Сильная струя шумно била в бортик. Купальный камешек бурлил, разнося по комнатке аромат цветов и сладкого крема. Вместо привычного молочно-белого вода окрасилась в розовый…
Живот скрутило спазмом, и я, поморщившись, выбралась из чана. Охая, натянула белье, замоталась в халат, перекрыла вентиль и открыла задвижку, спускающую воду. Искупалась!
Ну вот… никакая диагностическая арка мне не нужна: я точно не жду «маленького Вольгана».
И только я вспомнила про наваждение с широкими плечами и проницательным взглядом, как дверь мою разнесли знакомые «туки».
В такой час?!
«Туки» были напористыми, нетерпеливыми. Видимо, ректор не одну минуту стоял там, в коридоре, но первые попытки достучаться я не услышала из-за шума воды.
Тук-тук-тук!
– Да что с вами не так? – шикнула в проем, спасая бедную дверцу.
– Со мной? Я уже десять минут скребусь, как россоха в подполе! – раздраженно проворчал Влад, укладывая тяжелый взгляд на мой халатик.
Ну не-е-ет… Так мы не договаривались.
Если у него за время поездки накопились излишки, пускай идет и выливает их… куда-то в другое место.
– Ясно, – выдохнул Влад, узрев в моем лице готовность биться до последнего. За каждый лоскуток, за каждую складочку на халате. – Выходит, из нас двоих скучал только я?
А вот это уже незаконный прием!
– Я. Была. В купальне, – максимально четко объяснила я и указала пальцем на мокрые волосы. – Вода шумела. Я не слышала.
– Тогда… доброй ночи, тэйра Хоул, – скованно улыбнулся Влад, но это было ни разу не прощание.
Он сделал шаг вперед, просунув нос сапога в дверную щель, но я не сдвинулась с прохода.
Запоздало дошло, что тэр Вольган вернулся с Рубежей. Целый, невредимый, никем на рога не поднятый. Это… волновало. В груди теплело от осознания, что с Владом не стряслось дурного на том мосту.
Вот он, вполне живой, в своем красном плаще и городских сапогах. И пыль еще не осела. Судя по крепкому аромату, он ехал верхом. От одежды несло взмыленной харпией: очень узнаваемый запах, он часто летал вокруг наших загонов в Хоулден-Холле.
– Я подумал, вдруг вам снова одиноко? – хрипло предположил Влад.
– Ваше сочинение скрасило мой вечер, – пробурчала, отводя глаза от непривычного одеяния.
Под плащом на Вольгане был черный жилет из прочной кожи с кучей каких-то заклепок и ремешков. И такие же брюки, чуть протертые в коленях. Никогда не видела его в ездовой форме – все больше в тонких рубашках да пиджаках с эмблемой…
– Вы юны, Лара. Красивы. Ваши вечера должны скрашивать иные вещи, – промурлыкал ректор, приваливаясь к косяку. – Прогулки, рассветы, друзья, возлюбленные…
– Но благодаря вашему заданию времени осталось только на сон, – я картинно зевнула, взглядом указывая на выход.
Признаваться в том, что искала его глазами и на обеде, и на ужине, я не собиралась.
– Сочинение уже готово? – сощурился Влад. – Дайте прочесть. Я проверю его сейчас.
– Вы серьезно? – опешила я.
Растерялась настолько, что отступила с прохода. Он несколько часов скакал верхом на упрямой кобылице, взмок, устал… И жаждет проверить сочинение?
– У вас что, других «развлечений» для вечера не предусмотрено? – нахмурилась я.
– О, поверьте, я часто скрашиваю вечера именно так, – рассмеялся Влад, пробираясь в комнату и распространяя вокруг терпкий запах ездовой харпии. – Работы студентов, письма их родственников… Безумно занимательное чтиво. Давайте работу сюда.
Яростнее затянув поясок, я наклонилась к сумке и выудила из нее исписанный лист. Подала ректору, добавила яркости в световом кристалле.
– Сочинение неплохое, источники выбраны верно, – изрек он через три минуты. – Но на контрольный вопрос – ошибка.
– Что? – поперхнулась. – Я до слепых глаз рылась в книгах, разыскивая его имя! Драг-хаар, никакой ошибки.
– И все-таки… нет. Поставим пока «удовлетворительно», – коварно мычал Влад. – Исправлю на золотую пятиконечную звезду, когда найдете правильное имя.
Ну что за несправедливость? Я весь свой вечер убила на поиски!
