Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— И напрасно. Его имя, которое он получил в Приюте Подкидышей, Любен Апрельский. Во Дворе Чудес его называют Табуретка. Этот мальчик — ваш сын, так что урод — это вы, сударыня. Любен, а это твоя мать — Маргарита де Рошаль. Обними ее, если хочешь.

В глазах Маргариты мелькнули боль и ужас, потом отвращение и досада. Красивые губы ее скривились, будто она выпила горькую настойку.

Табуретка сначала замер, потом в его напряженном лице что-то подвинулось, он выхватил нож и со всей силы ударил Маргариту в голую грудь. Она вскрикнула, но не успела последняя предсмертная судорога покинуть ее искаженное лицо, как Жакерия подтянул свою добычу за волосы и одним взмахом секача отсек ей голову. Тела Маргариты и епископа повалились навзничь почти одновременно. Табуретка вскрикнул диким голосом и заплясал на скользком полу, а Жакерия быстро завернул голову в тряпье и, сунув в кожаный мешок, направился к выходу.

Кристиан взял оцепеневшую фехтовальщицу за руку и потащил во двор.

— Нужно уходить.

— Епископ тоже умер?

— Почем я знаю! Быстрей!

Проспер и Робен вынесли сундук. Награбленное добро стали спешно рассовывать по бочкам.

— А где Веселый Жан? — спросил Трюха.

Тут все заметили, что с ними давно нет их предводителя, и Проспер послал Шило поискать его в доме. Тот вернулся через минуту и сообщил, что Веселый Жан мертв и лежит в спальне наверху.

— Кто-то из дома прикончил, — предположил Проспер. — Надо быстрей уходить, а то этот «кто-то», наверняка, уже людей сюда ведет. Поедем дальней дорогой, а там рассыплемся, как замышляли.

Проспер взял на себя руководство вместо Веселого Жана. Сторонников Герцога было больше, поэтому, Рони хоть и нахмурился, но ничего против не сказал. Он поехал старшим воза Шила и Жан-Жака. Проспер взял под начало воз Трюхи и Табуретки. Туда же был положен раненый Жослен.

Жакерия, Кристиан и фехтовальщица возвращались в город отдельно от других. Земля была мерзлой, и возы шли быстро. Женька смотрела в спину Жакерии и снова чувствовала тошноту.

— Какой срок у тебя? — спросил Кристиан.

— Не помню. Кажется, третий месяц.

— Лицо у тебя плохое, потеряешь ребенка. Сивилла тоже говорит.

Женька действительно чувствовала себя очень плохо, и знахарка по ее приезду тотчас дала ей целебного пития и уложила на лежанку. К ней присел Табуретка. Кристиан отсутствовал, он был со всеми на дележе у Герцога. Мальчик сидел с девушкой, пока ей не стало лучше.

— Сивилла счас мамкину голову будет варить, — сказал он.

— Зачем?

— Герцог от «любовной болезни» лечится. Сивилла сказала, бабскую голову надо. Он ведь твою голову чуть не заказал. Я от Робена слыхал.

— У него что, здесь девок мало?

— Здоровую голову надо. Потом Сивилла ему сказала, что ты ребенка носишь, он и передумал.

Женька встала и вышла из дома, стараясь не думать о том, что будет делать знахарка с головой Маргариты. Она бродила по площади и слушала заунывные песни цыган, пока ее не нашел Жан-Жак и не позвал к Герцогу. У того сидели Проспер и Кристиан.

— Проспер считает, что Веселого Жана кто-то из дома подколол, — сразу начал о деле Герцог. — Говори открыто, они уже все знают.

— Это не из дома, это я.

— Как проверить?

— Это услышишь, когда дело начнут вести. Ведь у тебя есть свои люди в полиции?

— Может и есть. Что же они расскажут?

— Габриэль видела, как я Веселого Жана убила.

— Габриэль? Кто такая?

— Сестра Маргариты де Рошаль?

— Куда ж она после делась?

— Я ей сбежать помогла.

— Хм, супротив своих, значит, сработала?

— А кто бы тогда доказал, что я поручение твое выполнила?

— Хм, не глупо.

Герцог задумался и посмотрел на Проспера. Тот пожал плечами.

— Дело сделала, урона не было, ушли без помехи… Все чисто, Герцог.

— Что ж… когда узнаю все, тогда кликну, а сейчас иди. Тулузец, прогуляй ее, а то личина у нее, будто вот-вот кончится.

