Посох. Тетралогия - Раткевич Сергей

И стрелы не долетели до беззащитной плоти. Их путь сквозь песню был долог. Они слишком устали. Это снаружи прошли мгновения — а в песне… Они распались в воздухе, распались от старости — и под ноги королю и королеве рухнул измученный временем прах.

Песнь телохранителей смолкла.

Роади перевел дух. Седой Герцог знал, кого оставлять на страже! Какое невероятное искусство! Магия? Чудо?!

— Стреляли с крыши Храма, Ваши Величества! — негромко сообщил командир телохранителей.

— Какие странные цветы, милый! — указывая на ржавые обломки наконечников стрел и невинно хлопая ресницами, заметила королева Оанхиль. — Видно, их вырастил необыкновенный садовник!

— Несомненно, дорогая, — с достоинством отозвался король. — Я не премину с ним познакомиться при первом же удобном случае. При первом же! — добавил он, обернувшись к командиру телохранителей. — Соберите мне несколько… этих чудесных цветочков, чтоб я не запамятовал таинственного садовника. Он заслуживает отдельной награды.

Только теперь Роади заметил, какая оглушительная стоит тишина.

Да нет.

Не стоит.

Рушится.

Прямо на них рушится. Не звучат благопожелания. Смолкли тетивы луков. Даже цветы не падают. Все застыли и словно бы ждут чего-то.

«Словно бы не перед свадьбой, а перед битвой.»

Роскошный цветочный ковер перед королем и королевой оборвался — и дальше, до самого Храма тропа была голой, словно обнаженный клинок. И тишина была такая же нагая и погибельная.

Вся огромная свадебная процессия застыла неподвижно, словно окаменев. Люди боялись дышать. И в этой тишине, далеко, за рядами лучников, послышался глухой шум. Удары. Крики. В торжественность мертвенной тишины наискось вломился вульгарный ритм торопливой драки. А потом, расталкивая лучников, сбоку от королевской процессии появился отряд храмовой стражи. Стражники волокли четверых изрядно помятых, упирающихся людей. В руках у храмовой стражи были изломанные луки.

— Вот, Ваши Величества! — на бегу завопил их начальник. — Поймали! Это они! Они злоумышляли! На Ваши Величества! Они стреляли! Да еще в такой день! Грех какой! Прикажите немедля казнить!

Не дожидаясь указаний, он выхватил широкий храмовый меч.

— Не сметь! — заорал Роади.

«Казнь в день свадьбы — с одобрения короля!»

— Стоять! — завопил он.

«Вот они, заговорщики! Зачем далеко ходить? Интересно, кто те несчастные, кого они поймали? Умеют ли эти четверо вообще стрелять из луков?»

— Отпустить! — загремел он, надсаживая горло.

«Сейчас они убьют их с моего изволения, а потом скажут, что так и было. И найдется уйма свидетелей, и в самом деле слышавших, что это я приказал!»

— Я запрещаю! — голосил Роади.

Но храмовая стража уже заломила локти одному из захваченых. Он судорожно забился, пытаясь вырваться — но, видно, руки у тех, что его держали, были кованы из булата покрепче, нежели клинок широкого храмового меча… клинок, что уже шел вниз по широкой дуге, льдистым шипением вспарывая воздух…

Роади даже не понял, не успел за краткую долю мгновения понять, что его телохранители вновь запели. Потому что песнь эта была долгой — длиной в века несчетные — а спеть ее нужно было быстро, быстрее взмаха ресниц… спеть… успеть… опередить падение меча. Поэтому она и прозвучала не песнью — да ее бы в здравом уме никто за песнь и не принял! Томительное марево странным чужеродным звуком зыкнулось навстречу свистящей стали. Миг — и сталь осыпалась ржавым крошевом в руках растерявшегося начальника отряда храмовой стражи.

— Плохой у тебя меч, человек, — проговорил командир королевских телохранителей. — Всего тридцать веков продержался.

Роади еще раз с удивлением оглядел телохранителей. Они утирали пот.

— Так быстро ни разу не пел! — шепнул один другому.

— В такой день…. — обращаясь ко всем сразу и ни к кому в частности сказал Роади, — Отпустить! — приказал он воинам храмовой стражи. — Грех какой, — добавил он, глядя в глаза начальнику отряда храмовой стражи.

Тот опустил глаза.

— Виноват, Ваше Величество… забылся, — тяжело дыша, промямлил он. — Идите, поищите еще злоумышленников! — приказал он своим подчиненным. — Никого не убивать. Но пресекать и задерживать всех подозрительных имеющих, либо могущих иметь отношение к покушению на Их Величества!

— Стоять! — вновь приказал Роади.

И храмовая стража, дрогнув, подчинилась.

— На колени! — грозно велел король.

И храмовая стража во главе со своим начальником повиновалась. Не осмелилась ослушаться.