– На самом деле я пришел вас забрать, – признался он, откладывая лист на комод. – Думаю, будет честно, если сегодня вы, согласно очередности, переночуете в моей спальне.
– Ч-честно? – звук вышел свистом.
У нас с ним разные представления о честности.
– Я давно веду холостую жизнь и привык к своим купальным камням, – покаялся он, забавно морща нос. – И кровать там шире.
– Тэр Вольган… Вы устали с дороги, вымотались. Да… Будет абсолютно правильно, если вы сегодня переночуете у себя, – улыбнулась ему, посылая лучи «понимания и поддержки». – А я – у себя.
– Лара… Мне не хочется спать одному, – хрипло признался Влад и упрямо поджал губы.
«Больше никогда. Никогда не хочется спать одному! После той ночи… и утра… Не смей меня прогонять, я харпию в мыло загнал, пока сюда добирался, чтобы успеть до ночи!»
– Что? – я потрясла головой, понимая, что продолжение фразы просто выдумала.
– Что? – переспросил он.
– Знаете, я… я сегодня совсем не в том состоянии, чтобы…
«Ну что ты говоришь такое, птичка? Ты сегодня чудесна. Пахнешь невыносимыми купальными камешками. Что-то цветочное, сливочное. Вкусное. Спятить можно! Еще минуты две, и я сорвусь. Прижму тебя к себе и буду нюхать твои волосы. Стонать блаженно, хрипеть в ухо. Решишь, что обезумел, да?»
Рот Влада был плотно закрыт, хотя в ушах отчетливо слышался его голос.
Или не в ушах… а в голове.
– Я явно пересидела в библиотеке, – прошептала, потирая висок.
Отступила на шаг, выбираясь из прицела прозрачных глаз.
«Куда?! Лара, маленькая, не заставляй за тобой бегать… Возбужденный инстинкт охотника – совсем не то, что нам с тобой сегодня надо. Ты нежная, хрупкая, неопытная. Тебе наверняка не понравится, если я начну ловить. Хотя…»
Он придвинулся ближе, погружая в собственную тень. Плотную, ароматную. Яростно жаждущую меня.
«Стой… Дай понюхать… Ммм… Почему запах нельзя съесть? И почему женщина, когда нравится, пахнет так пьяняще, что по спине мурашки?»
– Я не…
«Ты «да». Да! Дышишь прерывисто, грудь под халатиком ходуном ходит… Еще какое «да». Просто сделай шаг навстречу, прижмись, как тогда, а дальше я сам. Все будет правильно. Хорошо будет. Только не убегай, прошу».
Я так часто моргала, что подняла вокруг нас небольшой ураганчик.
Это его мысли или мои? Горячие, жадные, они обжигали, туманили разум… Я, верно, спятила.
«Мне так это нравится, Лара. Все нравится. Как пылают твои щеки, как мокрые волосы прилипли к шее, как ткань халатика дрожит на плечах. С ума сводит. Я соскучился. Я… спятил на Рубежах. Ты моя, моя… Не смей убегать! Я имею право хотеть. И хочу. И буду. И… Эту ткань надо отодвинуть. А кожу под ней целовать. Тебе такое нравится, я же помню… Ты так робко стонешь, когда хорошо…»
Оцепенев, я стояла перед Владом и таращила на него глаза. Рот открывался и закрывался, не издавая звуков.
– Все хорошо, тэйра Хоул? – лицо сосредоточенное, каменное. Все эмоции заперты на замок.
Все плохо! Я растеряла остатки разума где-то между библиотекой и купальней…
«А вот мне кошмарно. Невыносимо. Иди на ручки, Лара. Я отнесу тебя в кровать, пока бед не натворил… Там мягко, удобно. Меня еще надолго хватит, до полуночи буду целовать».
– Со мной… странно. А с вами? На Рубежах точно не случилось ничего дурного?
«Да лучше бы случилось! Я же сейчас взорвусь, демоны меня задери. Халатик просвечивает. Сладкая девочка. Где мои коленки? Я ведь найду…»
Я опустила нервный взгляд на влажную ткань, облепившую тело. Проклятье!
«Еще немного поупрямишься – и мы устроимся вон на том письменном столике. А «Теория бытовых чар» и «Сатарская культура» переедут на пол. Или мы переедем… Нет, на ковре тебе будет страшно. Нельзя, чтобы страшно. Маленькая пугливая птичка. Чистенькая, нежная… Подоконник?»
