Рубиновый лес. Дилогия - Гор Анастасия

«Огонь мира! Он пытается поймать нас! Держись крепче, Руби!»

Я вжалась в спину Соляриса и мысленно воззвала к четырём богам, пусть и понимала, что всё бесполезно. Ещё несколько минут назад мы парили над уровнем деревьев, и там кончались владения тумана, но теперь, даже запрокинув голову, я не видела солнца и облаков – туман был почти повсюду. Как бы Солярис ни кружил и ни вилял, тот всегда оказывался впереди, будто предугадывал все его действия. Туман был не просто надоедливым и кровожадным – он был умным и быстрым. Умнее, чем какой-то там дикий зверь, и быстрее, чем моё собственное сердцебиение, отдающееся стуком в висках.

«Нет, нет, нет!»

Не прошло и минуты, как всё перед глазами застелила алая пелена. Всё-таки обогнав Соляриса, туман окончательно сомкнулся над нашими головами.

«Не могу лететь!»

Голос Соляриса надорвался в моей голове, а затем у меня заложило уши: точно так же резко, как только что Солярис устремился ввысь, он вдруг замер и камнем полетел вниз.

От страха я даже не смогла закричать. Только вцепилась ногтями в жёсткую чешую, раздирая пальцы, пригнулась и крепко зажмурилась, готовясь к удару. Это было совсем не похоже на моё первое и единственное падение пять лет назад: тогда я была почти без сознания от нехватки кислорода, а поблизости находилось Цветочное озеро, до которого Солярису удалось донести нас, чудом подцепив меня в воздухе. С тех пор длинные шрамы на рёбрах от драконьих когтей служили мне горьким напоминанием, что по-настоящему упасть с дракона можно лишь один раз в жизни.

Неужели этот раз всё-таки настал?

«Руби!»

Что-то толкнуло меня в грудь, заставив пальцы на костяных гребнях разжаться, и закрутило в воздухе колесом. На секунду разомкнув веки, я увидела белоснежный чешуйчатый хвост, растворившийся в тумане, – нас с Солярисом раскидало в разные стороны красного проклятия.

– Солярис!

Я не поняла, в какой момент достигла земли, и даже не запомнила удар об неё. Только боль волнами растекалась по телу от кончиков пальцев до макушки. Особенно сильно ныли колени, локти и правая щека, которой я проехалась по мелким камням. Однако мне хватило сил не только открыть глаза, но даже сесть. Лишь несколько раз внимательно осмотрев себя и проверив все кости с суставами, я окончательно поверила в это: никаких переломов и смертельных ран. Я была по-прежнему жива и, кажется, даже невредима, если не считать синяков, порванной одежды и разбитого виска, откуда по щеке и шее катилась кровь. Но разве…

Разве такое вообще возможно?

– Солярис! – снова закричала я, когда смогла обуздать панику и негодование. – Сол! Где ты?! А где…

Где я сама?

Хоть сверху туман и казался непроглядным, но здесь, под его толщей, он хорошо просматривался в радиусе десяти шагов. Я обнаружила, что сижу прямо на мёрзлой земле между двумя крестьянскими лачугами с покатыми крышами, тёмными окнами и соломенным настилом. Вокруг проступала обычная деревня: углы соседних домов, деревянные ограды с перегоревшими масляными лампами на крючках, заледеневшие улицы и крытые телеги, брошенные на полпути. Деревня будто застыла, как картинка. Рядом со мной, у крыльца, валялись лошадиная сбруя и седло, словно кто-то случайно обронил их, когда выходил из дома. Неподалёку слышалось ржание лошадей, запах тоже стоял соответствующий, самый что ни на есть сельский – поблизости точно располагался хлев или курятник.

Я медленно поднялась, всё ещё не уверенная в том, что у меня не сломаны ноги, и, обтерев лицо замшей перчатки, двинулась наугад. Во время полёта до Лофорта всю мою накидку и волосы усыпал снег, но здесь, под панцирем тумана, он совсем не шёл. Лишь земля хрустела под ногами как доказательство того, что на улице действительно стояла зима: сугробов в деревне не было тоже. Туман практически не пропускал солнечный свет, из-за чего оставалось только гадать, который сейчас час. Сразу ли я пришла в сознание? Сколько времени уже прошло? И почему…

– Почему я не исчезла? – спросила я саму себя вслух, оглядывая грязные исцарапанные руки, которые затем приставила ко рту, чтобы громко крикнуть: – Солярис!

