Хельмова дюжина красавиц. Дилогия (СИ) - Демина Карина

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207

Евдокия не согласна. И хмурится…

— Мне эта слава героическая без надобности была… а вот Бес — дело другое… он ведь тоже долго считал себя уродом… а тут вдруг — не урод, но герой. Его к награде представили… и Его Величество вручал. Отец на вручение явился, гордый был…

— А ты?

…из госпиталя выпустили зимой, и Лихослав спускался по ступенькам медленно, осторожно. Он знал, что здоров, но собственному телу не верил. Кости по-прежнему хрустальными казались, чуть тронь — и рассыплются.

…отец прислал записку, что занят.

Разочарован.

Он так и сказал, в тот единственный раз, когда появился в палате. Лихо не спал, но притворился спящим, потому что было стыдно смотреть отцу в глаза. А тот долго стоял на пороге, разглядывая Лихослава, морщился, думал о чем-то…

— Он полностью поправится? — спросил у доктора, который был тут же и наверняка знал, что Лихо не спит, но выдавать не стал.

— Да.

— Вы уверены?

— Более чем. Угроза для жизни миновала. Организм молодой, но требуется время…

Отец все-таки подошел к кровати, он ступал медленно и старый больничный пол поскрипывал под его весом. Он встал, заслонив и окно, и стену с солнечными зайчиками.

Смотрел.

Потом вздохнул и сказал:

— Я очень разочарован…

…и странно было думать, что к выписке он появится. А матушку Лихослав сам попросил не приходить…

…сослуживцы исчезли, наверное, поверили, что в полк Лихо больше не вернется.

И как-то так получилось, что он стоял один на обледеневших ступенях, не решаясь сделать шаг. Ступеней десяток, а дворник только-только начал лед скалывать…

— И чего встал столпом, — спросил кто-то, набрасывая на плечи теплый плащ. — Сам пойдешь или на руки взять?

— Только попробуй.

Плащ пришелся кстати. Почему-то про теплую одежду Лихо не подумал.

— Перчатки надень, — Себастьян протянул собственные, толстые и на меху.

Спускаться не помогал, но держался сзади, и как-то легче становилось от понимания, что он — рядом. Заговорил только в коляске, которая ждала у входа.

— Прости.

— За что? — Лихослав сидел нахохлившись. Мерз. Он как-то привык к теплу и покою госпиталя, и даже когда ему разрешили выходить в маленький садик, покидал палату неохотно.

Страшно было.

Кому признаться… страх хуже стыда. И только в палате, среди серых стен, единственным украшением которых был Вотанов крест, он чувствовал себя спокойно.

В саду же вспоминал клены.

И сумерки.

И серую фигуру в плаще… все казалось, взметнутся руки, сминая воздух. И будет больно.

— За все, — Себастьян перестал улыбаться.

— Ерунда…

…он ведь приходил и часто.

Приносил книги, убирал газеты, точно и вправду стыдился того, что в них писали. Читал. Рассказывал что-то, почему-то Лихославу было невероятно сложно следить за этими его рассказами, он терялся в словах.

И не отвечал.

Апельсины принимал. И яблоки, круглые, с полупрозрачной тонкой кожурой, такие только в имении и росли, и значит, Бес за ними в поместье ездил.

О яблоках рассказывать было легко, и еще о том, что Бес помогал с перевязками, и когда Лихо разрешили садиться, садил, потому что у самого Лихослава духу не хватало… и заставлял на ноги встать.

Ходить не учил, но…

Ему не за что было просить прощения.

— Я тебя в это дерьмо втянул, — сказал Бес, поднимая воротник плаща, — и я виноват, что…

Он и сам получил.

Лихо знал.

Удавка. И удар ножом, и клинок мало не дошел до сердца, и если так, то выжил Бес исключительно ввиду врожденной выносливости.

А может, просто чудом.

— Отец приходил, — Бес помог выбраться из коляски.

Привез не домой, а на свою квартирку, и обстоятельству этому Лихо был рад. Домой не хотелось совершенно.

— Зачем?

Лихо с плащом сам справился, и с перчатками, и выдохнул с облегчением немалым: в четырех стенах он чувствовал себя много спокойней.

— Поговорить. Садись. Чай? Кофе? Пироги?

— Чай. И пироги. С чем?

— А кто ж его знает… с чем попадется.

Попался с кислой капустой, что было в общем-то неплохо.

