Каждая изысканная вещь (ЛП) - Клэр Кассандра

Анна покачала головой.

— Они бы так не поступили. — сказала она. — Они бы продолжали тебя любить, ведь ты их дочь.

Ариадна вырвала руку у Анны.

— Меня удочерили! Мой отец — Инквизитор. У меня нет таких понимающих родителей, какие, должно быть, есть у тебя.

— Но ведь любовь — это все, что имеет значение, — прошептала Анна. — Мне было бы достаточно тебя одной. Ты для меня — все, Ариадна! Я никогда не выйду замуж за мужчину, мне нужна только ты.

— Я хочу детей, — сказала Ариадна, понижая голос на случай, если мать вернется. — Анна, я всегда хотела быть матерью, больше, чем чего бы то ни было на свете. Если мне придется выносить прикосновения Чарльза, что ж, это того стоит. — Она пожала плечами. — Я никогда, никогда не полюблю его так, как люблю тебя. Я думала, что ты понимаешь, мы можем ухватить для себя лишь краткое мгновение счастья прежде, чем мир силой разлучит нас. Мы можем любить друг друга весь следующий год, пока не вернется Чарльз, и навсегда запомнить это время, вспоминая с теплотой…

— Но когда Чарльз приедет, то все будет кончено, — холодно подвела итог Анна. — Он заявит свои права на тебя. Ты это имеешь в виду?

— Да, я не смогу ему изменять, — тихо произнесла Ариадна. — Я — не лгунья.

Анна поднялась.

— Думаю, ты обманываешь себя.

Ариадна вскинула свое милое личико, слезы полились по ее щекам, и она вытерла их трясущимися руками.

Анна, пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста, не покидай меня. Прошу, только один поцелуй. Она умоляюще посмотрела на Анну, и та почувствовала, что ей не хватает воздуха, а сердце выстукивает бешеную чечетку в груди. Идеальное будущее, о котором она мечтала, разлетелось на миллион осколков, превратилось в пыль и развеялось по ветру, а взамен возникло что-то странное и жестокое. Ей было нечем дышать. Горячие слезы жгли глаза.

— Прощай, Ариадна, — сумела выдавить она и бросилась прочь из комнаты.

* * *

Анна просидела на краю своей кровати и проплакала очень долго. Она рыдала, пока не осталось больше слез, и теперь лишь машинально всхлипывала.

Раздался легкий стук в дверь, и брат просунул голову внутрь.

— Анна? — Позвал он, моргая своими глазами цвета лаванды. — Ты как? Мне показалось, что я что-то услышал. — О, Кристофер, милый Кристофер. Анна быстро вытерла лицо.

— Я в порядке, Кристофер, — ответила она, прочищая горло.

— Ты уверена? — спросил он. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Я мог бы провести спасительный научный опыт.

— Кристофер, довольно! — мама Анны появилась в коридоре позади сына неслышно, словно кошка. — Иди и займись чем-нибудь. Только никаких взрывчатых веществ, — добавила она, подталкивая своего средненького в сторону выхода.

Анна торопливо вытерла последние следы слез, пока матушка проходила в комнату, неся с собой длинную, украшенную лентой коробку. Она подсела к ней на кровать и спокойно посмотрела на дочь.

Как обычно, облачение Сесили было безупречно, а взгляд безмятежен. Волосы были уложены в гладкую прическу, а голубое платье чрезвычайно ей шло. Анна не могла не подумать о своей ночной рубашке и красном, покрытом пятнами лице.

— Ты знаешь, почему я назвала тебя Анной? — спросила Сесили.

Анна озадаченно покачала головой.

— Во время беременности я была очень больна, — начала матушка. Анна удивленно моргнула — она об этом не знала. — Я очень боялась тогда, что ты не доживешь до рождения или будешь слабенькой и болезненной. Но ты родилась, и была самым очаровательным, здоровым и идеальным ребенком. — Она улыбнулась. — Имя Анна означает «благоволение», так как Бог был благосклонен ко мне. Я думала, что Ангел подарил мне тебя, и я должна позаботиться, чтобы ты всегда была счастлива и довольна. — Она потянулась, чтобы мягко прикоснуться к щеке Анны. — Она разбила тебе сердце, не так ли? Ариадна?

У Анны пропал дар речи. Так ее мама все знала! Она всегда подозревала, что и мать, и отец осведомлены про пристрастие дочери к женщинам… но они никогда раньше это не обсуждали.

