Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

Казимир задумался, пригнулся и на всякий случай прикрыл засаднивший снова затылок рукой.

— Ты не Иннокентий, — сказал он уверенно через несколько минут.

— Логично, — процедил сквозь зубы его собеседник.

— А Иннокентий где?

— Сам-то догадаешься?

— Не ссы, малец, я тебя выведу отсюда, только Иннокентия найду.

— Ты совсем, Казимир? Ты его отсюда каждые три дня выводить будешь? У тебя какое-то специальное задание теперь? Ты скажи, я пойму, не дурак ведь. Давай хоть каждый день его отсюда выводить, можешь даже бабу мою с баяном под это дело подрядить. Ты выводишь, она на баяне жарит, я, так и быть, в бубен постучу.

— Георгий?! Ты?! — растерянно спросил Казимир.

— Пока болтаю, значит я, а не труп мой холодный, — съязвил корчмарь. — Но если меня так и дальше каждый по башке тюкать будет, то мне тут с вами недолго осталось.

— Дела-а, — протянул Казимир.

— Развязывай, придурок, потом каркать будешь, — скомандовал его приятель. — Ты мне еще за стёкла выбитые ответишь, гад.

— Слушай, а стекла и правда побил? — больше и больше удивлялся Казимир. — Я-то думал, что сон мне приснился, будто я их камнем сносил. Дела-а.

— Ты сюда «делакать» пришел?

— Не-не, я по делу, только сам не помню, по какому. Я, вроде, мальца вызволить хотел, а вроде и злой на него, почему только, не помню. Георгий, ты меня прости за стекла, неудобно вышло-то как, — растерянно лепетал Казимир. — Ведь как так вышло-то, мы ж с тобой стекла вместе ставили, я сам их и прилаживал, да всегда любовался, когда мимо проходил. Ты уж меня прости, что-то неладное со мной было, что-нибудь съел да выпил не то, прости, друг. Пойду я, Георгий.

И Казимир спешно зашлепал наверх к двери, ведущей из погреба в гостиные.

— Ка-зи-миррр! — гневным визгом разразился из своего угла корчмарь. — Развяжи меня, сволочь!

— А кто ж тебя связал-то? Это ж твой подвал ведь, Георгий. Дела-а.

— Я убью тебя сейчас, сволочь, только развяжи!

Через несколько минут возни в темноте подвала и взаимной ругани, приятели сидели на верху в корчме, прихлебывая горячие щи. Оба были изрядно побиты и помяты, оба были не выспавшимися, грязными и вонючими. Но оба уже вовсю хохотали, рассказывая друг другу истории последних дней.

— Погоди, значит после того, как я выбил тебе стекла, я еще и улепетывал от тебя, как мальчишка, — смеялся Казимир, поражаясь собственной прыти.

— Да, бежал так, только пятки сверкали, я сзади еле поспевал, а потом — за корягу и полетел ты. Я за грудки хватаю, за что, говорю, ты стекла-то бил, придурок, а ты лежишь улыбаешься. По щекам слезы текут, мамку зовешь, жалобно так, я тебя пнул с досады да по своим делам пошел. Нет, сначала пытался тащить за собой. Страшновато как-то было, не по себе, лежит мужик с бородой, плачет. Так за руку тебя рванул да потащил, только у тебя рука хрустнула…

— Я, видать, башкой сильно треснулся тогда, — заключил Казимир. — До сих пор затылок саднит.

— Э-э нет, приятель, затылок у тебя не от того болит. Затылок это я тебе выровнял. Ты ж мало того, что стекла побил. Ты потом сюда пришел в подвал дверь ломать. Освободитель чертов. Ты ж людей из подвала пришел освобождать. Как тать прокрался. Хорошо, что я в подвале на тот момент оказался. Смотрю: дела чудные творятся. Ходит этак Казимир по погребу впотьмах, да не просто ноги ставит, а кабыть с доски на доску или с камня на камень перепрыгивает. Перепрыгнет и оглядывается. «Ну, дела-а…» — думаю. А сам в оба смотрю. А ты скачешь, скачешь, а потом замер да как ляпнешь: «- Ну раз ничего, так и бояться нечего. Что это я вдруг? Когда насколько глаз хватает, кроме меня никого нет, кого ж мне бояться-то?» Я это очень хорошо запомнил, мне как-то не по себе в тот момент стало. Чегой-то никого нет. А я, а маги рядом, которых ты освобождать-то прискакал, король лягушачий? Подошел я тихонько и тюкнул тебя. Не со зла. Просто, чтоб ты отдохнул.

