Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени - Нортон Андрэ

А Д’Лис, выходит, выжил, и я — не убийца. Однако я отлично сознавала, что если бы я столкнулась с ним, я бы снова прибегла к любому оружию, какое бы оказалось под рукой.

Значит, и во мне тоже была жестокость. Я вздрогнула. Как мало мы знаем о себе, пока судьба не испытает нас. Кто я теперь?

Я смутно ощутила, что к скамейке, на которой я скрючилась, кто-то подошел. Я отвернулась, хотя знала, что мое избитое лицо не видно сквозь вуаль. Мне не хотелось оставлять скамью, омываемую последними лучами солнца, жалко было уходить от чистого дыхания моря.

— Тамарис…

Я до крови прикусила губу, отказываясь верить, что слышу свое имя, произнесенное этим голосом.

— Тамарис! Не отворачивайтесь от меня.

Между нами был один лишь шаг, и его рука сжала мое запястье с такой силой, что я не могла бы вырваться без борьбы.

— Пустите меня! Ради всего святого, дайте мне уйти!

— Не раньше, чем мы поговорим. Думаете, от меня так легко сбежать?

Я по-прежнему отворачивалась от него. Он стоял прямо передо мною, закрывая собой заходящее солнце.

— Кто вам сказал, где я? Фентон?

— Фентон сохранила вам верность. Я не получил бы письма до вашего отъезда. — Сейчас ярость в его голосе улеглась, но ему приходилось так себя сдерживать, что я чувствовала это напряжение. — А за то, что я знаю, спасибо Амели!

— Амели? — Ему удалось отвлечь меня от моих невеселых мыслей. — Ей-то что за дело до меня?

— Вы спасли ей жизнь, когда эта чертова кошка бросила ее умирать. Да, у Амели тоже своя роль в вашей истории. А теперь вам придется выслушать меня!

Он сел рядом — без приглашения. Я поняла, что если попробую сбежать, он удержит меня силой. Я все еще смотрела в сторону, но уши заткнуть не могла.

— Вы обязаны Амели… Мы обязаны ей очень многим, Тамарис. Она благодарна вам не только за спасение от смерти, но и за то, что вы забрали этот браслет с пауком…

— Но…

— Эта мерзкая штука была символом власти Викторины над ней. Та внушила бедной суеверной девушке, что тварь на браслете оживет и закусает ее, если она не будет выполнять каждый каприз Викторины, а если она потеряет или сломает браслет, ее ждет немедленная мучительная смерть. Но когда вы забрали браслет, Амели твердо уверовала, что вы приняли на себя его проклятье. И в конце концов вы вернули его Викторине, которая его положила. Амели, таким образом, жила в рабстве, в более черном и изощренном рабстве души и мозга, чем любое рабство тела.

— Но Амели, казалось, была так предана Викторине… — возразила я.

— Это было единственным спасением для нее, как часто твердила ей Викторина. Либо полное подчинение, либо дьявольская месть.

Как ошиблась я, приписывая Амели злые помыслы, в то время как роли в этой истории были прямо противоположны!

— Это Амели, — продолжал Ален, — сообщила нам об убежищах Д’Лиса и рассказала о заброшенном ранчо, которое он превратил в свой храм. Хотя он ехал с нами с Востока в том же поезде, держа связь с Викториной через Амели, своих людей он выслал вперед. Это были островитяне, фанатики вуду, верившие, что Д’Лис — воплощение одного из их проклятых богов, Барона Самеди, повелителя смерти. Видите ли, Викторина и Д’Лис действовали по плану; они не готовили никакого побега, — Ален жестко усмехнулся. — Согласно этому плану она разыгрывала роль «jeune fille», причем достаточно удачно, чтобы обмануть нас всех. Я был был убежден, что она — невинная девушка, которой вскружил голову ловкий негодяй. До тех самых пор, пока я не увидел ее в храме, я не верил в то, что рассказала мне Амели после моего возвращения в Сан-Франциско. Нет, Викторина вовсе не собиралась бежать с бедным поклонником. Она задумала игру покрупнее… со мной!

— Но как…

— Действуя методами вуду, в силу которых они твердо верили. Вы видели один из них — «гри-гри», который Викторина заставила Амели подложить мне на стол.

— Но вы ведь не их единоверец. Как же они надеялись повлиять на вас?

