Неудавшаяся история (СИ) - Зингер Татьяна

Родное жилище поприветствовало меня распахнутыми окнами. Одним боком оно рассматривало стоящий невдалеке терем князя. Вторым и спиной — натыканные линией жилые домишки да торговые лавки. Передом — прямую, как стрела, дорожку к площади. Удачное расположение, но бесполезное для меня. Я слишком ленива и для походов за товарами, и для прогулок, и для охмурения князя.

Щебетали пташки. Особенно усиленно изображал щебет Кот, сидящий у дуба и зазывающий пернатый обед на огонек.

— Здравствуй, разбойник, — я потеребила кота по шерстке.

Внутри было до неприличия тихо. Лис, по всей видимости, затаился где-то с молотком наперевес.

— Ау! — Заливистый крик разнесся по сеням.

— Ась? — высунулся из кухоньки запыленный и недовольный варрен.

— Тебя искала.

— Нашла? — он сощурил черные глаза до крохотных щелочек.

Я повела плечами. Рядом с мальчишкой конечности сковывало от неудобства. Честное слово, даже мертвяки не вызывали во мне такой напряженности.

Лис взял меня под локоть и повел к разломанной начисто ступеньке. То ли он не понял просьбы «починить ее», то ли починка в его понимании — выломанные доски да торчащие гвозди. А что, достойное решение: никогда не подломится то, чего нет.

— Э… — глубокомысленно изрекла я.

— Не узнаешь? — юноша указал на образовавшуюся нишу.

Я заглянула туда. Под ступенькой скрывался небольшой тайник, наполненный чьими-то костями (судя по лежащему рядом черепу — кошачьими), пучком прутиков и кусочком ткани, пропитанной давно засохшей кровью.

— Откуда это всё?

— Значит, не твои вещички?

— Я таким не занимаюсь.

Ну, если быть точным: занималась до недавнего времени.

— Получается, некто облюбовал дом под черную волшбу, — подытожил Лис, подозрительно рассматривая одну кость на свету.

— Ты разбираешься в чарах?

— Немного, — протянул юноша. — Могу предположить, чего не хватает, чтобы человеку, который поселится здесь, стало очень-очень нехорошо.

Я и сама знала. Подобные ритуалы основываются на двух принципах: близость зачарованных предметов к жертве и любая вещь, принадлежащая ей. Будь то клок одежды, ноготь, прядь волос.

Прядь?!

Кажется, отыскался малолетний ведьмак. Он ко мне рвался чуть ли не ежедневно. «Починить что-нибудь сломанное». Ага. Теперь он у меня попляшет. Я у него не мизинец откромсаю, а голову. За ненадобностью.

— Выбросишь эту гадость? — Лицо скривилось, а Лис покорно смел кости вместе с прочей дрянью в кулак.

Мне неожиданно стало жаль темноволосого парнишку. Грязный, уставший, не выспавшийся.

— Лис, — окликнула я его. — Хочешь помыться? С обратной стороны двора калиток нет, щели в заборе заделаны. Тебя не найдут, а воды я принесу.

— Ты обо мне заботишься? — Взгляд юноши опять зацепился за запястье с браслетом. Я спешно убрала руки за спину.

— Ну а чего с тобой делать? Одежду возьми мою. Размер у нас примерно одинаковый.

Варрен едва не задохнулся от праведного возмущения. Но затем склонил подбородок в почтительном кивке — похожим обычно соглашаются с приказом хозяина — и снял старую рубаху через горло.

Худощавый-то какой. Все кости проглядывали сквозь бело-синюю кожу. Нет, отсюда он уйдет только откормленным да с выступающим пузом. И не раньше, чем я зашью ему дыру на штанах. А шить я не умею…

Он никогда отсюда не уйдет.

— Долго пялиться будешь? — с неким смущением окрысился Лис.

Я возвела оскорбленный взор к небесам. Ну и где уважение к тому, кто предложил ночлег, пищу и последнюю пару штанов? Вот и твори добро.

Трижды я сбегала к колодцу с водой и нагрела её волшбой. Она почти кипела, снизу поднимались стайки малюсеньких пузырьков. Пока варрен выбирался во двор, чтобы свариться в кипятке, я решила побаловаться готовкой.

