Падение Света (ЛП) - Эриксон Стивен

— Мальчик, благословленный старыми богами — можешь думать, что они умирают. Наверное, они сами так сказали. Но, может быть, они вовсе не умирают. Может быть, Вренек, ты их кормишь своими грезами о крови и мщении. Чем старше они, тем сильней голодают и жаждут.

— Здесь голодаешь и жаждешь одна ты, Зависть.

— Я сказала. Я старше, чем кажусь. — Змеи влились в кожу рук, и она поманила его: — Забудь Джинию. Я много лучше, Вренек. С моей помощью ты прогонишь старых духов. Назад, в черную землю. Отдайся мне и я сохраню тебя навеки. Что до солдат, которые ранили тебя и насиловали Джинию, ну, мы с тобой покажем им такую боль, что разорвутся души.

— Лучше я обойдусь копьем.

— Тебе не подобраться близко.

— Лорд Аномандер поможет.

— Этот помпезный дурак? Он страшится магии. Я подумала было, что он достоин меня. Но нет. Волшебство, Вренек. Грядет новый мир и мы будем существами столь могучими, что сокрушим горы…

— Зачем?

Она нахмурилась: — Что зачем?

— Зачем крушить горы?

— Потому что можем! Чтобы показать силу!

— Зачем делать что-то лишь потому, что можешь? Зачем показывать силу, если ты знаешь о ней? Не могущественнее ли ты будешь, если не ломать горы, если вообще не показывать себя?

Зависть скривилась. — Старые боги питаются тобой. Отдайся мне, Вренек, и вместе мы ударим по ним. Сами напитаемся. Пожрем их и заберем силы. С магией ты найдешь солдат, где бы они ни скрывались. Еще лучше, Вренек: они вообще не смогут скрываться. — Она встала и шагнула навстречу. — Можем прямо сейчас идти к ним. Уйдем ночью и никто не помешает.

— Мне нужно копье…

— Я сделаю тебе новое.

— Не хочу новое.

Маленькие руки сжались в кулаки. — Ты откажешься от всего, что я обещаю, ради проклятого копья?

— И что? — сказал Вренек. — Айвис сказал, лорд Аномандер уже беседует с Азатенаем насчет вашей поимки.

Глаза Зависти сузились. — Я рассказала тебя слишком много.

Пламенные змеи возродились. Извиваясь, полезли с ладоней, широко раскрывая клыкастые пасти.

Что-то заклубилось перед Вренеком, сияющее и большое. Две змеи вонзили в это зубы, Вренек упал на пол от рева, раздавшегося в черепе. Ощутил смерть старого бога — будто кулак ударил в грудь; воздух вылетел из легких.

Что-то за черной дверью колотилось, расщепляя раму и роняя сажу с потолка. Вренек лежал, ошеломленный и беспомощный.

Зависть ударила снова, выметнув змей.

Другой бог вмешался, был ранен и умер в мучениях.

Зависть с хохотом ступила на площадку. — Поубиваю их всех, Вренек! Пока ты не сдашься!

Вренек смутно видел промельк движения за спиной Зависти — кто-то выскочил, прыгнул на спину. Руки плотно охватили шею, грязные ногти прочертили алые полосы по щекам, шее, лицу.

Завизжав, Зависть повернулась, но тяжесть второй девчонки заставила ее упасть на пол.

Вторая девчонка безумно засмеялась, царапая Зависть: — Не получишь! Ты его никогда не получишь!

«О, наверное, это Злоба».

Он пополз на край лестницы, не обращая внимания на стук за дверью, на сестер, что с рычанием терзали друг дружку ногтями.

Оставшиеся боги с плачем сомкнулись вокруг.

«Предупреди Азатеная, дитя! Предупреди Великого Каменщика! Эти две, эти две… эти две…»

Слова угасли, словно весь хор бормочущих внезапно упал за край утеса. Вренек ощущал полнейшее утомление. Он лежал на средней площадке лестницы, наполовину в тусклом свете коридора, наполовину в тени. Звуки драки, кулачных ударов доносились сверху; он с трудом понимал, почему их не слышат по всей крепости.

Вренек дрожал от холодного сквозняка над каменным полом. Откуда-то снаружи слышался вой ветра, трепавшего ставни и ударявшегося в толстые стены.

К ним пришла зимняя буря.

И еще звенел колокол к обеду, будто отдаленный гром.

Вренек сомкнул глаза и позволил темноте схватить его.

* * *

— Паренек любит блуждать, — объяснил Ялад. — Голод скоро приманит его к столу.

