Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил

Тут, в просторном проходном зале между двумя капитальными стенами располагался гардероб. Резко пахло сильной и камфарой, которые использовали для дезинфекции. Свет газовых ламп едва достигал середины комнаты, выхватывал из темноты большой стол для хозяйственных работ, дверцы огромных платяных шкафов, где хранились белье и одежда и конторку с письменным прибором и раскрытой, переложенной закладками, толстой учетной книгой. Слева, за неплотно прикрытой дверью в спальню распорядителя бельевой виднелся тусклый багровый свет окна. Принцесса Вероника огляделась, сделала шаг к ней, заглянуть, узнать как там, но не успела совершить и пары шагов, как Мина на руках Евы внезапно завизжала, завыла так громко и страшно, что все остальные звуки и голоса потонули в ее крике, сорвавшись в сторону и, с силой оттолкнувшись лапами, разорвав когтями Еве ее защитный жилет, яростно прыгнула в угол, к стене. Свет ламп померк, стало непроглядно темно, вокруг запрыгали какие-то чужие, потусторонние тени, но испугаться или даже вскрикнуть, никто не успел: загремело железо, кто-то задел за угол броней, заскрежетал меч. Бесформенная и черная, извивающаяся ни на что непохожая фигура у которой как будто бы было три глаза, что с воем Мины зелеными тусклыми щелями кровожадно вспыхнули в темноте, бесшумно выскользнула из угла. Дыхнуло жаром и смрадом не то какого-то насекомого, не то раскаленной машины. Лейтенант Кирка, что стоял к ней ближе всех, бросился наперерез, заслоняя собой герцогиню, но не успел. В последний момент принцесса вскинула руку, заслоняя раскрытой ладонью лицо и шею, как сильный рывок и удар вывернули ей плечо, бросили в сторону с такой силой, что она, отшатнувшись и, потеряв равновесие, оступившись, больно ударилась спиной и локтем о стол. Страшно захрустела разорванная ткань, заскрежетала сталь, блеснули выпученные от ненависти, немигающие горящие багровым огнем, глаза и пасти Мины. Засверкал наносящий необычайно стремительные, едва различимые человеческим глазом удары, меч. Черная, с коротким сегментированным туловищем, исполненная бесчисленных радужных огней, фигура, скользнула в сторону, уклоняясь от них. Кто-то бросился в атаку, запоздало прикрыл щитом герцогиню. Парикмахер белым крылом вскинул руку, дохнуло жаром, комната наполнилась ослепительным, обжигающим жидким огнем и едким дымом. Какая-то горящая масса слепо ударилась о стену, отброшенная пирокинетическим ударом, упала в угол, но тут же опомнилась, захрипела, завизжала, бросилась к шахте подъемника для белья и, оставляя за собой текущий рыжим дымным пламенем след, кубарем бросилась вниз.

— За ней! — громко и зычно, вмиг перекрыв своей командой весь шум, закричал капитан Форнолле, сбивая огонь с мягкой подушечки кресла — Нильс! Это автомат, оповестите всех! Он внизу! Быстро!

Толкаясь, сжимая в руках мечи и копья, несколько кавалеров бросились в коридор и обратно к лестнице. Откуда-то из-за стены, гася и без того тусклый свет, на весь дворец, снова страшно и хрипло завыла бросившаяся вслед за горящей фигурой в черный зев подъемника Мина.

— Вероника! — запоздало воскликнула рыжая Лиза.

— Вы ранены? — хватая за плечо и выводя принцессу из зала в коридор, тревожно воскликнул Камердинер.

— Да… — пытаясь перевести дыхание после тяжелого удара в грудь и бок, прошептала она одними губами, дрожащими пальцами левой руки, ощупывая покалеченную правую руку, хлещущую густой, горячей темно-синей жижей, точно такой же как та, что текла из недавно виденных в комнате безопасности червей. Скатываясь маслянистыми блестящими каплями не впитывающимися в разорванную ударом в клочья одежду, она стекала на пол, оставляя на паркете тускло люминесцирующие лужи, источающие неимоверное зловоние, похожее одновременно на трупное и химическое. Кто-то протянул газовую лампу и тут же отпрянул от омерзения. Правый рукав мантии, часть кисти руки, мизинец и безымянный палец принцессы Вероники были оторваны, а на обнаженных черных костях раны копошились, судорожно извивались от боли, перебитые, раздавленные, туго переплетающиеся между собой черные и белые, омерзительные, похожие на червей, жгуты.

