Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка

– Возможно, они все каким-то образом связаны. – Робин передал ей лампу. – Вот как Гриффин узнал, что мы в беде, – видимо, носил одну такую с собой.

– Но у кого другие? – Она повертела лампу в руках, провела пальцем по съежившемуся фитилю. – Как думаешь, кто получает послание?

– Надеюсь, друзья. Но что нам им сказать?

Она на мгновение задумалась.

– Призвать к оружию.

Робин посмотрел на нее.

– Мы правда это сделаем?

– У нас нет другого выбора.

– Знаешь, в китайском есть поговорка: сы чжу бу па кай шуй тан [105]. Мертвые свиньи кипятка не боятся.

Она слабо улыбнулась.

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– Мы просто ходячие мертвецы.

– Но именно поэтому нас и стоит опасаться. – Она поставила лампу между ними. – Нам нечего терять.

Покопавшись в столе в поисках бумаги и пера, они сели писать письмо. Масла в лампе осталось угрожающе мало, фитиль догорел до жалкого огрызка. Послание должно было быть максимально кратким и четким. Чтобы не возникло никаких вопросов относительно их намерений. Когда они согласовали текст, Виктуар поднесла к лампе свечу. Лампа неуверенно замерцала, а потом резко вспыхнул огонь, и уже через мгновение перед ними танцевало яркое пламя.

Они не знали, как работает маяк. Робин произнес словесную пару на мандаринском, и оставалось лишь надеяться, что загадочная дополнительная пара усилит эффект. Они составили исчерпывающий список всех возможных способов. Произносили сообщение прямо в пламя. Отбарабанили его азбукой Морзе. Повторили полученный код, засунув в огонь металлический стержень, который мерцал с каждой точкой и тире. Наконец, когда остатки масла уже начали шипеть и испаряться, сунули записку в огонь.

И тут же увидели результат. Пламя взмыло вверх, а потом его длинные языки обвились вокруг бумаги, как пожирающие мир демоны. Бумага не сморщилась и не обуглилась, просто исчезла. А мгновение спустя масло догорело, огонь погас, и комната погрузилась в темноту.

– Думаешь, у нас получилось? – спросила Виктуар.

– Не знаю. Я даже не знаю, слушал ли нас кто-нибудь.

Робин поставил лампу. Он ужасно устал, ноги налились свинцом. Он не знал, какой механизм они сейчас привели в движение. В глубине души ему и не хотелось знать, он мечтал просто свернуться калачиком в темноте и прохладе и исчезнуть. Да, он должен завершить начатое и завтра соберется с духом, чтобы этим заняться. Но пока ему хотелось уснуть мертвым сном.

– Думаю, мы об этом узнаем.

На рассвете они выбрались в город и прокрались к Старой библиотеке. Вокруг здания стояли десятки полицейских, а может, кто-то и залег в засаде, дожидаясь, не окажется ли кто-то настолько глуп, чтобы вернуться. Робин и Виктуар с удвоенной осторожностью прошмыгнули из леса во двор. Да, это было глупо, но они не могли устоять перед искушением оценить ущерб. Они надеялись, что сумеют прокрасться внутрь и прихватить что-нибудь нужное, но полицейских оказалось слишком много.

Поэтому они просто смотрели, потому что, несмотря на риск, кто-то ведь должен запомнить этот символ предательства. Кто-то должен оценить потерю.

Старая библиотека была полностью уничтожена. Заднюю стену разнесло взрывом, и в зияющую рану виднелся опустошенный зал. Выглядело это жестоко и унизительно. Полупустые полки. Уцелевшие после взрыва книги сложили в тележки, чтобы увезти в Вавилон, где, как предположил Робин, их проанализируют тамошние ученые. И вряд ли эти исследования когда-нибудь опубликуют.

Это чудесное оригинальное исследование будет скрыто в имперских архивах из-за того, на что оно может вдохновить.

Лишь подкравшись ближе, Робин увидел до сих пор лежащие среди мусора тела. Бледная рука под обломками кирпича. Обувная пряжка у обугленного голенища. А у боковой стены библиотеки он заметил массу черных, покрытых пылью волос. Он отвернулся, прежде чем успел рассмотреть лицо.

