Великий Эллипс - Вольски Пола

— Гирайз, господин Чарный, я надеюсь, с вами все в порядке.

— Все в порядке, — с такой же любезностью ответил Гирайз.

— Ха-х! — как петарда взорвался Бав Чарный. — Какой там в порядке, если эти грейслендские жополизы собираются держать нас на снегу и морозе до трубного гласа? Хорошенечко проморозить — весело, да?

— Сколько вы здесь уже сидите? — спросила Лизелл.

— Со вчерашнего дня, — ответил Гирайз. — Ночь провели в обогревальне, в паре миль отсюда.

— Знаю, я проезжала ее.

— А я приехал сегодня утром, — доложил Чарный. — И только для того, чтобы эти грейслендцы на моей собственной земле указывали мне, куда мне ехать, а куда мне не ехать. Я разаулец, это моя земля! А та деревня, там, в долине, у озера — Слекья называется, — это деревня моей матери, у меня там родственники. А эти грейслендцы надулись как индюки, машут своими жалкими пистолетиками и рассказывают мне, что дорога закрыта. По их приказу! Хотел бы я показать парочке этих блондинов, чего стоят мои кулаки, да! — С этими словами он достал из кармана фляжку и заглотил приличное количество ее содержимого.

— Да, меня бы это тоже разозлило, — совершенно искренне согласилась с ним Лизелл.

— Разозлило бы, а? Может быть. У вас есть характер, вы доказали это. Вот, тут вуврак, глотните, — протянул ей фляжку Чарный.

Очевидно, он простил ее за то, что она угрожала ему пистолетом в пещере Назара Син. И прекрасно, она не желает ни с кем ссориться и не будет отказываться от жеста примирения. Лизелл взяла фляжку. От ударивших в нос паров алкоголя у нее на глаза навернулись слезы, и она заморгала. Сделав осторожный глоток, она почувствовала, как огненная жидкость обожгла ей горло. Жар докатился до желудка, а оттуда растекся по всему телу. Она приняла все меры предосторожности, чтобы не раскашляться.

— Хорош, а? — кивнул Чарный почти любезно. Она покачала головой.

— Ну, так пейте еще. Давайте, не стесняйтесь.

В интересах дружбы Лизелл заставила себя сделать еще один глоток вуврака, после чего вернула фляжку ее владельцу, который припал к ней с жадностью. Через несколько минут, осушив фляжку, Чарный поднялся на ноги, направился к своим саням и, порывшись в них, вернулся к костру теперь уже с бутылкой.

Время тянулось медленно. Разговор то неожиданно вспыхивал, то так же неожиданно затихал. Наконец безымянный крестьянин посмотрел вверх, на бледное солнце, уже клонившееся к верхушкам деревьев, хмуро тряхнул головой, поднялся и направился к своей повозке. Забравшись и тряхнув поводьями, он покинул поляну, не произнеся ни единого слова.

Наблюдавший за этим возница Гирайза что-то сказал по-разаульски.

— Я не понимаю, — ответил Гирайз.

— Он сказал, что тоже уезжает, — перевел Бав Чарный, выйдя из очевидного ступора, в котором он находился более часа.

— Он не может уехать, он нужен мне, — заявил господин маркиз и вытащил свое портмоне.

Как все это знакомо, подумала Лизелл. Чарный пожал своими огромными плечами.

— Сколько стоит, чтобы он остался? — ловкие манипуляции Гирайза в'Ализанте с денежными купюрами преодолели все языковые барьеры.

Возница что-то пробормотал себе под нос.

— Он сказал, что не останется здесь еще на одну ночь ни за какие деньги. Он сказал, что возвращается домой, — снова перевел Чарный.

— Тогда скажи ему, что я покупаю сани и лошадей.

Чарный перевел, возница затряс головой.

— Скажи ему, я заплачу… — Гирайз назвал совершенно невероятную сумму.

— Ха-х, ты сошел с ума, вонарец. Ты что, комедию ломаешь?

Бав Чарный перевел, и глаза возницы округлились. Он кивнул. Вскоре он ушел, сжимая в руке пачку денег.

Возница Лизелл с тоской наблюдал, как тот удалялся. Опершись подбородком на руку, он сидел молча.

Достав книги из своих саней, Лизелл и Гирайз занялись чтением. Возница смотрел на огонь и что-то тихо напевал, Бав Чарный пил.

