"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

– Известно где. В «китайских» караванах везут. С Ирбитской ярмарки.

Я согласно кивнул. Одно из главных дел для Шигаева и Лысова, кроме захвата Уфы, Челябы и Екатеринбурга – было взять под контроль вторую крупнейшую ярмарку России.

– Пошлите узнать, есть ли у купцов еще опий, а ежели есть – скупите все в Казну. Ваня – я повернулся к Почиталину – Заготовь указ и разошли его вестовыми по Яицкому городку, Оренбургу и другим вотчинам, да землям.

– Об чем царь-батюшка?

– Воспрещаю открыто торговать опием в Российской империи. Все ввезенные вытяжки – будет скупать казна по твердой цене. И отдавать в гошпитали. Под строгий надзор врачей и полиции.

Каменев и казаки удивленно на меня посмотрели.

– Зело опасен сей продукт. Для болящих может быть полезен, а вот для здоровых…

– А что делать с Фальком? – поинтересовался.

– В тюрьму его. На цепь. Кормить добре, но не выпускать месяц, другой. Будет кричать, биться головой – отливать водой.

Никакого способа уменьшить ломку ученого я не знал, поэтому решил пойти по самому тяжелому пути.

– Может освятить воду то? – поколебавшись, спросил Почиталин.

– Хуже не будет – согласился я.

После Фалька мы отправились к Иоганну Гюльденштедту. Профессор жил в каменном доме купца Осокина рядом с Гостинным двором. Тут же располагались различные мануфактуры и слободы: Суконная, Адмиралтейская, Кизическая, Архангельская, Новая Татарская…

– А колик же людишек живет в городе? – поинтересовался я у Каменева пока мы ехали.

– 20–22 тысяч, а со слободами и поболее. Тысяч сорок.

– А татар сколько? Кто у них в головах?

– Имам Рафис – ответил Каменев – Где-то пятая часть жителей из татар. Еще семей восемьдесят-сто дворяне. С полутысячи – духовенство. Полсотни семей пишутся по купеческим разрядам.

Я то думал, что торговых людей будет побольше.

– А каков годовой доход с города, да губернии? – спросил я.

– Про губернию не скажу, а сама Казань прямых и косвенных податей собирает на 72 тысячи рублей в год. Но часть этих денег, по жалованной Екатерине Алексеевне грамоте, остается для нужд города.

– Кстати, вот тот-с самый дом Осокина, в котором императрица жила в прошлый визит шесть лет тому назад – ловко перевал разговор со скользкой темы бургомистр – Сам Иван Петрович сейчас в Петербурге обитает…

– И чем же владеет сей купец?

– Десять заводов у него: пять медеплавилых – Бизярский, Верхне-Троицкий, Курашинский, Усень-Ивановский, а також Юговский и пятью доменными, молотовыми, передельными – Иргинский, Мешинский…

– Постой, постой, Петр Григорьевич, не тараторь – я помотал головой – Этот Осокин, что же туз купеческий? Навроде Демидова?

– Так точно-с. Ему принадлежит также Казанская суконная фабрика. И еще – Каменев наклонился ко мне поближе – Иван Петрович выхлопотал себя дворянское звание. Посредством денежных подношений! Штаб-офицерский чин секунд-майора. Вот так-с.

– Все ясно, пойдем, зайдем, поглядим на этих Осокиных…

Внутри большого каменного дома нас уже ждали. Молодой пухлый, безусый мужчина в долгополом, красном сюртуке и сапогах бутылкой сделал шаг вперед, поклонился. Я заметил, что пуговицы на его костюме были обтянуты матовым шелком. Вместе с купцом поклон отдали домочадцы – дородная женщина в чепце и трое детей.

– Сынок Осокина – шепнул мне на ухо Каменев – Никанор Иванович. И женка его. Елена Пантелеевна.

– Добро пожаловать, царь-батюшка – женщина подала мне расписной ковш – Отведай с дороги кваску.

Я отпил напитка, вытер усы. Началось знакомство с домочадцами. Перешли в гостиную, сели за большой стол. На нем стоял пыхтел большой, луженый, медный самовар.

– Собственной иргинской работы – похвастал Осокин и тут же другим тоном – Царь-батюшка! Не зори нас, милостивец – купец попытался упасть на колени, но Каменев его удержал – Ездюют твои людишки по заводам нашим, апосля мастера бунтуются, выгоняют прикасчиков. А також оренбургские торговые люди пролетные грамоты от тебя привезли, а ведь они нам должны денег!