Все сидели в столовой палате, ожидая лорда Аномандера, Айвиса и Вренека.

Сендалат хмуро взглянула на стража ворот. — Вы описываете его, словно это пес.

Улыбка Ялада увяла. — Извините, миледи. Я не имел в виду неуважения. Но лорд Аномандер нашел его помирающим от голода, и малец еще не оправился.

— В жизни он вообще видел мало приятного. Готова принять часть ответственности за это. Нужно было противостоять матери, в которой горе питало жестокость. Она нападала на Вренека, ибо он был самым беззащитным. — Она покачала головой. — Многое нужно исправлять.

Сидевший напротив Ялада Прок схватил кубок. — Плоть исцеляется куда быстрее духа. Миледи, с этим ребенком требуется терпение. Может быть, ваша мать перестаралась с кнутом, но обычное равнодушие оказывается еще опаснее. Он не умеет доверять, даже не знает смысла самого этого понятия.

— Пусть меня не боится, — резко ответила Сендалат. — Похоже, лекарь Прок, вы презираете меня за откровенность любви.

Прок моргнул. — Можете полюбить и камень, но не ждите ответной любви. Миледи, у этого ребенка настороженные глаза. Раны обросли рубцами, они приглушают любое чувство. Можете видеть в сем порок, но уверяю вас: как тело защищается от повреждений, так и душа. — Он глотнул вина, спокойно глядя в ее сверкающие глаза. — Слишком часто мы бередим раны, желая исцелить. Весьма дурная идея, поверьте моему опыту.

— Остается простой факт, — сказала Сендалат. — Я не знаю, куда он пропал, несмотря на звон к обеду.

В этот момент вошли лорд Аномандер и Айвис.

Ощутив облегчение, Сендалат сказала сержанту: — Юный Вренек пропал, добрый сир. Страж ворот и лекарь думают, что я тревожусь попусту, а Великий Каменщик вовсе молчит. Я чувствую себя дурой.

Каладан Бруд отозвался: — До сей поры я не пытался искать посредством камней.

Аномандер хмыкнул: — Откуда такое нежелание?

Азатенай не отвечал.

Айвис обратился к Яладу: — Собери взвод и сообщи патрулям. Найдите ребенка.

— Слушаюсь, сир. — Айвис вскочил. — Миледи, снова прошу извинения.

— Мы поможем, — сказал Прок. — Мадам Сорка? Бидишан?

Вскоре все, том числе Вент Дирелл и Сетил, покинули палату, оставив Сендалат с гостями и Айвисом.

— Его отыщут, миледи, — заверил Аномандер, выбирая кресло и садясь. — Великий Каменщик, вы не объяснили свое нежелание. Не потрудитесь ли?..

Каладан Бруд с сомнением качнул плечами. — Эти дочери… кровь матери яростно бунтует в них. Со дня прибытия я чувствую, как они изучают пределы своих сил. Крепость переполнена, Аномандер — говоря так, я имею в виду не только существ из плоти и крови. Здесь обитает кое-что иное, и оно не радо моему появлению. Что же насчет Вренека… — Он снова пожал плечами. — У него появились замечательные защитники.

— Весь этот мистицизм меня утомляет, — зарычал Аномандер, хватая кубок. — Магия оказалась нечестивым искусством, она пробуждает в нас самое худшее.

Айвис молчал, но следившая за ним Сендалат заметила на лице какое-то больное выражение. — Мастер Айвис, вам нехорошо?

Мужчина почти вздрогнул от вопроса. Провел пальцами по седой бороде и ответил: — Кажется, волшебство сродни нам, спешащим отказаться от приличий и чести. — Он смотрел на Каладана Бруда. — Лес кишит духами земли. Я собственными глазами видел пролитие жертвенной крови, но не руками смертных. Великий Каменщик, говорят, ваша сила от земли. Что скажете о богине, распятой над землей на острых кольях? Острия пробили тело и даже череп, но она живет, она говорит…

Как и все, Сендалат уставилась на Айвиса. Ее ужаснула описанная картина, как и лицо мужчины, полное тоски и страдания.

После долгого молчания лорд Аномандер спросил: — Айвис, где ты встретил ту… богиню?

Айвис вздрогнул. — Милорд? В лесу, на поляне…

— Она еще там?

— Не знаю. Признаюсь, у меня недостало смелости вернуться.

— И она говорила с тобой? Что она сказала?

Хмурый Айвис отвел глаза. — Что мы проиграем. Что мир меняется и грядущее не сулит покоя. Что новое подобно будет ребенку на куче трупов. Живой короне, — заключил он хриплым шепотом, — над мертвой славой.