Легенды Западного побережья (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер

К тому времени, как Кикирри встает на ножки и начинает кричать отцу «Па!», а матери и бабушке — «Ма!», или возражает: «Нет!», когда ей говорят, что нужно перестать безобразничать, у Шуку рождается еще один малыш. Как это обычно и бывает при второй беременности, это ребенок-одиночка, отличный мальчик, маленький, но с отменным аппетитом. Он быстро растет.

Он будет у Шуку последним ребенком. Они с мужем по-прежнему станут предаваться любви при каждом удобном случае в течение всего дивного весенне-летнего периода цветения и плодоношения — жарким днем или теплой летней ночью, в тени под деревьями и на открытом лугу под жаркими лучами полуденного солнца. Но все это будет, как говорят анзары, просто «роскошью любви»; такая любовь не дает плодов; она существует ради себя самой.

Дети у анзаров рождаются только в начале весны, вскоре после прибытия будущих родителей в родные места. В некоторых семьях бывает даже четверо детей, у многих — трое. Но чаще всего, если первые двое растут благополучно, то повторных беременностей не возникает.

— Природа пощадила вас, избавив от нашей постоянной угрозы перенаселения, — сказала я Кергеммегу. И он согласился, когда я кое-что поведала ему о нашем мире.

Но он категорически не хотел, чтобы я думала, будто у анзаров вообще нет сексуального или репродуктивного выбора. Брачная связь — это правило, однако противоречивая человеческая природа вносит в это правило свои коррективы, изменяя и нарушая его. И Кергеммег привел мне примеры подобных исключений, точнее, исключительных случаев. Многие брачные пары, например, состоят либо из двоих мужчин, либо из двух женщин. Такие пары, а также те супруги, у которых детей нет, часто получают ребенка как бы в дар от какой-нибудь другой пары, у которой трое или четверо детей, или же берут на воспитание маленького сиротку. Бывает также, что человек вообще не находит себе пары; есть и такие, у кого имеется сразу несколько партнеров. И, разумеется, существует адюльтер. Бывают также и случаи изнасилования. Для молодой девушки очень нежелательно оказаться среди последних мигрантов, направляющихся на север, ибо оставшимся в хвосте зачастую бывает не справиться со своим сексуальным желанием, и девушки нередко подвергаются групповому изнасилованию, а потом прибывают в родные места истерзанными, безмужними и беременными. Мужчина, который не находит себе пары или неудовлетворен своей супругой, может оставить дом и уйти прочь, став, например, коробейником или точильщиком; таким бродягам семьи всегда рады и всегда готовы что-то у них купить, но не слишком им доверяют: кто знает, что у них на уме?

Мы уже несколько вечеров подряд беседовали с Кергеммегом на веранде, любуясь пурпуром закатов и наслаждаясь нежнейшим морским ветерком, порхавшим над тихим морем, когда я попросила его рассказать, как он прожил свою долгую жизнь. По его словам, он всегда строго следовал закону Мадана, то есть Пути, и отступил от него один лишь раз. Жену он нашел во время первой миграции на север, и она родила ему двойню — мальчика и девочку. В свое время дети, естественно, отправились вместе с ними на юг, стали взрослыми, и на следующий год вся семья вновь объединилась для следующей миграции. На севере сын и дочь Кергеммега тоже нашли себе пары из числа ближайших соседей, так что он хорошо знал своих пятерых внуков и с раннего детства возился с ними. Свой третий сезон пребывания на юге Кергеммег с женой провели в основном в разных городах; она, преподаватель астрономии, уехала на самый юг в Центральную Обсерваторию, а он остался в Терке Кетер и занимался там научной работой вместе с группой философов. Его жена умерла внезапно, от сердечного приступа. Он похоронил ее и вскоре после этого вместе с сыном и внуками отбыл на север. «Я стал тосковать о ней, только когда вернулся домой. — Кергеммег сказал это, точно наконец признавая данный факт. — Мне оказалось не по силам жить в нашем доме без нее. И тут я случайно услышал, что требуется человек, который бы жил на этом острове и встречал прибывающих в Анзарак гостей из других миров. В это время мне не раз приходили в голову мысли о смерти, и я все размышлял, как бы мне получше ее встретить, так что вариант с жизнью на острове показался мне совсем неплохим, некоей предпоследней остановкой в пути. Остров посреди океана, ни одного моего соплеменника рядом… Это, конечно, была не совсем жизнь, но и не совсем еще смерть. В общем, мне эта идея понравилась, и я оказался здесь». Возраст Кергеммега уже значительно превышал три анзаракских года, то есть, по-нашему, ему было за восемьдесят, хотя о старости в его облике свидетельствовали лишь чуть опущенные плечи и пышная совершенно серебряная шевелюра.

