«Ты все еще цепляешься за свою смешную мораль? Пойми уже, для этого мира она неприемлема. Убивай или будешь убита сама. – Светозарная сказала это почти что с дружеским сочувствием. – Может, тебе потренироваться на ком-нибудь?»
«В чем? В убийстве? Отличное предложение, сейчас только пойду найду желающих отправиться в твои нежные объятия!» – Моему возмущению не было предела: «Нет, Она совсем того? Потренироваться, ага…»
«Я все слышу, Заноза, – напомнила мне богиня, и я пожала плечами, не видя в этом ничего критичного. – Ладно, я все время забываю, что у вас так не принято. Жаль, жаль… В любом случае пора уже принять необходимость убийства. И того самого, и всех, что ему будут предшествовать». – Светозарная, читая меня, как открытую книгу, беззастенчиво била по самым уязвимым местам. Я понимала, что Она была права, оставалось только принять эту правоту. А вот с принятием как раз и были проблемы. Божество меж тем покинуло мою голову, не утруждая себя словами прощания. Впрочем, нужны ли подобные тонкости, если Она приходит и уходит, когда Ей вздумается, без всяких препятствий?
Интересно, а тот полог, который использовал брат-рыцарь, он может оградить меня от Нее? Боюсь, если я спрошу у комтура об этом в таком ключе, он сочтет меня безумной.
Еще какое-то время я пыталась читать, но разговор со Светозарной сбил мне весь настрой, а потом мысли и вовсе перешли на одну из насущных проблем – женщины и войско. Тяжело вздохнув, я отложила книгу и принялась одеваться, одновременно с этим прислушиваясь к звукам в доме. Кажется, за время беседы с божеством мои соседи куда-то разбежались, подтверждением тому стала пустая горница, в которую я вышла, застегивая на ходу стеганую куртку. Не желая возиться с доспехами, я накинула на плечи плащ, заколов его фибулой на плече, сменила вязаные тапочки на сапоги, стянув уже высохшие шерстяные носки с веревки над очагом, и, открыв дверь, замерла на пороге, вдыхая свежий морозный воздух. «Лепота-а», как говорил один известный царь. Спустившись с крыльца, я направилась в сторону бегающей в центре деревни детворы, заметив издалека вихры уже знакомого мне мальчишки, бывшего владельца Черныша.
Меня дети быстро приметили, стоило только подойти чуть ближе, и, сбившись в кучу, любопытно взирали снизу вверх, выпихнув вперед моего недавнего знакомого.
– Миледи? – неуверенно протянул он, чувствуя свою важность перед друзьями по играм и при этом нервно кося на меня взглядом, то поднимая его от земли, то снова рассматривая мои сапоги.
– Правильно говорить «ваше высочество», но это сейчас не важно. Скажите, вы видели… – Я помедлила. Мне было интересно, где Харакаш и куда делся Альвин, но все же, решив, что дела важнее любопытства, продолжила: –…графа Бернарда? Примерно вот такого роста, с пышными темными усами и всеми командующий.
На моих последних словах дети заметно оживились.
– Я видела, как он шел в сторону амбара, ну, того, что сгорел. – Из-за спины стоящего передо мной мальчика, чье имя я так и не удосужилась выяснить, высунулось смешливое и конопатое девчачье лицо.
– Это уже давно было, Лана! Господин граф вернулся в дом баб Милы, я сам видел! – перехватил инициативу обратно мальчишка, снова привлекая мое внимание. – Давайте я вас провожу, ваше высочество?
– Давай, – без какого-либо сомнения согласилась я и пошла следом. Мне очень не хотелось спрашивать, как его зовут. Наверное, по той причине, что мне казалось более простым постараться забыть его, не пускать к себе в душу, а имя – это уже слишком личное, чтобы просто вычеркнуть из памяти.
Всех детей мира не спасти, а у меня уже есть один ребенок, оставшийся в замке… С другой стороны, я же хотела заняться устроительством сиротских домов? Рано, рано… нет ничего, кроме помещения, даже денег на содержание нет…
Навстречу нам то и дело попадались сытые, выспавшиеся солдаты, что, завидя меня, старательно делали большой крюк, не сбавляя шага. И я им была почти благодарна: все эти расшаркивания сегодня стояли уже поперек горла, может быть, когда-нибудь я привыкну к ним настолько, что буду считать чем-то само собой разумеющимся, но до этого нужно побыть принцессой явно подольше.
