Покоритесь воле Ночи - Кук Глен Чарльз

– Тебе палец в рот не клади.

– Если желать, так уж по полной. К хорошей разведке быстро привыкаешь.

– Ясное дело. Сделаю что смогу. Но, как я уже говорила, мне надо выпасти стадо гномов и приструнить кучку богов.

– Все…

Кто-то заколотил в дверь Хектовых покоев – перед сном он запер ее на засов.

Герис отошла в темный угол и повернулась, но совсем из комнаты не исчезла. При необходимости она могла пропадать с глаз. Хект открыл. Дверь уже начала к тому времени скрипеть – в нее ломилось несколько человек. В коридоре обнаружился Ривадемар Вирконделет в компании нескольких самозваных телохранителей. Они как раз собирались использовать вместо тарана скамейку.

– Господи, что вы творите?

– Кинцер услышал голоса, и мы подумали, что с вами стряслась беда.

– Я что, звал на помощь?

– Нет, мой господин, но…

– Уходите, и чтобы впредь такого не было.

Столпившиеся позади Вирконделета солдаты пытались заглянуть через его плечо в комнату к Хекту. Вид у них при этом был совсем не такой глупый, как следовало бы.

Хект запер дверь.

– Волнуются за тебя.

– Больше за себя, чем за меня. Они так неотступно за мной следят, потому что думают, будто я воскрес из мертвых.

– Так и было. Но Ночь тобою не овладела. Мы ее удержали.

– Я умер? Умер?!

– Я думала, ты все понял.

– Я… нет. Я думал…

– Только не глупи из-за этого. Ты не изменился. Случалось, что люди пребывали там гораздо дольше и возвращались нетронутыми. Будешь здесь завтра вечером?

– Вероятно, буду. Людей не хватит, чтобы продвинуться дальше. Хотя нежданная дипломатическая победа может все изменить.

– Тогда увидимся завтра.

Нежданная дипломатическая победа действительно была одержана. По дорогам Фиральдии туда-сюда сновали гонцы – патриаршие и имперские. Последние принесли добрые вести: ближайшие признававшие императрицу города подтвердили свои клятвы. Несколько располагавшихся поблизости патриарших вассалов обещали сохранять нейтралитет.

– Пустые слова, – заметил Титус Консент. – Улыбнись Безмятежному удача – мигом кинутся на нас.

– Разумеется. Так устроена фиральдийская политика, они никогда не изменятся.

– Если только какой-нибудь сильный правитель не положит этому конец.

– Сильный и притом долгожитель. У Йоханнеса вполне могло бы получиться, не погибни он в Аль-Хазене.

– В таком случае, – пожал плечами Консент, – мы бы сейчас сражались на другой стороне.

– Несомненно.

– Думаю, отпрыскам Йоханнеса хватило бы запала. Если бы им это было интересно.

– В каком смысле?

– И Катрин, и Элспет способны принимать непростые решения, а их подданные, похоже, привыкли к женщине на троне. Но императрице не хватает целеустремленности.

– Хм?

– Командир, она слишком непостоянна. Вполне могу представить себе такую картину: вот мы уже стучимся в ворота Брота – и вдруг Катрин отвлекается на какое-нибудь пустяковое дело в иных краях.

– Она не станет отвлекаться, пока не припрет Безмятежного к стенке и не заставит его ответить, почему ее любимый королек откинул копыта.

– Да вы, я смотрю, наслаждаетесь вовсю.

– Что такое, Титус?

– С тех пор как императрица изменила отношение к Безмятежному и церкви, вы тоже изменились. Вам это в радость, хотя нам, возможно, предстоит схлестнуться с друзьями, с которыми мы раньше воевали плечом к плечу.

– Титус, надеюсь, до этого не дойдет и мы сумеем выполнить волю Катрин до того, как Пинкус выберется из Коннека.

Из Коннека доходили слухи, будто бы у главнокомандующего серьезные затруднения. У Безмятежного в восточном Коннеке почти не было друзей. Граф Реймон Гарит с супругой наконец пожинали плоды своих усилий.

Хекту казалось, что Безмятежный, узнав, что ему грозит, раскиснет и расплачется, как испуганная девчонка. Таким уж сделало его прошлое.