— Предложил мне титул, — Себастьян есть не стал, выглядел он… раздраженным? — Заявил, что был неправ тогда… и что ты вряд ли оправишься… и если так, то он в своем праве признать тебя недостойным наследником.

Наверное, этого следовало бы ожидать, но все равно было больно. Себастьян же, вылив чай в горшок с фикусом — судя по печальному виду и обвисшим листьям, растение чаевничало неоднократно — плеснул в кружку виски.

— Я послал его лесом… ну не лесом, но послал.

— Почему?

Отойди титул к Себастьяну, разве это не было бы справедливо? По праву рождения, по…

— Ты еще спрашиваешь? — Бес удивился. И удивление его было непритворным, к этому времени Лихо уже приноровился чувствовать братца.

Играть тот любил и умел, но… сейчас он не играл.

— Спрашиваю, — Лихо держал свою кружку обеими руками и остывающий чай нюхал настороженно, пытаясь в запахах травы найти… что?

Сам не знал.

— Лихо… ты и вправду думаешь, что мне этот титул нужен?

— Не только титул, но и…

— Что? Земли? Сколько тех земель осталось? Майорат и кое-какие огрызки? Семейное имение? Ну да, ностальгия меня порой мучит, но не настолько же!

Он осушил кружку одним глотком.

— Да и не в том дело, а… я не хочу становиться князем, Лихо.

— Почему?

— Заладил как попугай… почему, почему… потому. Мне нравится моя жизнь. Титул — это… это только на визитных карточках красиво. В остальном… обязательства и снова обязательства… и еще… и нужно будет думать, как не просадить остатки хельмовых земель… и имение содержать, а я не представляю, за кой ляд я его содержать стану… разбираться с арендаторами… в Совете опять же… нет, туда папаша нас до последнего не пустит. Он же, пока в совете торчит, считает себя очень важным… вершитель судеб.

— Ты на него злишься?

— Злюсь. Еще как злюсь, Лихо. И не понимаю…

— Чего?

— Почему ты не злишься, — Бес швырнул кружку в стену, а когда квартирная хозяйка выглянула, лишь руками развел, мол, само собой получилось.

Она же лишь головой покачала да поинтересовалась, не принести ли свежего чаю…

— Удивительная женщина, — сказал Бес, когда она вышла. — Невероятно крепкая нервная система… я бы себя давно уже убил. Я злюсь не из-за себе. Я ж говорю, этакая жизнь не по мне… вот в управлении интересно, правда, Евстафий Елисеевич ругался жутко, но теперь уже не посмеет на бумагах держать. Я ж лицо Познаньской полиции.

Лихо, окинув братца свежим взглядом, лицо оценил.

Наглое.

Неосторожно познаньская полиция подошла к выбору нового образа…

— А вот с тобой он права не имел поступать так! — чешуйчатый хвост щелкнул по столику, расколов блюдце.

— Имел.

— Нет, — Себастьян сложил осколки на поднос. — Я ему так и сказал…

— А он?

— Стал говорить, что просто хочет исправить давнюю ошибку. И что, получив титул, я сделаю хорошую партию… он мне и невесту подыскал. С пятью миллионами приданого… влюбилась, дура…

— Потому что влюбилась?

— Ага… не в меня, в портрет… но ты, Лихо, не отвлекайся. Да пребудут боги с этою дурой… я так папаше и сказал. Ему ведь не ты, и не я нужны… ему эти пять миллионов покоя не давали…

Все сказанное до отвращения походило на правду.

— Я не позволю продать себя… и тебя тоже.

Только слабо верилось, что отец просто так отступит.

…запах того чая остался в прошлом, и слабость предательская, когда казалось, что обида вот-вот выплеснется криком или того хуже — слезами…

В настоящем была женщина, которая слушала. И наверное, умела слушать, если хотелось говорить. И даже становилось не по себе от мысли, что он, Лихо, не успеет рассказать.

— Бес… он вовсе не такой, каким кажется, — легко шептать, касаясь губами мягких волос. — Знаю, что порой он похож на…

— Идиота.

— Легкомысленного человека, — поправил Лихослав. — Но это — наносное… отец не отступился бы сам, но Бес пригрозил, что даст эксклюзивное интервью… расскажет подробно и о своем детстве, и о том… как ему не хватало отцовской любви. В этой своей манере, которая не то шутка, не то… он бы не побоялся ославить отца на все королевство…

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207