Мы достаточно быстро оказались у нужного дома – уже подходя, я почувствовала запах свежевыпеченного хлеба и услышала мужские голоса, среди которых легко опознавался голос графа.
Кивнув мальчику в благодарность, я потянула на себя дверь, прошла в небольшие, чистые и странно пустые сени и сразу, не задерживаясь, в горницу.
При виде меня мужчины замолкли и склонили головы в приветственном поклоне.
– Здравствуйте, милорды. – Доброжелательно улыбаясь и прикрывая за собой дверь, я вдруг увидела стоящую у очага женщину. Ее руки двигались словно сами по себе, ловко и точно, в то время как практически ничего не выражающий взгляд стремился в одну точку – куда-то сквозь окружающий мир… и я внезапно оказалась на пути этого взгляда.
Горечь, острая и едкая, будто дым полыни, рвущая сердце на куски боль и страх одиночества – женщина подняла на меня глаза, что смотрели уже чуть осмысленнее, но я «закрывалась», всеми силами стараясь оттолкнуть от себя чужие чувства, в которых увязала, тонула с головой.
«Дом баб Милы… Это ее дочь была деревенской дурочкой, а она ткнула насильника вилами!» – вспомнила я рассказ подобранного нами на дороге Паэна. Сквозь мутную пелену до меня донесся обеспокоенный гам, и я поняла, что уже не стою, а сползаю на пол по двери, а через мгновение сильные руки подняли меня и усадили на лавку, прислоняя спиной к стене.
– Ваше высочество? Принцесса? Что с вами?!
Я с трудом стряхнула наваждение чужих чувств, ужасаясь их силе и тому, как они действуют на меня, и через пару мгновений вдруг ощутила блаженное умиротворение. Глубоко вдыхая, я наконец смогла сфокусироваться на стоящих передо мной, и первое, что увидела, – бело-красные одежды комтура.
– Оставьте. Защитница будет в порядке, разойдитесь же, ну! Дайте дышать! – басил Ханс, отгоняя графа и офицеров, а потом обернулся и пристально посмотрел на меня. Я же – искала взглядом хозяйку дома. Она сидела рядом с очагом, смотря то ли на свои руки, то ли просто в пол, безучастная ко всему происходящему. И я ее не чувствовала.
Комтур, опустившись передо мной на одно колено, чтобы наши головы оказались на одном уровне, пристально изучал мое лицо.
– Сила в руках несведущего несет беду для ей владеющего. – Брат-рыцарь говорил тихо, едва шевеля губами, и я медленно кивнула, благодарная за такую поблажку. Он же, помолчав мгновение, продолжил уже обычным голосом: – Как вы себя чувствуете, защитница?
– Благодарю, намного лучше, – ответила я абсолютно искренне, но взгляд снова вернулся к сидящей возле очага Миле. – Комтур, могу я попросить вас сделать с ней то же, что вы сделали со мной?
Ханс некоторое время смотрел на женщину, потом нахмурился, видимо поняв причину моей просьбы.
– Это не исцелит ее, – предупредил он меня.
– Я понимаю, но ведь это облегчит ее боль?
– Не всякую боль стоит приглушать. – Ханс, поджав губы, еще мгновение смотрел на хозяйку дома, что молча снова принялась за готовку, потом медленно кивнул. – Хорошо.
Встав с колена, брат-рыцарь подал мне руку, помогая подняться, и пока я обводила взглядом чуть ошарашенные и слегка блаженные лица графа и его офицеров, подошел к хозяйке дома. Я тут же последовала за ним в надежде подсмотреть хоть что-то полезное.
Комтур опустил правую руку на плечо стоящей к нему спиной женщины, развернул ту к себе лицом, кажется, едва ли не против ее воли, и коснулся указательным и средним пальцами левой руки ее лба.
– Отринь. – Он сказал это тихо, спокойно, без каких-либо особенных интонаций, но что-то заставило меня напрячься. Казалось, что я слышу не только его голос, но и нечто иное. Какое-то низкое вибрирующее гудение за гранью человеческого восприятия, что внезапно стало доступно моему уху.
И все пропало.
Пропал гул и пропал безучастный взгляд Милы, глаза ее наполнялись слезами. Всхлипывая, она вытерла их худой морщинистой рукой, пока храмовник гладил ее по укрытой платком голове, как несмышленого ребенка.