Мой зов эхом прокатился между домами, и я содрогнулась, когда это эхо вернулось обратно, будто туман ответил мне моим же голосом. Он пах солью, дождём и медью, от которой свербило в носу. Заглядывая в помутневшие от мороза окна домов, я запрыгнула на первое попавшееся крыльцо, открыла дверь и робко просунулась внутрь.

– Эй, здесь есть кто-нибудь?

Но никого больше не было. Я проверила несколько лачуг, и все оказались пусты. Кухонная утварь, закопчённые очаги, мурлычущие на подоконниках кошки и даже остывший хлеб с замёрзшим супом на столе – всё осталось нетронутым, как и утверждал Мидир. Может, туман всё ещё оставался здесь, но людей он уже давно забрал.

– То, что я увидела… Будущее, пламенный кошмар… Это неизбежно?

– Это неизбежнее, чем зима; чем потуги девицы, которая скоро понесёт дитя.

– Но разве не ты учишь людей тому, что судьба изменчива, как погода? Что её можно задобрить и склонить на свою сторону, как разбойники каждый раз склоняют на свою сторону тебя? Скажи мне, что делать, и я всё изменю!

В центре каждого мало-мальски крупного поселения всегда рос священный тис. Точнее, наоборот – это город строился вокруг священного тиса, там, где прорастали семена богов, даруя своё благословение и разрешение обустроиться на их земле. Священное древо неизменно возвышалось на перекресте дорог, и поселение существовало ровно до тех пор, пока существовало и цвело древо. Каждый месяц оно задабривалось всеми жителями, украшалось бумажными гирляндами или раскрашивалось красками из толчёных орехов и ягод. В ответ на подношения и заботу тис оберегал, защищал, объединял… И в Лофорте этот тис тоже был.

Я заметила его в тумане, как раз дойдя до перекрёстка, где обычно разбивался рынок, а вместе с тем увидела и два человеческих силуэта, спорящих между собой под его голыми скрюченными ветвями.

– Эй!

Возле древа туман становился вязким и упругим, как смола. Он почти полностью окутывал обоих людей в кровавые плащи, не позволяя разглядеть что-то, кроме золотых пластин на их одеждах и роста: один ниже, второй выше. Судя по голосам, мужчина и женщина. Однако никто из них не шелохнулся, а затем оба и вовсе растаяли, едва я успела приблизиться к ним.

Весталка рассказывала, что иногда Дикий дурит людей, являя им призраков и страшные видения. Неужели это они и есть?

Я опёрлась рукой о тис: по крайней мере, он точно был настоящим, расписанный зигзагообразными узорами и отпечатками детских ладоней вдоль всего ствола. Вдобавок такой широкий, что потребовалось бы человек пять, чтобы просто обхватить его. Из-за этого я не сразу увидела, что мужчина с женщиной появились вновь, только уже по другую сторону древа.

– Не хочешь, чтоб жар света землю обуял? Чтоб весь мир, в любви его согревшись, навечно замолчал?

Я встрепенулась, но остановила себя на полушаге. Интуиция шептала на ухо, что, если попробую обогнуть древо и подойти к призракам ближе, те снова исчезнут. И неизвестно, вернутся ли. Стоит ли рисковать? Ведь, похоже, это и впрямь не люди вовсе… Но что тогда?

– Как печально и смешно! Я бы посмотрел, хоть это и грешно, – хихикнул мужчина в тумане.

Выглядывая из-за тиса, я прищурилась, но тщетно: мгла пропускала только голоса. Мужской был высоким и медовым, то поднимающийся до звонких нот, то нисходящий на интимный шёпот. Незнакомец говорил с издёвкой, гораздо задорнее и бодрее, чем его собеседница, явно не разделяющая веселья и находящаяся на грани истерики:

– Как я могу вернуться, зная, что мой дом ожидает подобная участь?! Если есть шанс это предотвратить… Я молю тебя, на коленях молю. – И силуэт женщины действительно рухнул наземь. Она склонила голову, почти припав лбом к земле, но мужчина напротив даже не шелохнулся. – Вы, четверо изгнанников, во имя людей отказались от божественной доли. Неужто вы оставите нас теперь? В чём же тогда был смысл вашей великой жертвы?! Молю, мой Принц, молю… Позволь мне хотя бы попытаться!