— Молитесь о ниспослании долгих лет Нашему царствованию! — приказал Его Величество Король.

— Слушаемся, Ваше Величество! — хором ответили начальник отряда храмовой стражи и все его подчиненные.

Может, и звучали в этом хоре недобрые голоса… но Роади предпочел их не расслышать. Хватало других дел. Это — успеется. С этими — потом. Впереди — Храм. А после — пир.

— Вот и отлично, — произнес король, после чего решительно и высоко поднял ногу, собираясь сделать шаг.

Заметившие это лучники отреагировали почти мгновенно. Под ноги Их Величествам вновь посыпались цветы. Процессия тронулась с места.

— На крыше сидят, — внезапно сообщил телохранитель.

— Много. Столько не споем, — добавил другой.

— Что будем делать? — спокойно спросил король.

Теперь и он уже мог различить лучников, засевших на крыше Храма. Два, три, пять, семь… еще двое… еще четверо… Боги, как много!

— Что будем делать? — повторил король, бессознательно ускоряя шаг в попытке оказаться впереди королевы.

— Мы — стрелять в стрелы. Вы — исполнять свой долг. Смотреть смерти в лицо, — ответил командир телохранителей.

Не успели они пройти и нескольких шагов, как томительное пение стрел вновь наполнило воздух. Откуда в руках телохранителей появились луки, Роади так и не понял. Есть, говорят на белом свете мечи-пояса… так ведь мечи, а не луки! Вот еще миг назад никаких луков не было, а теперь — есть. И то как, телохранители с ними управляются… нет уж! Если лучники Аргелла и в самом деле лучшие из лучших, то это они и есть! Вот эти пятеро — лучники. А все остальные… то ли не из Аргелла, то ли и не лучники вовсе!

Оанхиль и Роади шли к Храму. Примерно тридцать человек стреляли в них с храмовой крыши, стреляли упорно и самозабвенно. И все же ни одна стрела даже не приблизилась к ним. Стрелы пятерых телохранителей отклоняли звенящую смерть, и она, безвредная, валилась в траву.

«Седой Герцог приставил к нам пятерых магов!» — подумал Роади и успокоился. В конце концов, были дела и поважнее. Например, требовалось срочно позаботиться о величественности — и не только. Обернувшись, Роади обнаружил, что всего небольшая горстка придворных посмела последовать за ними. Остальные просачивались к Храму, старательно обходя линию стрельбы. Среди тех, кто не побоялся последовать за королевской четой, оказались как их вероятные сторонники, так и несомненные противники.

— Благодарю вас всех, господа! — промолвил он. — Я запомню этот подвиг!

Королевскую пиршественную залу готовили дважды. В первый раз — обычные слуги. Мыли, чистили, украшали… все, как всегда. Свадьба, конечно, не каждый день происходит — но заведенный порядок остается неизменным. Столы, кресла, подсвечники, скатерти, блюда с яствами, кувшины с винами, ножи с кубками и прочая утварь. Одним словом, как обычно делали. А уж потом Его величество Король отобрал из числа самых доверенных слуг некое и вовсе небольшое количество оных — самых-пресамых — и лично распорядился кое-что в зале переделать.

Но что же именно там поменялось, про то никому ведомо не было, потому как не то, что слуг — церемониймейстера, и того на погляд не пустили. Вообще никого не пустили. Его Величество зал велел закрыть, опечатать, и стражу выставил. Аж целых четырех гвардейцев! И в окно не подглядеть, потому как изнутри все занавешено. Плотно так занавешено. На совесть.

Сунулись слуг тех расспросить, что по приказу-то королевскому все делали — глядь, а их тоже заперли! Правда, не по-злому заперли, а для секретности. В нижней малой зале заперли. С теми же яствами заперли, что и на свадьбу, значит, а также с вином и веселыми девушками. Чтоб не скучали взаперти. Его Величество так распорядиться изволил. А снаружи, опять же, стражники. И снова четверо. С одним-то еще можно договориться, чтоб пустил на минутку внутрь — а с четверыми как? Кто ж на глазах товарищей королевскую волю нарушить осмелится? Дураков нет. А Его Величество сказал только, что, дескать, сюрприз всем будет. Усмехнулся этак загадочно, как он умеет, и ушел. Об одном только ведомо — что с чердаков какую-то мебель таскали. Но ведь и чердак опечатал Его неугомонное Величество! Закрыл. Опечатал. Гвардейцев поставил. А эти ребята никого не пускают: ни одного, ни второго, ни пол-второго. Вот не пускают, и все тут! Хоть умри от любопытства, а они все равно не пустят. Ни живого, ни мертвого. Никакого. Служба у них такая — понимать надо! А если чего узнать охота — так ищи другие пути. Во дворце, брат, столько дыр — сам дурак, если не найдешь!