки. А пока я лазала по холмам, пробираясь в сторону Нержеля, пл а тье и волосы высохли.

— У каждого из нас есть свой пунктик, — сказал Амаргин, разливая в чашки холодное душистое молоко. — Вран и Гаэт гоняют чудовищ, мнимых и реальных. Я пытаюсь доказать Врану, а в первую очередь самому себе, что людям доступна магия, хотя доказывать что-либо кому-либо бессмысленное занатие. Ты присасываешься как клещ ко всему, что тебе кажется чудесным. Если покопаться, чудачеств у каждого из живущих наберется выше крыши. Чудачества — штука достаточно безвредная, если не относится к ним слишком серьезно. Быть серьезным — это тоже чудачество, очень распространенное. Я, как записной чудак, тоже бываю убийственно серьезен.

— А Гаэт? Он был убийственно серьезен, когда оттаскивал меня от горгульи.

— Гаэт — не волшебник, Гаэт — воин. Ему нужно быть серьезным, на таких как он держится сумеречное королевство.

— Значит, Ската не была опасна, как сказал Гаэт?

— Лесс, ты иногда потрясаешь своей тупостью, хоть, вроде, неглупая девочка. Конечно, Ската опасна, и скажи Гаэту спасибо, что он тебя за химок от нее оттащил. Маленьким детям не разрешают играть с огнем, тебе это известно?

— То есть, я еще не готова с ней общаться?

— Ну, в общих чертах да, не готова. Однако готовься. Она — твоя фюльгья. Она нужна тебе, она — твоя темная сторона, если хочешь… Детям запрещают играть огнем, но огонь им необходим, верно? Хотя этот пример неудачен, Ската — сущность не огненная. Ну, скажем так, детям запрещают купаться в глубокой реке, но без воды им никуда.

— Это понятно, а вот что значит — моя темная сторона? Она разве не сама по себе?

— Экое косное мышление. Ну что мне с тобой делать? Разжевывать тебе все — своих зубов не хватит.

Амаргин покачал молоко в чашке, отхлебнул. Откинулся к стене, посмотрел на меня, подняв брови и фыркнул:

— Смешная ты, право. Птенец желторотый, сам не клюет, в рот ему положи… Ладно, я сегодня добрый. Ты знаешь, что означает это имя — Ската?

Я отрицательно потрясла головой.

— Тень, отражение, вот что оно означает. Твое отражение — это Ската.

— Но она же зеленая, полосатая как ящерица!

— И-и-и! У нее еще хвост есть и крылья перепончатые. Она же горгулья.

— Ты хочешь сказать, я тоже горгулья?

— Смотри сюда. — Он протер рукавом оловянный бок кувшина и пододвинул кувшин ко мне. — Видишь отражение?

На выпуклом тусклом олове маячила моя перекошенная физиономия.