Скверная жизнь дракона. Книга седьмая (СИ) - Костенко Александр

Вышедшие на сцену церковники протянули чёрные шары группе защитников, но те отказались. Они пропели, что лишь приближённые к воле Всебогов достойны владеть грозным оружием, и пусть именно они им распоряжаются. Церковники поклонились группе защитников, благодаря, что те кровь свою проливали и защищали простых разумных. Церковники поклонились простым разумным, благодаря их за несгибаемую силу воли и желание жить, ибо только это позволили всем расам продолжить существовать.

Церковники начали по одному кидать в сторону огромного зелёного дракона чёрные шары, и с каждым кинутым фигура дракона всё сильнее мотылялась, дёргаясь, содрогаясь. Десять чёрных шаров разом были кинуты в дракона. Его подбросило, и он рухнул за огромное высокое красное полотнище, разделявшее подиум посередине. Ударили барабаны, вспыхнули факела, затрубил горн. И всё моментально стихло.

Церковники поклонились зрителям, прося тех радоваться каждому дню, жить во благо будущих поколений и стремиться к Новой Жизни, ибо нет больше причин для страданий и страхов.

— Нет больше нам великой скорби и боли, — хором пели все находящиеся на сцене. — Нет больше нам страхов и смертей. Нет больше разрушений и погибели. Ибо нет больше той, кто приносил, всё, это!

Красное полотнище упало на сцену. Восторженные крики толпы, рык горнов, бой барабанов, свет сполохов факелов на выбеленных костях огромного черепа — всё смешалось с воспоминаниями. Как мама этим носом аккуратно поддевала меня в детстве, переворачивая в кладке. Как этими зубами аккуратно поднимала меня, упавшего из кладки. Как добрыми рубиновыми глазами смотрела с материнской любовью на меня с сестрой. Как сестрёнка восхищалась крупными и длинными роговыми отростками на маминой голове.

Меня скрутило, затрясло, желудок сжался, меня вырвало на стол и согнуло пополам.

Я не знаю, как очутился перед длинным забором из серовато-жёлтого камня с широкой дверью со смотровой задвижкой. Я не знаю, как умудрился дойти, прижимая к телу посох как единственную зацепку с окружающим миром для угасающего сознания. Я не знаю, как вообще смог постучать дверным молотком. Я лишь стоял и дрожал, чувствуя, как по щекам беззвучно текут два бесконечных ручья.

Смотровая задвижка отъехала в сторону. Показались два карих глаза с вертикальными зрачками, расширившимися от удивления. Дверь резко распахнулась, за ней стоял ксат в длинном шерстяном халате. На морщинистом лбу белая татуировка глаза с вертикальным зрачком, смыкаемым зубастыми челюстями.

— Что случилось, родич? — участливо спросил тот. Я лишь мелко затряс головой, не в силах найти слово для ответа. — Что же с тобой они… Неважно, проходи, прошу. Здесь ты в безопасности, тебе нечего бояться.

Ксат аккуратно взял меня под локоть и завёл внутрь двора. Скрипнула дверь, лязгнул железный засов. Ксат повёл меня в здание. Я не сопротивлялся. Я вообще не понимал, что происходит, где я, что делаю, зачем, почему, когда. Я просто шёл.

В широкой гостиной, поодаль от длинного обеденного стола, стояли диваны и кресла, полукругом окружая небольшой столик с закусками и чашками. На диванах и креслах сидели другие ксаты, девушки и парни, мужчины и женщины, двадцать три ксата. Все без татуировок.

Ксат с татуировкой повёл меня к диванам. Кто-то показал на мой посох и стену за нами, но ксат с татуировкой молча покачал головой. Меня посадили на самый крайний диван, я лишь крепче прижал к себе посох, не понимая, что вообще делаю здесь, зачем и почему. Ксат с татуировкой взял кружку с чаем и поднёс мне, но я лишь уставился на неё. Мыслей не было, не было осознания что надо её взять, надо попить, отогнать наваждение, убрать чувства. Я таращился на чашку как дурак, а на мои бёдра всё беззвучно падали капли. В зале никто не говорил, сквозь тишину громом трещало полено в печи.

— Что же они сделали с тобой, родич? — сочувственно проговорил ксат с татуировкой, заметив мой гримуар с двумя символами. Ксат убрал чашку и аккуратно сел рядом со мной на одно колено. — Больше нет потребности в страхе. Нет больше боли у тебя. Ты в безопасности, ты среди родни.

Я молча вытаращился на ксата. Тот понимающе закивал, сглотнул подступивший к горлу ком и встал, обведя руками зал.