— Оборотень… — зловеще прошептал, схватился за меч, отпрянул в сторону с мрачным лицом, какой-то рыцарь.

— Да — демонстрируя всем наполовину отгрызенную ладонь, поводя плечом, демонстративно сжимая и разжимая оставшиеся пальцы, из последних сил сдерживаясь от боли и пережитого волнения гордо, со скрипом зубов кивнула, зловеще и с напором прошипела герцогиня — я же Кровавый Дракон Гирты…

— Есть повреждения кроме протеза? — первым нарушил секундное молчание доктор Фонт, протянул руки к герцогине — плечевое соединение не вывернуто?

— Не знаю… Возможно… — скрежеща зубами от боли, с усилием вздохнула принцесса, отняла левую руку от ушибленной груди, продемонстрировала ему разорванный ударом, что был нацелен прямо в ее сердце или шею, но соскользнул вбок по броне, текущий холодным гелем, защитный жилет. Поджав губы, обвела напряженным немигающим взглядом собравшихся вокруг нее людей — Вальтер? Ева?

Лейтенант Кирка лежал на полу в луже хлещущий из ран пульсирующими алыми потоками крови. Шипя, закусывал губы, пытался остановить кровотечение, судорожно трясся, поджимал ноги. Его бедра ниже брони и выше колен были глубоко рассечены. Видя что доктор Фонт уже подошел к герцогине, Парикмахер присел рядом с ним, достал из поясной сумки шприц с морфием, подозвал жестом священника, чтобы помог наложить жгуты.

— Я не смогла вас защитить… — стыдливо прошептала Ева, печально глядя на раненых лейтенанта и принцессу Веронику.

— Ты смогла — коснулась левой рукой ее плеча, тяжело вздыхая, кивнула та в ответ.

По всему было видно, что ей самой требовалось именно такое прикосновение, и она сама едва сдерживается, чтобы не заплакать, не закричать от досады и отчаяния, но даже попытайся кто-нибудь сейчас утешить ее, помочь ей, она бы никому не позволила ни поддержать себя ни пожалеть, потому что сейчас она была обязана быть Кровавым Драконом, а драконы никогда не плачут, не боятся и не нуждаются в поддержке.

— Они никогда не промахиваются, ты же знаешь это! — переведя сбитое дыхание, едва удерживаясь от стона боли, строго, холодно и как можно более громко и надменно ответила Еве принцесса и прибавила тихо, уже только от одной фразы снова выбившись из сил — но сейчас оно промахнулось только потому, что вы не дали ему довершить то, для чего оно пряталось здесь…

— Простите меня, моя леди… — запоздало поклонилась герцогине Ева, со смущением и стыдом отошла в сторону к стене.

Оставив ее, едва держась на ногах от боли и страха, принцесса Вероника гордо отмахнулась, отстранила от себя руку какого-то кавалера, попытавшегося поддержать ее за плечи, подошла к тяжело и мелко дышащему, стонущему, бессмысленно пытающемуся сопротивляться перевязке, вырваться из захвата гвардейца и помогающего Парикмахеру капеллана, лейтенанту Кирке, встала над ним. Из прокушенных от боли губ сенешаля текла кровь, заливала запрокинутые лицо и шею.

— Вальтер — строго обратилась принцесса Вероника к раненому своим звенящим ледяным голосом — я прощаю вам ваше сегодняшнее предательство. Ваше искупление принято.

И, тяжело выдохнув, надменно отвернулась от рыцаря.

— Пожарную команду сюда, быстро! — громко приказал капитан Форнолле, сбивая пламя со шкафов и мебели струей из порошкового огнетушителя, бросил через плечо, взволнованно глядя на герцогиню — леди Булле?

— Я же сказала, со мной все в порядке! — кивнула ему герцогиня, закусив губы, сделав каменное лицо, оборачивая покалеченную руку полотенцами, которые, с интересом разглядывая ее рану и рассеченный защитный жилет, протягивала ей рыжая Лиза. Ее голос дрожал, но был снова холоден и сдержан — в меня уже и стреляли, и топтали конем, и кололи, и рубили. Я привыкла.

Она подняла руку, вскинула голову и попыталась перекреститься, но от боли у нее не получилось. Откуда-то с нижних этажей снова дико завыла Мина, загремели голоса. Громыхнуло, как будто опрокинулся шкаф, забряцало тяжелое снаряжение.