— Они истово верили в свои силы, Тамарис. И, странное дело, абсолютная вера как в добро, так и в зло может привести к странным последствиям. Они начали работать со мной традиционными методами «гри-гри», направив, как они полагали, свою силу на меня. Скажите, Тамарис, вы не находили ничего подобного среди собственных вещей? Амели ушла от ответа, но я уверен — ей было в чем признаться.

— Был маленький мешочек, спрятанный в шов моей шали, но я его уничтожила. И, возможно, восковая фигурка. — Я рассказала о грубой фигурке, найденной мной в рабочем столе.

— Да. Это их рук дело. Позднее они прибегли бы к наркотикам.

Меня затрясло от нахлынувших воспоминаний.

— Тамарис! — Его руки обхватили меня, но я принялась яростно отбиваться. Его прикосновение было для меня непереносимо. — Тамарис! В чем дело?

— Отпустите меня, умоляю вас! Не надо!

— Конечно… — Он тут же отпустил меня, а когда снова заговорил, голос его был сух и деловит, будто мы обсуждали какие-то деловые вопросы. — Позднее они прибегли бы к наркотикам. Они планировали сломать мою волю, вероятно, лишить власти над телом и рассудком — тогда Викторина могла бы взять под контроль семейные дела. Если верить Амели, в их распоряжении были такие дьявольские зелья, какие могут заставить человека выполнить любой приказ, пока он под действием отравы. Привыкнув к ней, жертва начинает умолять о новых, все больших дозах, пока не будет полностью порабощена. К счастью, деловые интересы требовали моего отсутствия после вашего приезда. Они были еще не готовы действовать, и вдобавок, не были защищены от контратаки.

Да, сразу по прибытии в Сан-Франциско они обнаружили соперницу, особу, находившуюся в столь выгодном положении и располагавшую такими силами, что ситуация для них сделалась небезопасной. Они были вынуждены защищаться еще до того, как нанесли первый удар.

— Вы имеете в виду миссис Плезант? Выходит, это правда, что она практикует вуду? — Его история отвлекла меня от собственных страданий, и я больше думала о том, что он скажет, чем о случившемся со мной, прежде чем осознала, что происходит.

19

— Да, Мэмми Плезант. Но вы говорите так, словно знаете ее…

Я уловила некую испытующую ноту в этом утверждении, в остальном прозвучавшем, скорее, как вопрос.

— Знала, но давно, еще до войны. Мой отец был аболиционистом, он ненавидел рабство. «Королева Индии» иногда тайно перевозила беглых рабов. Она звалась тогда миссис Смит и помогала переправлять таких беглецов. В первый же мой день в Сан-Франциско она увидела меня и прислала письмо, предлагая обратиться к ней, если я окажусь в беде.

Он кивнул.

— Да. Теперь я знаю, что ей и ее людям было известно о Д’Лисе и его планах. Поэтому ей необходимо было связаться с вами, чтобы обеспечить наблюдение за Викториной. Мэмми Плезант — женщина сильная, именующая себя «Королевой вуду». И в таком качестве она не собиралась отказываться от влияния на Д’Лиса. В верованиях вуду, как мне говорили, вся власть принадлежит королеве, а любой жрец ей подчинен — так почему бы не Д’Лис? Но с Викториной, как с соперницей — это другое дело.

Ален словно складывал китайскую головоломку, кусочек к кусочку. При всех ее разговорах о долге перед моим отцом (что вполне могло быть искренним, и я не сомневаюсь, что она бывала абсолютно честной, когда это не противоречило ее целям), миссис Плезант имела основательные причины желать подчинить себе Викторину. И если бы я послушала ее, я тоже стала бы одной из пешек в ее игре.

— Преследуя Д’Лиса, мы ворвались в «Петух» сразу после того, как вас оттуда увезли. Сели рассказала всю правду, когда капитан Лейз слегка на нее надавил. Он мог стереть ее в порошок, и она это прекрасно знала. Но люди Д’Лиса, должно быть, скрывавшиеся поблизости, нашли его на улице оглушенного, почти мертвого. К тому же они добрались до Викторины и освободили ее, когда миссис Плезант вызвали к Лэнтинам.

— Я думала, что убила его… Д’Лиса, — тускло сказала я. Прежний ужас вновь окутал меня, словно окровавленный плащ.