Во время нашей следующей беседы он рассказал мне о миграции анзаров на юг. Они начинают чувствовать, что северное лето подходит к концу, когда теплые дни становятся все короче, а ночи — все холоднее. К этому времени урожай уже убран. Зерно сложено в герметично закупоренные бочонки до следующего года; корнеплоды, растущие крайне медленно, заранее посажены в землю, чтобы зимовать под снегом, а к весне прорасти и успеть созреть. Детишки сильно подросли, тонкие, как тростинки, очень живые и все сильнее тяготящиеся слишком спокойной жизнью на одном месте; их все чаще тянет из дому, они заводят дружбу с соседскими детьми, создают свои компании. Жизнь на севере прекрасна, но довольно однообразна, и даже «роскошь любви» начинает терять свою остроту. Однажды ночью — а ночи все чаще бывают пасмурными, холодными, и уже чувствуется приближение первых заморозков — твоя жена вздыхает, лежа рядом с тобой в постели, и шепчет: «А знаешь, я, пожалуй, уже соскучилась по городу». И от этих слов тебя словно накрывает огромная волна света и тепла, и ты вспоминаешь толпы народа на улицах, высокие здания, тоже битком набитые людьми, Башню Года над городом, стадионы, залитые солнцем спортивные арены, ночные площади, полные света фонарей и музыки, где ты так любишь сидеть за столиком кафе с бокалом и вести беседы до полуночи, а то и до утра со старыми друзьями, хотя об этих друзьях ты все это время даже не вспоминал… Сколько же времени прошло с тех пор, как ты видел новое лицо? Или слышал рассказ о какой-то новой идее? Когда тебе самому в голову приходила новая мысль? Нет, пора, пора в город! Пора следовать за солнцем!

«Дорогая, — говорит Мать, — мы не можем взять с собой ВСЮ твою коллекцию камней, выбери, пожалуйста, несколько самых лучших». Девочка протестует: «Но я сама ее понесу! Обещаю!» Однако она вынуждена смириться, подыскивает для своих камней потайное местечко и совершенно уверена, что они будут ей столь же дороги и на следующий год. И даже не представляет себе, что на следующий год она и не вспомнит об этой своей детской коллекции. Точно так же она едва ли сознает, что в голове ее уже постоянно витают неясные мысли о том великом путешествии, что ей предстоит, и о тех неведомых землях, что лежат впереди. Город! А чем занимаются в городе? А в городе тоже есть коллекции камней?

«Да, — говорит отец. — В музее есть очень хорошие коллекции. Тебя будут часто водить в разные музеи, когда ты станешь школьницей».

«Я буду учиться в школе?»

«В школе тебе очень понравится», — с абсолютной уверенностью говорит Мать.

«Да, школьные годы — самые лучшие в жизни, — подтверждает и тетя Кекки. — И вообще, я очень люблю школу; я даже подумываю, не пойти ли в этом году туда преподавать».

Миграция на юг происходит совсем по-другому, чем миграция на север. Она сопряжена не с разделением на мелкие группы и отдельные пары, а наоборот, с объединением людей. Все спланировано задолго до ее начала. Семьи целого большого района отправляются в путь все вместе — пять, десять или пятнадцать семей. Они и ночуют все вместе, вместе разбивают лагерь, берут с собой много еды, погрузив ее в ручные тележки. Они берут с собой даже кухонную утварь и топливо для костра на случай ночевки в безлесных равнинах. Они не забывают и о теплой одежде, которая пригодится на горных перевалах; и захватывают с собой медикаменты буквально на все случаи жизни — ведь путь предстоит неблизкий.