Казимир напряженно слушал рассказ корчмаря, что-то время от времени вспоминалось ему. Корчмарь рассказывал, как приятель его ходил по подвалу, а старик вспоминал, что был уверен в тот момент, будто пробирается он по болотам.

— А потом?

— А что потом, на воздух потом, отволок в колодец. Думаю, отоспишься, придешь, поговорим.

— Так ты-то почему оказался привязан в углу, и где все те, которых я пришел отпустить? Неужели освободил?

— А вот тут я сам понять не могу, что случилось, — признался корчмарь.

— Дела-а, — промямлил Казимир.

Дверь в корчму отворилась и на пороге показалась белокурая девушка. Непривычно было видеть столь юных барышень, путешествующих в одиночку, однако ж, корчмарь привычно предложил ей занять место за соседним столом, не выказывая беспокойства по поводу ее появления.

— Чего изволите?

— Воды! — она подняла на него свои огромные серые глаза и тут же отвернулась, уткнувшись в капюшон дорожного плаща.

— Ну а что, кроме воды?

— А нужно что-то еще? — растерянно спросила гостья.

— Ну, конечно, нужно. Если вы не хотите вызвать внимание и подозрения со стороны окружающих, — корчмарь раскусил молодую особу вмиг, понимая, что больше всего она хотела бы остаться незаметной, а значит он мог рекомендовать ей сотни своих самых дорогих блюд, которые она обязательно закажет и оплатит, лишь бы не выделяться из толпы.

Если бы девушка не была так юна и напугана, она бы вероятно просто осмотрелась по сторонам, чтобы оценить тех самых окружающих, ради которых она готова была заказать годовую норму едока. В этом случае она бы увидела, что в корчме кроме нее, корчмаря и еще одного седого мужчины никого нет.

Но ни юность, ни испуг не позволили ей этого сделать.

— Так что? Щей с грибами, каплуна, конечно же, баранью лопатку непременно тоже стоит подать, — завладел ситуацией корчмарь. — Лопатку мятой обложить? Для свежести дыхания?

— Пожалуйста, просто принесите все это мне, не спрашивая! — взмолилась девушка.

Корчмарь, удовлетворенный возможностью собрать перекус на свое усмотрение, щелкнул пальцами и развернулся.

— И воды! — выкрикнула девушка. — Воды, пожалуйста.

— Сию минуту, сударыня.

На дворе послышался заливистый лай нескольких собак и веселая ругань мужских голосов.

Девушка за столом побелела и дернулась выходу. Однако в тот же момент дверь распахнулась, и в нее с шумом и хохотом стали просачиваться королевские стражи.

Казимир, видевший все это, быстро вскочил со своего места и перекрыл путь военным.

— Закрыто, судари мои, — мягко улыбнулся он им.

— Да что ж такое! — воскликнул королевский сержант и развернулся в обратном направлении.

Он поднял руку, давая знак своим сослуживцам, чтобы они возвращались.

Военные с тем же веселым гомоном удалились. Понемногу стихли их голоса за окном и лай собачьей своры.

— Черт знает что, проходной двор устроили, не так ли, сударыня? — подсел Казимир к барышне.

Девушка подняла на него полные слез глаза, в них было столько благодарности и преданности к старому Казимиру, что тот невольно и сам почувствовал, что в горле его першит.

— Я не вправе спрашивать вас, что случилось…

— Нет-нет, благодарю вас, вы спасли мне жизнь! — быстро прошептала юная собеседница. — Я все-все вам расскажу. Вы праве знать обо всем.

«Какая пошлость», — думал корчмарь, из-за стойки наблюдая, как старый черт охмуряет юное создание.

— Знаете ли вы, сударь, о том, что в Краю преследуют магов?

Казимир уверенно кивнул: ему ли не знать?

— Эти мерзкие, жалкие ублюдки, прозванные в народе псами, гоняются за людьми, в Краю по их милости и протекции организованы бойни, на которых, увы, изводят людей. Но знайте, сударь, скоро царству их придет конец! Да-да!

Казимир не сдержался, усмешка поползла по его лицу. Но девушка не замечала этого, она была увлечена своим рассказом и не видела, что творится вокруг.

— Удачный день сегодня. Как зовут тебя, дитя мое? — почти с отеческой нежностью выговорил Казимир.