Кристиан повел фехтовальщицу в «Тихую заводь», где они пообедали. Клонило спать, но возвращаться к Сивилле Женька не хотела, — при воспоминании о манипуляциях старухи с человеческой головой девушку опять начинало тошнить. Они заночевали в «Красном чулке», а на квартиру вернулись только на следующий день. В доме ничем особенным не пахло, а высушенная и подкрашенная голова Маргариты де Рошаль стояла на одной из полок.

— Нутро я вынула для лечебного зелья, а остальное набальзамировала, — сказала, любуясь своей работой, знахарка.

— Зачем? — не в силах оторвать взгляда от белого вытянутого лица Маргариты, спросила фехтовальщица.

— Жакерия попросил, он мне хороших денег дал.

— А ему зачем?

— Тешится. Говорит, буду каждый день плевать в нее. Табуретке тоже, вон, нравится.

Женька слегка пошатнулась и оперлась на плечо Кристиана, но потом ее, как будто что-то отпустило, и ей опять стало все равно.

Вскоре, когда дело о налете на дом де Рошалей было открыто, Герцог вызвал к себе фехтовальщицу и выдал ей наградные. Это были деньги, алмазное колье, серьги и три перстня. Девушка разделила деньги на четыре части. Одну часть денег и колье она отнесла вдове Дервиля.

— На дорогу и на проживание вам хватит, — сказала она, — а когда будете вне Парижа, продадите колье.

— Так, может быть, продать его здесь?

— Здесь нельзя. Не спрашивайте только, почему, а просто собирайтесь и уезжайте.

Другую часть денег и алмазное кольцо фехтовальщица передала Форгерону, тоже посоветовав не продавать его в городе. Потом с помощью Ксавье Женька нашла Матье. Он был не столько испуган, сколько растерян от ее предложения увезти Шарлотту и начать где-нибудь свое дело. Видя его нерешительность и сомнения, Женька настаивать не стала, но все равно отдала ему его долю и сказала:

— В любом случае — это ваши деньги, Матье. Вы серьезно рисковали, когда помогали мне в «Божьей птичке», вы потеряли ее, поэтому сейчас поступайте с ними, как хотите.

Последнюю часть своих наградных фехтовальщица, снова взяв в подкрепление Кристиана и Проспера, отвезла Клеману. Солдат от Марени во дворе было уже трое, но это никого не смутило. Кристиан и Проспер ловко разоружили их, связали и закрыли в сарае. Прачки выбежали на двор и, сбившись в кучку, как стадо овец, молча смотрели, что происходит. Клеман снова на время онемел при виде грозной тройки в темных плащах, но на этот раз с ним говорили более цивилизовано. Женька позвала в свидетели Беранжеру и сказала сыну своего бывшего хозяина:

— Послушаете меня внимательно, господин Клеман. Вот вам деньги на реконструкцию вашей прачечной и улучшение жилья для работников. Я отдаю их в ваши руки и надеюсь, что на этот раз вы вложите их правильно. Если через две недели ничего не будет сделано, я лично перережу вам горло, а если мне что-то помешает, то это сделают мои люди, и никакая полиция вас не спасет. Вы слышите меня, господин Клеман Мишо?

— Да… сударыня.

— Вы хорошо поняли меня?

— Да, сударыня.

Беранжера проводила фехтовальщицу до ворот, и та, прощаясь, просила ее проследить за своим прытким хозяином.

— Если что, наведайся «Тихую заводь» и скажи хозяину. Нам передадут.

— Я прослежу, госпожа, будьте покойны.

— Спасибо за все, Беранжера. Я всегда буду помнить вас.

— Мы тоже, Жанна, то есть, госпожа.

Беранжера поклонилась, а фехтовальщица махнула рукой прачкам и направилась к воротам. Краем глаза она заметила, как Беранжера перекрестила ее.

15 часть. Бумеранг

Таяние снегов

Сделав все, что замышляла, фехтовальщица успокоилась и стала ждать неминуемого. Она чувствовала, что такое дело, как налет на дом де Рошалей безнаказанным не останется. Это понимал, видимо, и Герцог. Он прекратил демонстративные прогулки по рынкам и временно переселился на другую квартиру. Где он теперь жил, знал только Проспер, через которого хозяин Двора Чудес продолжал осуществлять свое невидимое руководство.