Охотники за Костями (ЛП) - Эриксон Стивен

— Это не ужас был. Отвращение.

Нелепые глаза демона завращались в орбитах, когда он попытался заглянуть за спину кузнеца: — Мой брат идет. Он здесь, я чую его.

— Поспеши, — бросил Баратол. — Он желает нового демона — хранителя. — Он глянул на Чаура. Здоровяк стоял над завернутым в саван телом, пялясь на воскресшего демона.

— Все нормально, — сказал Баратол. — Чаур, неси тело на доски позади кузни.

Дурачок снова заухмылялся и поднял тело Геборика. До кузнеца донеслась вонь разложения.

Он пожал плечами и поднял лопату.

Серожаб прыгал в сторону ближайших хижин.

Дремавшая Сциллара подскочила, когда ее голову заполнил восторженный голос: — Радость! Дражайшая Сциллара, кончилось время стражи! Доблестный и стойкий Серожаб защитил твою святость, и выводок кишит в руках Л'орика!

— Серожаб? Но они говорили, ты умер! И почему ты говоришь? Раньше никогда со мной не разговаривал…

— Женщина с выводком должна защищаться тишиной. Все натиски и атаки беспокойства отражены смелым Серожабом. К счастью, отныне я волен насытить твое чудесное я моей неумирающей любовью!

— О боги! Вот это приходилось терпеть всем остальным? — Сциллара ухватилась за трубку и порцию ржавого листа.

Еще миг — и демон ворвался в дверь в сопровождении Л'орика, державшего на руках ребенка.

Сциллара скривилась и яростно застучала кресалом.

— Девочка проголодалась, — сказал маг.

— Чудно. Она сдуется и перестанет исходить какашками. Ладно, отдавай маленькую пиявку.

Верховный Маг подошел и протянул ребенка. — Признай же, Сциллара, что это дитя принадлежит тебе.

— Да, да, она моя. Вижу по блеску жадности в глазах. Молись, Л'орик, ради спасения мира, чтобы от отца ей досталась лишь голубая шкурка.

— Ты знаешь, кто он был?

— Корболо Дом.

— А. Думаю, он еще жив. Гостит у Императрицы.

— А мне плевать. Я тонула в дурханге. Если бы не Геборик, я стала бы одной из зарезанных прислужниц Бидитала. Геборик… — Он прищурилась, разглядывая сквозь клубы дыма прильнувшую к груди девочку. Потом сверкнула глазами на Л'орика: — Какие-то клятые Т'лан Имассы убили его! Почему?

— Он был слугой Трича. Сциллара, началась война богов. А платим за нее мы, смертные. Быть подлинным поклонником — опасное дело. Кому или чему бы мы ни поклонялись. Кроме, разве что, Хаоса — ведь в эту эпоху он единственный усиливается и возвышается.

Серожаб не спеша вылизывался, вроде бы сосредоточившись на отросших конечностях. Демон выглядел… уменьшившимся.

Сциллара сказала: — Итак, ты вновь обрел приятеля. Что означает: теперь ты можешь идти, куда бы тебе ни нужно было идти. Так иди, и поскорее уберись подальше отсюда! Я подожду пробуждения Резака. Думаю, двинусь за ним. Наш "великий поход" окончен. Покинь нас.

— Только если поверю, что ты не бросишь ребенка на произвол судеб.

— Какой там произвол. Его будущее столь же туманно, как и у любого другого. Здесь есть женщина Джесса, а у нее дочка, тоже Джесса. Они о ней позаботятся. Вынянчат — похоже, им это дело нравится. Я рада за них. Смотри, как я милосердна: не продаю ребенка, не так ли? Нет, просто ОТДАЮ, как дура последняя.

— Чем чаще и дольше ты будешь держать дитя у груди, тем меньше тебе захочется с ним расставаться. Материнство — этот состояние духа. Скоро ты поймешь.

— Отлично. Но ты тут при чем? Ясно. Я остаюсь рабыней, куда бы ни убегала.

— Духовное возрождение — не рабство.

— Ну-ка, Верховный Маг, покажи глубину своих познаний!

— Должен для начала сказать: твои слова удручают Серожаба.

— Переживет. Кажется, он вообще неистребим. Ну, я сейчас открою титьки. Решил поглазеть?

Л'орик резко отвернулся и вышел.