Разложила на столе травы, специи и толстенный кусок мяса, спихнула на пол пробравшегося в кухоньку Кота. Долго примерялась с ножом к говядине. Кот занимался тем же, вооружившись зубами и «незаметно» взбираясь по ноге хозяйки. Я зашипела от боли, он — от недосягаемости обеда. Пришлось разделить тушку пополам. Животное мурлыкало и пожирало доставшуюся ему часть с такой спешностью, словно я морила его голодом.

Задор испарился, но я всё-таки искромсала мясо, выложила его в горшочки и запихнула поглубже в печь. Авось и не отравимся.

Вернулся отмытый и неожиданно покрасивевший, распаренный Лис. Юноша заметно подобрел, обмяк. Свои вещи он постирал, чем вызвал во мне дополнительное одобрение.

Варрен уселся на стул, отогнал заляпанного кровью Кота, и задумчиво узнал:

— Нечем заняться?

— Почему?

Я принюхивалась к аромату из печи. Тот вышел вполне сносным, даже вкусным. Вид бы ещё не подкачал.

— Дом, кормежка. Что тебе надо?

— Эй! — Мною завладел праведный гнев. — Ты вломился сюда с ножом, принялся угрожать по поводу и без. А я, дура наивная, решила помочь. Как ты смеешь подозревать меня в корыстности?

— Как раз потому, что я вломился сюда и не собираюсь ласкаться, я и спрашиваю цель твоих действий. Любая безвозмездность должна оплачиваться, — выпалил Лис.

Я, считая себя оскорбленной в лучших чувствах, отвернулась от мрачного варрена. Никогда не помогай обездоленным, несчастным, страждущим. Никогда.

Эти гады имеют особенность привередничать.

Вечер не предвещал плохого, но в предзакатном часу ко мне вздумал кто-то вломиться. Лис предусмотрительно заперся в погребе. Нетерпеливый гость побарабанил в дверь, наконец, сломал хлипкую защелку и ворвался в сени. Предо мной предстала запыхавшаяся троица: лысый хиленький мужичок, дородная дама в необъятном переднике и белобрысый босоногий мальчонка, старательно ковыряющийся в носу.

— Госпожа! — женщина бросилась целовать мои ботинки. — Спаси нас, грешников!

Мужик упал на колени и забился в поклонах. Мальчик, издав протяжный стон, плюхнулся рядом с ним.

— Вы бы встали да рассказали, что стряслось, — промямлила я.

И они заголосили разом:

— К нам забрался бес!

— Неспокойный из низов землицы решил прибрать наши почерневшие души!

— Мамуся, папуся, это кошечка! — заныл ребенок.

Я обескуражено моргала. Глава семьи, долго подбирая слова, объяснил причину безумия. Поутру их сынишка нашел маленькую огненно-рыжую кошечку, столь милую, что родители пристроили ее в сенях. Кошечка отпилась молоком, заснула за печкой. Но позже, когда солнце скрылось за кончиком гор, обратилась устрашающей бабкой, закутанной в серую шаль. И начала проказничать: пороняла горшки, надкусила все луковицы, прокляла мать с отцом и исчезла. Правда, голос её и после выкрикивал ругательства.

Семья «поняла», что столкнулась с бесовским отродьем. И в полном составе отправилась ко мне, как к единственной спасительнице, за подмогой.

Удивительно, но жители славного Капитска не слышали о кикиморах. Те частенько пакостничали деревенским. Достаточно пустить обернувшегося кошкой духа за порог, как он освоится и посчитает дом своим. А значит, попытается вытурить оттуда предыдущих владельцев. Кикиморы в общем-то безобидные, и их никто толком не боялся. Просто не привечали кошек, а уж если по глупости впускали духа, то ставили под лавкой плошку сметаны. И кикимора вылизывала её за месяц-другой, потом требовала добавки и опять затихала.

Но горожане оказались куда изнеженнее, наивнее. Очевидно, и домовых не видали, и с лесавками в чащобах не встречались.

Семейство осталось ждать за калиткой родного жилища, правда, храбрый ребенок намеревался пойти со мной, но мать обхватила его и не позволила «идти на верную гибель». Я, ухмыльнувшись, вошла в дом и задорно свистнула.

— Чего визжишь, спать мешаешь? — прошмакало где-то в углу. — Хочешь остаться без ушей? У-у-у.

Кикимора противно взвыла.

— Показывайся, шалунья. Я тебя всё равно не боюсь.

Кикимора неохотно появилась из-за печи.

— Ведьма, что ли?

— Чародейка. Неужели думаешь, что если здешние такие простофили, то ты можешь их дурачить?