В плену в Племенце он почти не пострадал, разве что потерял время, но вот мучения, пережитые в Коннеке, оставили несмываемый след в его душе. Никогда больше не отдаст Бронт Донето себя на милость другого человека.

Поражение, плен – все это не для него. Разве что господь совсем его оставит.

Хект отчаянно надеялся снова увидеться с Герис. Чем больше появлялось шансов на успех, тем сильнее он волновался за Анну и детей.

Была такая древняя поговорка: «Дети – заложники судьбы». А еще, к несчастью, заложники любого мерзавца, который сумеет до них дотянуться.

Уже через несколько мгновений после ухода Кейта Рука и Драго Прозека в комнате Хекта возникла Герис. Она едва не падала с ног от усталости.

– Знаю-знаю, – проворчала она, – в гробу отосплюсь.

– Надеюсь, ты видишь, есть ли кто тут, когда появляешься?

– Иногда. Но чаще не вижу. Если я отдохнувшая и выспавшаяся, могу появиться не до конца и оставаться невидимой.

– Ты буквально секунд на пять разминулась с Руком и Прозеком.

– Вышло бы неловко.

– Думаешь?

– Волнуешься, что они узнают?

– Именно. Волнуюсь, что вообще кто-нибудь узнает. Пока у нас огромное преимущество, но стоит кому-нибудь узнать – этому конец.

– Раздобудь себе ширму и таскай с собой. Как устроишься на новом месте – ставь ее в углу, тогда я смогу появляться за ней и исчезать незаметно, если в комнате кто-то есть.

– Может, так и сделаю. Какие новости?

– Тебе бы с людьми побольше времени проводить.

– Чего?

– Я-то уж знаю. Сплошные дела – так что можно обо всем остальном и не думать. У меня та же история.

Хект растерялся: раньше Герис так себя с ним не вела.

– Слишком ты часто бываешь с Девятым Неизвестным. Становишься на него похожа.

– Я, братик, плохая девочка.

И Герис приступила к долгому отчету, местами не слишком интересному. С момента их последней встречи она шпионила в десятке разных мест, включая бротский Кройс, лагерь Пинкуса Горта в дюжине миль от Антье, Зимнюю Усадьбу в Альтен-Вайнберге, Хоквассер. Даже ненадолго заглянула в Салпено, где Анна Менандская до сих пор пребывала в восторженном исступлении из-за вестей о павших под Кауреном королях. В Кройсе воцарилась паника, в Альтен-Вайнберге радовались, что Катрин наконец-то снова следует политике своего отца, в лагере Горта все застопорилось. Сам Пинкус готов был выполнить приказ, но его со всех сторон окружали посланники, эмиссары, члены Конгрегации и прочие несносные типы, каждый из которых объяснял, что именно ему следует делать.

Хотя вести от императрицы дошли только недавно, в Хоквассер уже несколько недель стягивали рекрутов – это происходило каждый год. Теперь эти солдаты выступили в соответствии с планом, который был составлен еще при Йоханнесе II. План этот ни для кого не был тайной: сначала основные силы имперцев перейдут Джагские горы, потом двинутся по Западному тракту на Брот и встретят сопротивление лишь на месте речных переправ.

Так в здешних местах наступали и оборонялись вот уже две тысячи лет. Так было, и так будет. Все определял характер местности.

– Ничего необычного, – заметил Хект. – Шума поднимут много, но наступать будут без особого рвения. Удалось подобраться к Безмятежному? Что он задумал?

– Подобралась так близко, что могла бы при желании к нему на коленки сесть. Дышала ему в затылок. Он решил, будто в его любимом крыле в Кройсе бесчинствует Остарега Злокозненный. И этот самый Остарега сильно невзлюбил нового патриарха.

– Какой такой Остарега Злокозненный?

– Один из первых «дурных» патриархов. Взял себе имя Милосердный Второй. Жуткий был тип, с благословения Господа члены коллегии проткнули его раскаленным добела прутом над винной бочкой. Чтобы крови не пролить.

– Могли бы просто удавить или утопить.

– Получилось бы не так наглядно. Личные счеты.

– Уж догадываюсь. И какой у Безмятежного план?

– Именно поэтому я его так и запугала: в том крыле, где бесчинствует призрак Остареги, располагаются хорошие тихие комнаты.