Его затошнило.

– Тела не убрали.

Виктуар закрыла рот рукой.

– Боже мой!

– Тела не убрали…

Робин встал. Он не знал, что собирается делать – оттащить трупы в лес один за другим? Вырыть для них могилы прямо рядом с библиотекой? Или хотя бы накинуть ткань на открытые глаза? Он не знал, но считал, что нельзя оставить их вот так, у всех на виду.

Однако Виктуар потянула его обратно к лесу.

– Нельзя, ты же знаешь, что нельзя…

– Они же так и лежат там – Энтони, Вималь, Рами…

Мертвецов не отвезли в морг. Даже не прикрыли. Оставили лежать там, где они упали, чтобы они истекли кровью на кирпичах и страницах, через тела просто перешагнули, обыскивая библиотеку. Что это, месть, расплата за причиненные ими неудобства? Или всем просто было плевать?

Мир должен разломиться, подумал Робин. Кто-то должен за это ответить. Пролить кровь. Но Виктуар потащила его обратно, и лишь ее железная хватка помешала Робину броситься в бой.

– Здесь нет ничего интересного для нас, – прошептала она. – Пора, Робин. Надо идти.

Для революции они выбрали самый подходящий день.

Первый день триместра, и, как ни удивительно, в Оксфорде стояла чудесная погода, теплая и солнечная, в отличие от беспощадных дождей и слякоти, которые неизбежно приносит второй триместр. Небо было чистым и синим, а в воздухе лишь намек на весенний ветерок. Сегодня все будут в здании – преподаватели, аспиранты и студенты, а в вестибюле башни не будет клиентов, поскольку в этом году на первую неделю триместра Вавилон закрыли на ремонт. Ни один невинный не попадет под перекрестный огонь.

Остался только вопрос: как проникнуть в башню?

Они не могли просто войти через парадную дверь. Их лица были во всех лондонских газетах, наверняка кто-то из профессоров их видел, даже если в Оксфорде все держится в тайне. К тому же дверь охранялась полицейскими. А профессор Плейфер наверняка уже уничтожил склянки с кровью, благодаря которым охранная система признавала их своими.

И все же на их стороне было три преимущества: отвлекающая пластина Гриффина с explōdere, пластина невидимости и тот факт, что охранная система двери была предназначена удерживать взломщиков внутри, а не снаружи. Правда, последнее они лишь предполагали, но с большой вероятностью. Насколько они знали, система активировалась, когда взломщики пытались выйти, а не войти. Воры всегда благополучно проникали в здание, если кто-то открывал им дверь, только выйти было проблематично [106].

А получится осуществить задуманное, они еще довольно долго не покинут башню.

Виктуар глубоко вздохнула.

– Готов?

Другого пути не было. Всю ночь они ломали голову и не придумали ничего другого. Теперь осталось только действовать.

Робин кивнул.

– Explōdere, – прошептал он и швырнул пластину Гриффина на лужайку.

Воздух взорвался. В теории пластина была безвредной, но грохот стоял оглушительный, как будто весь город трещал по швам, словно рухнули пирамиды. Робину невольно захотелось укрыться, сбежать, и хотя он знал, что это всего лишь действие серебра на его мозг, пришлось приложить все силы, чтобы не броситься наутек.

– Пошли, – дернула его за руку Виктуар.

Как они и ожидали, полицейские высыпали на лужайку, а дверь резко захлопнулась. Перед ней осталась лишь горстка ученых. Робин и Виктуар пронеслись по мостовой, обогнули камень с высеченной печатью и протиснулись следом за ними. Оказавшись в здании, Робин затаил дыхание, но сирены не взвыли, а ловушки не сработали. Робин и Виктуар были внутри, целыми и невредимыми.

В вестибюле было больше народу, чем обычно. Значит, их послание услышали? Может, кто-то из этих людей пришел сюда, ответив на призыв? Робин никак не мог узнать, кто поддерживает «Гермес», а кто нет; все, с кем он встречался взглядом, одинаково равнодушно, вежливо кивали и шли дальше по своим делам. Все вокруг выглядело абсурдно нормальным. Неужели никто здесь не знает, что мир рухнул?