Властелин колец (другой перевод) - Толкин Джон Рональд Руэл

«Никто не рискнул ехать ночью по равнине, кишмя кишащей орками, - заявил он, - пришлось мне. Путь был тяжёл и опасен, я устал. Волки всю дорогу преследовали меня».

Я увидел, как он косится на Древоборода, и решил про себя: «врёт». А Древобород долго разглядывал его, пока он не растёкся по полу, и наконец сказал: «Давненько я тебя жду, Червослов». Тот аж вздрогнул. «Гэндальф рассказал мне, кто ты и что с тобой делать. Сажай всех крыс в один капкан, так он мне велел. Я теперь хозяин Изенгарда, а Саруман сидит в своей башне, так что отправляйся к нему и передавай свои важные известия».

Грима только взглянул за ворота и отскочил, захотел немедленно возвращаться в Эдорас, но Фангорн не пустил. Стой, говорит, со мной, и жди, пока придёт Гэндальф или твой хозяин, или иди к башне вброд. Он предпочел второе. Вода доходила ему до ушей, но Фангорн провожал его, пока в башне не открылась дверь и этого Гриму не втащили внутрь.

«Думаю, там ему понравится, - сказал Фангорн, когда вернулся к нам. - А теперь я должен пойти и смыть с себя эту слизь. Если я кому понадоблюсь, пусть ищут с севернойстороны. Здесь не осталось чистой воды. Энту ни попить, ни выкупаться. Так что мне вас придётся попросить приглядеть пока за воротами. Сам король степей Рохана должен приехать, не кто-нибудь! Его люди только что разбили орков. Поприветствуйте его, как там у вас положено. Много этих королей я видел на зелёных равнинах, да так и не удосужился узнать их имена и языки. Наверно им нужна человечья еда. Поищите пока, чем можно покормить короля». Вот теперь действительно всё. А кто такой этот Червослов? Неужели такая крыса действительно была советником правителя?

– Да, - ответил Арагорн, - но он был еще слугой и шпионом Сарумана. Он получил по заслугам. Увидеть гибель Изенгарда, который он всегда считал непобедимым, - для него это в самый раз. Но мне сдается, его ждет кое-что похуже.

– Я тоже так думаю, - отозвался Мерри. - Насколько я понял, старик Фангорн отправил его в башню не потому, что пожалел. Очень уж он ехидно посмеивался, когда вернулся. Он ушел купаться и пить воду, а мы все обшарили - и что водой прибило, и две-три кладовки нетронутые нашли. «Нам нужна человечья еда душ на двадцать пять», - сказали нам энты, когда пришли за припасами, так что вас уже успели сосчитать. Энты, правда, думали, что вы отправитесь с великими мира сего, но, - Мерри подмигнул, - вы не прогадали. Здесь ничуть не хуже, чем там, клянусь. Даже лучше, потому что там выпивки нет. «Вода Изена хороша и энтам и людям», - сказал Фангорн, но мы подумали, что вы сильно устали и проголодались. А лучший наш трофей - это бочонки из Долгой Долины. Вот так все и складывалось.

– Теперь, наконец, мне все ясно, - сказал Гимли.

– Кроме одного, - заметил Арагорн. - Похоже, Саруман нашел себе прислужников среди хоббитов, иначе откуда бы здесь взяться трубочному зелью? Я слишком хорошо знаю, какие дикие земли лежат между Брылем и Роханом. Какого года бочонки? Позапрошлого? Что ж, будем надеяться, что плохое уже позади. Сделать-то мы все равно пока ничего не можем. Но надо будет сказать Гэндальфу…

– Уже за полдень, а его все нет, - сказал Мерри. - Пойдем поищем его. А ты, Колоброд, поглядишь на Изенгард. Зрелище, правда, не из приятных.

Глава 10

Голос Сарумана

Арагорн и его друзья миновали разрушенный туннель и, стоя на груде камней, смотрели на темную башню со множеством окон, возвышавшуюся среди хаоса разрушения. Злоба затаилась в ней. Вода уже почти сошла, лишь кое-где оставались большие мутные лужи, а между ними тянулись обширные пространства, вымощенные осклизлыми каменными плитами и усеянные валявшимися в беспорядке обломками. Сквозь проломы в стенах виднелись свежие отвалы, холмы и канавы, а за чертой разрушений зелёная извилистая долина льнула к протянутым рукам гор. С северной стороны к башне приближались несколько всадников.

– Это Гэндальф и Теоден со своими людьми, - присмотревшись, сказал Леголас. - Пойдемте им навстречу.

– Будьте осторожны, - предупредил Мерри. - Некоторые плиты здесь качаются, можно свалиться в подземелье.