Когда началось смеркаться, Лизелл оторвала голову от книги и с надеждой спросила:

— Никто не сходит спросить у солдат, может быть, нам уже можно ехать дальше?

Никто не потрудился ответить, и впервые она серьезно задумалась, а не был ли прав Каслер. Может быть, ей следует продумать иной маршрут в северном направлении? А если так, то это нужно делать немедленно, пока все надежды на победу не замерзли окончательно в покрытом льдами Разауле.

Легкое чувство голода напомнило о том, что времени прошло довольно много. В санях был небольшой запас провизии, не требовавшей приготовления. Лизелл сходила и принесла для себя и возницы хлеб, сыр, консервированное мясо, маринованный лук и чищеный миндаль. Гирайз сходил к своим саням и принес примерно такой же набор продуктов. Бай Чарный не беспокоился о еде.

Они ужинали на закате дня в относительно дружелюбном молчании. Темнело и вместе с тем становилось все холоднее. Возница Лизелл подбросил в костер поленья, полетели искры, пламя оживленно подпрыгнуло верх, за спиной, корчась, вытянулись длинные тени. Лизелл вновь принялась за чтение, но оторвалась от него, когда Бав Чарный заговорил тихо и невнятно.

— Эти грейслендские крысы думают, что уже выиграли свою войну. Они думают, с нами, разаульцами, покончено, мы разбиты и готовы превратиться в покорных ослов. Ха-х, вот дураки, — говорил Чарный. — Они ничего не знают. Они забыли о наших великих источниках силы.

— Вы имеете в виду разаульский климат? — уточнил Гирайз.

— И это тоже. Весна пришла, погода теплая, приятно, а?

Нет, подумала Лизелл. Повсюду лежит снег, и поднявшийся к ночи ветер пронизывает ее насквозь.

— Очень славно, очень комфортно, а как вы думаете, что будет дальше? — продолжал Чарный. — Солнце светит, снег тает. Белокурые мальчишки тащат свои пушки дальше на север, по замерзшей реке Гане, и в один прекрасный день — бац! Лед под ними треснул, и бултых! Их большие пушки, снаряды, повозки и лошади, и все эти златокудрые парнишки — все уйдет под воду. Или можно предположить, что они не такие тупые и не будут так доверяться ледяной дороге. Что они выберут тогда? Пойдут на север, к Рильску, по земле, а земля раскиснет у них под ногами, и они увязнут в грязи, и она поглотит их, как зыбучие пески пустыни. И пока они будут барахтаться в этой грязи, тут выйдем мы на граштевниках, — это такие лыжи для распутицы, — и что тогда останется от грейслендцев?

— Думаю, это похоже на правду, — произнес заинтересованный Гирайз.

— Думаете, э? Ну, так это еще не все. — Чарный глотнул вуврака и продолжал: — Это суровая страна. Многие на нашей земле умерли насильственной смертью, и места их гибели стали пристанищем для душ погибших. Наши некроманты управляют этими душами, направляют их на наших врагов. Как грейслендцы будут сражаться с полчищами духов? Ха-х? Стрелять по ним из пушек?

— Я не вполне понимаю вас, — сказал Гирайз с вежливой снисходительностью.

— Я читала об этом, — вступила в разговор Лизелл. — В Разауле существует традиция некромантии, или черной магии, она уходит в глубь времен на сотни лет. В книге говорилось, что чародеи имеют полную власть над духами, которых они вызывают. Но во время ритуалов используются яды и наркотические вещества, которые доводят некроманта до полного безумия, поэтому эта практика была запрещена законом несколько столетий назад. Хотя я совершенно уверена, что она втайне сохранилась до наших дней.

— Женщина знает больше вас, в'Ализанте, — усмехнулся Чарный. — Она понимает, о чем речь.

— Ну, допустим, что черная магия практикуется в Разауле по сей день, — пожал плечами Гирайз. — И что из того? Вы думаете, что волшебная тарабарщина, произносимая в темноте под луной, сдержит продвижение грейслендских войск? Вы думаете, что духи повыскакивают на поверхность, как грибы после дождя?

— Я думаю, что вы плохо знаете Разауль, — ответил Чарный. — Я думаю, что вы не знаете, что деревня Слекья там, внизу, — это особое место, центр очень многих сил. Моя мать выросла здесь, и она часто мне рассказывала. Там очень много тайн. Эти грейслендцы не знают, что имеют дело со Слекьей.