— Поверь, родич, тебе здесь ничто не угрожает. Ты в одной из значимых наших священных миссий.

Ксат с татуировкой показал в конец зала. За открытой дверью виднелась статуэтка из серого камня. Дракон с расправленными крыльями то ли приземлялся, то ли взлетал. На подставке статуэтки выгравированы непонятные символы, а на стене висела рамка с небольшим листком и широкой подписью. Ксат показывал на листок.

— Жалкие пять лет назад здесь жил Влагар’Глангарус. Он творил здесь великие наргодат. И не только их, поверь. Статуя Спасительницы создана его заботливыми руками.

— Влагар’Глангарус? — спросил я дрожащим голосом, в пребывавшем во тьме сознании зажглась крохотная точка осознанности. Ксат с татуировкой облегчённо выдохнул и одобрительно посмотрел на прочих ксатов. Те сами улыбались, кротко и по-доброму.

— Влагар’Глангарус, да. Но это не главное достижение нашей священной миссии, поверь, — с искренней гордостью проговорил ксат с татуировкой и приподнял указательный палец к небу. — С Влагар’Глангарусум пять лет назад связался сам Нишар’Нудалкас!

— Налдас? — переспросил я, белая точка осознанности обратилась тускло мерцающей звёздочкой. Кто-то из ксатов попытался возразить, но ксат с татуировкой покачал головой. Моё «Чувство магии» показало, как две звёздочки приблизились к широкой двери в каменной стене, постояли там несколько секунд и ушли.

— Да, сам Нишар’Нудалкас, — с почтением прошептал ксат с татуировкой.

— Один из Старейших, — прошептала сидевшая рядом девушка, с такой же морщинистой кожей и одним рядком костяных отростков прям по центру головы, выглядывавших из-под коротких волос.

— Пятнадцать веков, — прошептал ксат с другой стороны диванов.

— Он ведь… — сидевшая посередине женщина запнулась. И продолжила шептать со слезами на глаза и с неподдельным уважением и любовью в голосе. — Он ведь один из тех, кто видел Спасительницу, в её двух ипостасях!

Все ксаты почтенно замолчали, переглядываясь с толикой гордости. Ко мне приблизился ксат с татуировкой.

— Пять лет назад Влагар’Глангарус покинул нас, он чем-то разгневал древнейших. Но не переживай, родич. Тебе ничего не угрожает. У рабов миссии сегодня выходной, они не приблизятся к нам. И пусть сегодняшний день омрачён памятью о Скорби Баскара — тебе нечего переживать. Ты — в безопасности. Ты — среди родни.

— Нет, я…

Я начал говорить и запнулся, язык отказывался подчиняться сознанию. Налдас, ксат-создатель, защита, безопасность, доброта, забота, вежливость — всё это смешалось в моей голове. Я посмотрел на собравшихся ксатов, на их добрые улыбки. Меня затрясло. В этом спокойном месте, в священных миссиях ксатов меня примут как своего. Я не ксат, я — дракон. Но как начинать со лжи с теми, кто искренне добр ко мне?

— Я не родня вам, простите.

— О чём ты, родич? — удивлённо спросил ксат с татуировкой. — Кто же ты нам, если не родня. Ты — Кта’сат. Мы — Кта’сат. Мы одной судьбы разумные.

— Я не ксат… Я — дракон.

— Я понимаю твои чувства, — с лёгким нажимом произнёс ксат. — Но не позволяй помешательству навлекать на себя беду. Мы…

— Я честно…

— Опомнись, прошу. Не гневи древнейших.

«Я и есть древнейший. Вы помогли мне, вы приняли как своего. Я не хочу…» — я не успел закончить говорить по каналу мыслеречи. Он разорвался, ксат с татуировкой дрожал всем телом, испуганный взгляд мельтешил по собравшимся в комнате. Ксата с татуировкой передёрнуло, из его глаз потекли слёзы.

— Прошу меня простить, древнейший, за мою непочтительность, — ксат резко поклонился и приложил пальцы к татуировке на лбу. — Я, Занар’Гаснарус, клянусь своей жизнью…

— Не надо этой клятвы, прошу. Я знаю, что вы…

Ксат с татуировкой продолжал говорить, но меня прервало бульканье и хрипы, звук рвущейся кожи и ткани, сдавленный крик и возня. На щеку попало что-то горячее. Я притронулся. На пальцах осталась горячая кровь. Я повернулся к ксатам на диванах и креслах. И отстранился, отодвинулся на самый край дивана. Упал на пол.