Золотой шут - Хобб Робин

День выдался морозный, и утоптанный снег скрипел у меня под сапогами, когда я шагал по дороге в город. Я услышал у себя за спиной топот копыт и отошел в сторону, чтобы пропустить всадника, но не забыл положить руку на рукоять меча. Старлинг натянула поводья и пустила свою лошадь шагом. Я посмотрел на нее, но ничего не сказал. Меньше всего сегодня мне хотелось разговаривать с ней.

– Чейд передал тебе мое послание? – спросила она.

Продолжая идти, я кивнул.

– И что? – не отставала она.

– Мне нечего тебе сказать.

Старлинг так сильно натянула поводья, что лошадь возмущенно заржала. Менестрель соскочила на землю и встала передо мной, загородив дорогу. Мне пришлось остановиться.

– Что с тобой происходит? Чего ты от меня ждешь? – возмущенно спросила она. – Чего еще ты можешь хотеть такого, что я тебе не дала? – Голос у нее задрожал, и, к собственному изумлению, я увидел у нее на глазах слезы.

– Я… ничего. Я не… А чего ты от меня хочешь?

– Чтобы все было, как раньше. Мне нужна твоя дружба. Я хочу с тобой разговаривать. Хочу стать человеком, на которого ты можешь положиться.

– Но… Старлинг, ты замужем.

– И поэтому ты даже разговаривать со мной не можешь? Не можешь улыбнуться, когда видишь в Большом зале? Ты ведешь себя так, словно я перестала существовать. Пятнадцать лет, Фитц. Мы знакомы почти пятнадцать лет, ты узнаешь, что я замужем, и вдруг перестаешь со мной даже здороваться.

Я просто стоял и смотрел на нее, не в силах отвести глаза. Старлинг всегда действовала на меня завораживающе, но я так к этому и не привык. Воспользовавшись моим замешательством, Старлинг бросилась в атаку.

– В прошлый раз, когда я тебя видела… мне был нужен друг. А ты взял и отшвырнул меня в сторону. Я была твоим другом много лет, когда ты нуждался в поддержке. Проклятье, Фитц, я семь лет делила с тобой постель! А ты даже не спросил, как у меня дела. И отказался сесть со мной на лошадь, как будто боялся, заразиться от меня мерзкой болезнью!

– Старлинг! – выкрикнул я, чтобы прервать ее тираду.

Получилось чересчур резко, она вскрикнула от неожиданности и вдруг расплакалась. Семь лет нельзя вычеркнуть из жизни – я обнял ее за плечи и прижал к груди.

– Я не хотел причинять тебе боль, – прошептал я ей на ухо.

Я гладил шелковистые волосы, и такой знакомый запах ее духов окутал нас обоих. И тогда я решил, что должен объяснить ей то, что мы оба и без того знали.

– Это ты причинила мне боль, когда я обнаружил, что кроме меня в твоей жизни есть другой мужчина. Возможно, с моей стороны было глупо рассчитывать, что дело обстоит иначе. Ты же никогда мне ничего такого не говорила. Я знаю, что обманывал самого себя. Но мне было больно.

Старлинг прижалась ко мне и расплакалась еще сильнее. Лошадь явно чувствовала ее состояние, переступала с ноги на ногу и, в конце концов, запуталась в поводьях. Продолжая обнимать Старлинг, я сделал один шаг в сторону и схватил поводья.

Спокойно. Подожди, — сказал я кобыле, и она немного опустила голову.

Я прижимал Старлинг к груди, надеясь, что она успокоится, но она продолжала плакать. Она всегда казалась мне бессердечной и холодной. Но слово «беззаботная» гораздо лучше к ней подходило. Старлинг, как ребенок, брала то, что хотела, и никогда не думала о последствиях. Я же лучше нее понимал, какими они могут быть, и должен был вести себя иначе. Я заговорил, почти шепотом, и она немного затихла, чтобы слышать мои слова.

– Я хочу, чтобы ты знала одну вещь. Тогда я сказал, что, каждый раз обнимая тебя, думал о Молли – это неправда. И никогда не было правдой. Мне не следовало так говорить. Когда я тебя обнимал, для меня существовала только ты и больше никто. Мне очень жаль, что я причинил тебе боль своей ложью.

Она продолжала плакать.

– Старлинг, расскажи мне, что случилось?

– Дело не в том… не только в том, что ты обошелся со мной жестоко. Понимаешь… – Она вздохнула. – Я думаю… я подозреваю, что мой муж… Той ночью он сказал, что не понимал раньше, как сильно хочет иметь ребенка. Даже несмотря на то, что он не сможет наследовать имущество своего отца и ему не нужен свой собственный наследник, он это сказал. И… мне кажется, он… Наверное… – Она не договорила, не в силах произнести вслух то, чего больше всего боялась.