— Мне так жаль. — Сесили поцеловала Анну в лоб. — Моя прелестная, дорогая доченька. Знаю, сейчас тебя это не утешит, но появятся и другие девушки, которые будут бережно обращаться с твоим сердцем, как ты того и заслуживаешь.

— Мама, — вымолвила Анна, — и ты ничего не имеешь против того, что я, возможно, не выйду замуж и не смогу иметь детей?

— Сейчас так много детей Сумеречных охотников, оставшихся сиротами, как и Ариадна, и все они ищут дом, в котором их будут любить. Поэтому я не вижу причины, по которой однажды ты не смогла бы им предоставить такой дом. Что же до замужества… — Сесили пожала плечами. — Поговаривали, что и твой дядя Уилл не сможет сочетаться браком с тетушкой Тессой, и что дяде Гидеону и тете Софи также не суждено быть вместе. И все же, как ты знаешь, все вокруг ошибались, а даже если бы им и запретили пожениться, то это было бы неправильно. Влюбленные сердца найдут способ быть вместе, даже если закон несправедлив к ним. Если ты кого-то полюбишь, то не сомневаюсь, что у тебя получится связать с возлюбленной свою жизнь, Анна, ведь ты самое целеустремленное дитя из всех, что я знаю.

— Я уже не дитя, — заявила Анна, но при этом она улыбалась, испытывая немалое изумление. Может, Ариадна и разочаровала ее, но мать удивила ее совершенно по-другому.

— И все же, — сказала мама, — ты не можешь продолжать носить одежду своего брата.

Сердце девушки упало. А вот и подвох. Материнское понимание все же имело пределы.

— Я думала, ты не знаешь об этом, — слабым голосом произнесла Анна.

— Конечно же, я знала. Я ведь твоя мать, — объявила Сесилии, словно провозглашала себя, по меньшей мере, Королевой Англии. Она постучала по коробке с ленточкой. — Я принесла тебе новый наряд. Надеюсь, тебе он покажется более подходящим, и ты сопроводишь в нем свою семью сегодня в парке.

До того, как Анна смогла что-либо возразить, по дому разнесся громкий требовательный плач. Воскликнув «Александр!», Сесили вылетела за дверь, бросив на ходу Анне, чтобы та присоединилась к ней внизу в гостиной сразу, как переоденется.

Нахмурившись, Анна развязала ленту на коробке, не торопясь, однако открывать ее. В прошлом она неоднократно получала одежду в подарок от матери. Еще один отрез пастельного шелка? Или очередное хитроумно скроенное платье, чтобы подчеркнуть ее немногочисленные выпуклости?

Убрав ленты и обертку, девушка удивленно ахнула: внутри был самый великолепный костюм из всех, что она видела. Угольно-черный твид в синюю полоску, пиджак строгого покроя. Роскошный шелковый жилет лучезарно-голубого оттенка отлично дополнял накрахмаленную белую рубашку. Ботинки, подтяжки — ничто не было забыто.

Словно в трансе, Анна переоделась и уставилась в зеркало. Одежда сидела на ней, как влитая — должно быть, матушка передала ее мерки портному. И все же одна вещь казалась неправильной.

Сжав зубы, девушка пересекла комнату и взялась за ножницы. Глядя на себя в зеркало, она схватила прядь волос.

Она колебалась всего мгновение, вспомнив голос Ариадны: «Я думала, что ты понимаешь, мы можем ухватить для себя лишь краткое мгновение счастья прежде, чем мир силой разлучит нас».

Волосы издавали приятный хрустящий звук, когда она отрезала их, и дождем осыпались на ковер. Она взяла еще одну прядь, и еще, пока не остригла все волосы по подбородок. Стрижка придала чертам ее лица резкость. Она состригла еще немного спереди, подрезала на затылке, пока оставшиеся локоны не улеглись волнами в подобающую джентльмену прическу.

Вот теперь все было просто идеально. Ее отражение вернуло ей пристальный взгляд, скривив губы в недоверчивой улыбке. Жилет подчеркивал глаза, покрой брюк — длину ног. Она почувствовала, что снова может дышать, даже несмотря на боль в груди от потери Ариадны: возможно, она лишилась девушки, но зато обрела саму себя. Новую Анну — уверенную, одетую с иголочки, сильную.

Сердца разбивались по всему Лондону ежедневно. Не исключено, что Анна и сама разбила парочку. Будут и другие девушки на ее пути, они будут приходить и уходить, а Анна отныне станет держать свои эмоции под контролем. Она никогда снова не будет чувствовать себя, будто разорванной на тысячу кусочков.