Они медленно двигались по разбитым и скользким плитам. Всадники, заметив их, остановились. Гэндальф выехал навстречу друзьям.

– Мы славно поговорили с Древобородом и кое-что придумали, - сказал он. - Заодно и отдохнули. Пора выступать. А вы тут как?

– Начали с дыма, им же и кончили, - ответил Мерри. - И даже Саруман уже не кажется таким мерзким.

– Неужто? - отозвался Гэндальф. - Впрочем, это твое дело, а мне надо нанести ему прощальный визит. Это опасно, может быть бесполезно, но необходимо. Если хотите, можете сопровождать меня. Но будьте начеку. Сейчас не время для шуток.

– Я пойду, - сказал Гимли. - Интересно узнать, правда ли он похож на тебя.

– Это не так просто, - возразил Гэндальф. - Если Саруман сочтет нужным, он будет похожим на меня. Я не очень уверен, хватит ли у тебя мудрости разобраться во всех его личинах. Ну ладно, там видно будет. Может, он еще и не явится, когда увидит, что нас много. Я на всякий случай попросил энтов пока не показываться.

– А что он может нам сделать? - спросил Пиппин. - Обольет из окна жидкой смолой или заколдует издали?

– Скорее последнее, - спокойно ответил Гэндальф. - Особенно если без толку шастать у него под окнами. Знаешь, милый, если зверя загнать в угол, он на все готов. У Сарумана есть способности, о которых ты не подозреваешь. Главное - остерегайтесь его голоса!

Они подошли к подножию Ортханка. Башня была сложена из черного блестящего камня. Все углы и грани были такими четкими, словно только что из-под резца. Ярость энтов не оставила на башне никаких следов, кроме нескольких крошечных сколов у основания.

С восточной стороны между двумя массивными контрфорсами виднелась большая дверь, а над нею - закрытое ставнями окно с решетчатым балконом. Дверь была высоко над землей, и к ней вела лестница из двадцати семи широких ступеней. Это был единственный вход.

У подножия лестницы Гэндальф и Теоден спешились.

– Я поднимусь, - сказал маг. - Я бывал в Ортханке и знаю, чего нужно опасаться.

– Я пойду с тобой, - ответил Теоден. - Я стар и больше не ведаю страха. Мне хочется поговорить с врагом, причинившим Рохану столько бед. Со мною будет Йомер; он поддержит меня, если я ослабею.

– Как хотите, - сказал Гэндальф. - Арагорн, мне хотелось, чтобы ты был с нами. Остальные пусть подождут внизу.

– Нет уж, - живо отозвался Гимли, - мы с Леголасом тоже пойдем. Мы здесь единственные представители наших племен и не хотим пропустить самое интересное.

– Ну что ж, идемте, - Гэндальф улыбнулся и вместе с Теоденом начал подниматься по ступеням.

Всадники оставались в седлах и ждали по обеим сторонам лестницы, с тревогой озирая мрачную башню. Мерри и Пиппин сели на нижней ступеньке, чувствуя себя бесполезными и беззащитными.

– До ворот полмили, да еще грязь, - пробормотал Пиппин. - Лучше бы нам туда потихоньку вернуться. И зачем только мы пришли? Кто нас сюда звал?

Гэндальф остановился перед дверью Ортханка и ударил в нее жезлом. Она глухо зазвенела.

– Саруман! Саруман! - громко и повелительно крикнул он. - Выходи, Саруман!

Окно над дверью отворилось, но не сразу. В темном проеме никого не было видно.

– Кто там? - послышался оттуда голос. - Что вам нужно?

Теоден вздрогнул.

– Я знаю этот голос, - сказал он, - и проклинаю день, когда впервые внял ему.

– А ну-ка, Грима, позови своего хозяина!- крикнул Гэндальф. - И не заставляй нас ждать.

Окно захлопнулось. Прошла минута. Вдруг зазвучал другой голос, негромкий и мелодичный. В нем было непередаваемое очарование. Слышавшие этот голос редко потом вспоминали сами слова, а если все же вспоминали, то удивлялись, ибо в словах этих не было никакой силы. Но голос доставлял наслаждение. Все произносимое им казалось мудрым, со всем хотелось согласиться. Любой другой голос по сравнению с этим казался хриплым, всякие другие речи неразумными; а если кто-то осмеливался возражать, в сердцах у зачарованных слушателей вспыхивал гнев. Одного звучания этого голоса было достаточно, чтобы стать его рабом, и это колдовство жило в слушателях, даже когда они были уже далеко. Голос все шептал, приказывал, и они повиновались. Никто не мог слушать его без волнения, никто не мог противостоять его чарам. Устоять могла только твердейшая воля и устремленная мысль.