– У него появилась любовница? – тихо спросил я.

– Думаю, да! – И Старлинг снова разрыдалась. – Когда мы только поженились, он хотел меня каждую ночь! Я, конечно же, понимала, что так не будет продолжаться вечно, но, когда его пыл начал утихать, он по-прежнему… Но в последнее время он на меня почти не смотрит. Даже когда я уезжаю на несколько дней, а потом возвращаюсь, его больше не переполняет страсть. Он засиживается допоздна с друзьями за азартными играми, приходит домой сильно навеселе. Роскошные платья, украшения, духи – что бы я ни делала, – он ничего не замечает.

Слова лились потоком вместе со слезами, Старлинг попыталась вытереть рукавом лицо, но только размазала слезы по щекам, и я предложил ей свой платок.

– Спасибо. – Она вытерла глаза, потом сделала глубокий вдох, расправила плечи и выдохнула. – Думаю, я ему надоела. Он смотрит на меня и видит немолодую женщину. Я стою перед зеркалом и разглядываю свою грудь, живот, морщины на лице… Фитц, неужели я так сильно постарела? Неужели он жалеет, что женился на женщине, которая намного его старше?

Я не знал ответов на ее вопросы и потому просто обнял за плечи.

– Сегодня холодно. Давай не будем стоять на месте, – предложил я, чтобы выиграть пару минут на размышление.

Так мы и двинулись дальше по дороге: Старлинг обнимала меня за пояс, а ее лошадь покорно шагала за нами.

Через некоторое время она тихо проговорила:

– Знаешь, я вышла за него, чтобы, наконец, успокоиться и чувствовать себя в безопасности. Он не хотел детей, у него большое состояние, он привлекателен, и он был от меня в восторге. Однажды я подслушала, как он сказал другу, какое испытывает удовольствие оттого, что может представлять меня как свою жену. Ведь все знают, что я менестрель королевы. Он гордился моей славой, и мне это нравилось. Когда он попросил меня выйти за него замуж и всегда принадлежать ему, я испытала… знаешь, такое ощущение, будто мой корабль вошел в тихую гавань, Фитц.

После стольких лет странствий, какая судьба меня ждала, когда я потеряю голос или королева перестанет меня жаловать? Я даже и представить себе не могла, что, выйдя за него замуж, буду вынуждена расстаться с тобой. А потом, когда ты твердо сказал, что иначе и быть не может, ну… я ужасно на тебя разозлилась, потому что считала, что время, которое мы провели вместе, принадлежит только нам. Я испытала настоящее потрясение оттого, что ты у меня все отнял и мои желания не имели для тебя никакого значения. Но ведь у меня остался мой лорд Фишер. И я убедила себя, что заплатила не слишком высокую цену за спокойную старость.

Старлинг замолчала, и мы слышали лишь голос ветра, который метался между нами. Я думал, она сказала все, что хотела, но она снова заговорила:

– Но, если он заведет любовницу и она забеременеет или я перестану его интересовать как женщина… получится, что я потеряла тебя из-за ложной иллюзии, что мои сети снова пусты.

– Старлинг, неужели ты думаешь, что королева Кетриккен или Чейд допустят, чтобы ты испытывала в чем-нибудь нужду? Ты должна знать, что они всегда будут о тебе заботиться.

Она вздохнула и вдруг как-то разом постарела.

– Постель, еда и одежда. Да, наверное, об этом мне беспокоиться не стоит. Но когда-нибудь наступит день, когда я не смогу больше петь. И тогда меня перестанут почитать… перестанут считать красивой и желанной. Я превращусь из Старлинг Песенницы в Старую Каргу, тихо доживающую свои дни в каком-нибудь темном углу замка. Я никому не буду нужна, и, в конце концов, останусь одна.

Неожиданно я увидел ее совсем другими глазами. Возможно, такой она была всегда. Старлинг беспокоили только ее собственные заботы и благополучие. Она была хорошим менестрелем, не просто хорошим, а очень талантливым, но не обладала даром, который сохранил бы ее имя для потомков. Кроме того, она не могла иметь детей, и потому любой из ее мужчин мог предпочесть Старлинг другой женщине, способной его очаровать и подарить ему наследников. С годами ее красота потускнеет, и страх остаться никому не нужной станет еще сильнее. Поскольку у нее нет детей, которые привязали бы к ней мужа, она боялась его потерять, когда он перестанет находить их совместные постельные утехи соблазнительными для себя.