Выпученные глазищи Серожаба моргнули. — Я не удручен. Брат недопонял. Выводок вылезает и разбредается, чтобы каждый отпрыск жил сам по себе. Воспоминания. Многие опасности. Переходные мысли. Горести. Надо сопровождать бедного брата, ибо многие тревоги мира его воистину гнетут. Теплота. Я сохраню великую привязанность к тебе, ибо весьма редкая добродетель — быть недосягаемой в полной доступности. Согласись, неуклюже получается.

— Неуклюже — не первое слово, приходящее мне на ум. Спасибо за комплименты, даже такие гадкие и нелепые. Слушай! Постарайся вразумить Л'орика. Хотя бы малому научи. Скромности. А его дурацкую самоуверенность сбивай, выбивай напрочь! Он стал такой назойливый…

— Увы, это семейное. Родители Л'орика… гм, не нужно о них. Прощай, Сциллара. Чудные фантазии, медленно и тонко разворачивающиеся во тьме сырых болот воображения — вот что нужно, чтобы поддерживать мой плодоносный дух!

Демон пошлепал наружу.

В ее правый сосок вцепились десны. "Боль и радость, о боги! Что за жалкий, смущающий союз". Ну, хотя бы симметрия восстановлена. Нуллис все время клала девочку к левой груди, и Сциллира начинала чувствовать себя неправильно нагруженным мулом.

В той комнате раздались голоса. Она не внимала.

Похищена Фелисин Младшая. Самое худшее изо всего. Геборик хотя бы обрел покой от всяких мучений, да он был уже стариком. Свое отбыл.

А вот Фелисин…

Сциллара уставилась на существо у груди, на тонкие синие пальчики. Затем прислонила затылок к стене и начала набивать трубку.

Его разум заполняло нечто бесформенное и безвременное; но после нескольких вздохов вернулось понимание, мгновения потекли из прошлого в будущее. Резак открыл глаза. Серые балки потолка, в щелях обрывки паутины с трупиками мух и мошек. Два фонаря на крюках, с почти сгоревшими фитилями. Он пытался вспомнить, как оказался в этой незнакомой комнатке.

Даруджистан… кружащаяся монета… ассасины…

Нет, это было слишком давно. Треморлор — Дом Азата… Моби… одержимая богом девушка — Апсалар, о, любовь моя… Несколько слов от Котиллиона, бога, что некогда смотрел ее очами. Он был на Семиградье; он странствовал с Гебориком Руки Духа, Фелисин Младшей и Сцилларой, и демоном Серожабом. Он стал носителем кинжалов, убийцей… как только выпал шанс….

Мухи…

Резак застонал, рука потянулась к животу, скомкав одеяло. Разрез стал тонким рубцом. Он же видел… как выпали внутренности. Чувствовал ужасающее отсутствие веса, чувствовал, как кишки тянули к земле. Холодно, так холодно.

Все мертвы. Должно быть. Но тогда и он сам должен быть мертв, понял Резак. Его же вспороли. Он осторожно повернул голову, осматривая узкую комнату. Вроде бы чулан или склад. Полки почти пустые. Он один.

Движение утомило — он уже не смог даже вернуть руку на место.

Закрыл глаза.

Десять медленных, ровных вдохов — и он почувствовал, что оказался в ином месте. Стоит на ногах. Сад, запущенный и высохший, словно дожди не шли многие годы. Небо над головой белое, ровное. Впереди обрамленный камнем прудик, вода гладка и спокойна. Воздух тих, невыносимо горяч.

Резак приказал себе двигаться, но обнаружил, что остался на месте. Будто ноги пустили корни.

Слева затрещали кусты, листья сморщились, завились, будто в воздухе открывалась дыра. Еще миг — и сквозь врата вышли двое. Женщина и мужчина. Портал сразу сомкнулся, оставив завихрения и кольцо сожженных растений.

Резак попытался заговорить, но не обрел голоса. Вскоре он понял, что его не видят. Он дух, незваный свидетель.

Женщина высокая, по виду малазанка, а вот мужчина — явно иного племени. Он был красив, но то же время суров и опасен.

А на краю бассейна сидела другая женщина. Белокожая, изящная, с золотистыми волосами, искусно заплетенными во множество кос. Одна ее рука погрузилась в бассейн, но по воде не пошла рябь. Женщина изучала водную гладь и не поднимала головы навстречу пришедшим.

Гостья выпрямила спину и заговорила: — Что теперь?

Ее спутник похож на воина пустыни — лицо темное и спокойное, глаза — щелочки в паутине морщинок. У пояса висят два зловещего вида кистеня. Прочные доспехи. Он уставился на сидящую женщину. — Ты никогда не объясняла своих планов, Королева Снов. Меня тревожит эта часть сделки.