– А сем будет разговор позже – я решил не обострять сразу разговор – Завтра или послезавтра Петр Григорьевич, соберет вас, обсудим все.

Я посмотрел на массивные напольные часы, которые отбили полдень.

– Надо мне перемолвится с Иоганном Гюльденштедтем. Где он?

Осипов замялся, стрельнул глазами на супругу. Ага, вот кто у них главный в семье.

– Иоганн Антонович не в духе нынче – осторожно произнесла женщина – Лается грозно…

– И не таких грозных видал, зовите его сюда.

Слуга метнулся из гостиной и через пять минут в комнате появился новый персонаж. Маленький, всклокоченный мужчина лет пятидесяти в домашнем халате.

– Дас из идиотизм! – сразу с порога закричал немецкий естествоиспытатель – Почему не дают лошадей? Где ямщики?

Казаки заворчали, Никитин демонстративно вытащил кинжал из ножен.

– Представьтесь сударь – я холодно посмотрел на ученого.

– Иоганн Гюльденштедт. Профессор Императорской академии наук и художеств в Санкт-Петербурге!

– А я Петр Третий. Император Всероссийский, Повелитель и Государь Иверской земли, Карталинских и Грузинских Царств и Кабардинской земли, Черкасских и Горских Князей и прочее и прочее и прочее…

Немец захотел засмеяться, но увидав кинжал, которым Никитин чистил ногти, поперхнулся и задумался.

– У меня собрана в экспедиции уникальная коллекция! – профессор присел на стул, подтянул к себе чашку с чаем – Извольте выделить мне лошадей, дабы доставить ее в академию!

– Извольте вежливо адресоваться к вашему императору! – я встал, подошел к небольшому оконцу со ставнями. На улице выглянуло солнышко, малышня играла в снежки.

– Я прошу вас… – сквозь усилие произнес Гюльденштедт – Вы же должны понимать важность моих географических и этнографических исследований.

– Иоган Антонович, у вас есть термометр?

Этим вопросом я резко изменил течение разговора. Ученый заинтересовался, зачем мне термометр. Объяснил как мог – в ходе своих скитаний слышал, что если перегнать земляное масло как брагу, то можно получить другие субстанции. Которые, в свою очередь, хотелось бы попробовать использовать в осветительных приборах. Глаза Иогана тут же загорелись.

– Сию инвенцию надо бы проверить!

Немец ушел переодеваться, купеческая семья смотрела, открыв рты.

Термометр Гюльденштедта оказался не вполне привычным. Большая колба с ртутью, где за ноль была принята точка кипения воды, а за 100 °C – температура замерзания воды. Я привык, что все бывает наоборот. Да и Цельс уже должен был изобрести правильную шкалу. Или она еще не дошла до России? Но и с этим прибором можно было работать. Мы все вместе отправились на винокуренный двор, куда уже доставили бочки с гурьевской нефтью.

Перегонный куб представлял собой устройство из медных листов, запаянных оловом. Сам змеевик был сделан из прямых отрезков трубок. Похоже тоже из меди. Управляющий двором принялся стонать, что после земляного масла куб будет испорчен. Проблема была решена выдачей денег на новое устройство. А также раскрытием секрета по производству бренди и виски (соложение, дубовые, обожженные изнутри, бочки…).

После прилюдного разговора с управляющим, мой авторитет в свите взлетел до недосягаемых высот. Народ смотрел круглыми глазами, крестясь и перешептываясь. Иоган, достав походную чернильницу, даже записывал что-то в тетрадь. Теперь его трактором не выдернешь из Казани.

Стоило начать перегонку, как я тут же остановил ее. До ста градусов начал образовываться бензин и его пары вот-вот могли вспыхнуть. Следовало сначала сложить каменную стенку, отделяющую баки с нефтью и получаемым продуктом друг от друга.

– Это мы сделаем быстро – отмахнулся Гюльденштедт – Пустим сам змеевик через кирпичи. Я прослежу. Очень прошу раскрыть секрет температур, при которых выходят фракции.

Пришлось, отозвав ученого в сторону, объяснять про бензин, керосин, солярку и мазут. Последние два использовать в 1773-м году было негде. Первые два – годились и для освещения, и в качестве универсального воспламенителя с растворителем.