Дракон должен умереть. Книга III (СИ) - Лейпек Дин

Генри подумал об очередном настое из трав, знакомый запах снова всплыл в памяти и снова застал его врасплох. Однако они уже шли, и Джоан была впереди и потому ничего не заметила.

В дверях Джоан остановилась, подождала его и широким жестом пригласила внутрь.

— Заходи.

В сгущающихся сумерках Генри смог разглядеть, что на столах снова возвышаются какие-то стопки. Джоан уже начала ходить по кабинету, зажигая везде свечи, и он увидел, что это на сей раз были не книги, а кипы бумаг.

— Что это? — спросил он.

— Документы от Уорсингтона. О состоянии дел в королевстве, — Джоан дошла до второго стола и зажгла три свечи в тяжелом канделябре. — У тебя какие отношения с делопроизводством?

— Плохие, — честно признался Генри.

— Отлично, — серьезно кивнула Джоан. — Потому что у меня тоже. Теперь я по крайней мере не буду себя чувствовать такой идиоткой.

— Подожди, — до Генри наконец дошло. — Это и есть то, что должно привести меня в чувство?

— Именно, — невозмутимо подтвердила Джоан. — Не смотри на меня так, — добавила она и пробормотала еле слышно: — Мне уже помогло.

Она села за свой стол, сосредоточенная и серьезная, в свете свечей страшно похожая на девочку из домика Сагра, Генри смотрел на нее и вдруг почувствовал, что все органы вернулись на место и отлично работают.

— Ты права, — согласился он. — Это должно помочь.

Она улыбнулась, потом махнула рукой на второй стол.

— Устраивайся поудобнее. Здесь работы на много часов.

***

Они не договаривались об этом — но с тех пор Генри время от времени стал появляться в кабинете королевы. Иногда по делу — а иногда просто так. И кажется, именно это «просто так» было самым важным. Во всяком случае, у Генри появилось ощущение, что его пребывание в Риверейне не совсем лишено смысла.

В одном он точно выиграл — теперь ему не нужно воевать с Джоан за книги. Он мог читать и в библиотеке, и в кабинете — и второе все чаще казалось ему более предпочтительным. Время от времени Джоан отрывала его от чтения и привлекала к государственным делам разной степени важности, но порой он мог целый день напролет провести в старом потертом кресле, наблюдая за тем, что происходит в кабинете. Часто к королеве приходили Бертрам и Уорсингтон, чуть реже — другие члены Совета. Первые дни при виде Генри они слегка удивлялись, тем более когда королева недвусмысленно давала понять, что абсолютно все разговоры можно вести в присутствии лорда Теннесси. Потом удивляться перестали. Это Генри слегка насторожило.

Он никогда не интересовался придворными сплетнями, особенно когда они касались его самого — но полностью проигнорировать слухи не мог, тем более что Ленни исправно следил за тем, чтобы держать своего господина в курсе всего. Слухи, ходившие о нем с королевой, больше походили на общеизвестный факт, и предполагали именно то, чего между ними не было совсем. Генри радовался, что ему удалось восстановить былое доверие, что порой тихий летний полдень в кабинете напоминал такой же полдень в доме Сагра — а слухам, между тем, было плевать на такие тонкие материи.

И все чаще Генри думал, что и ему одного лишь доверия уже недостаточно.

Но как это изменить, не понимал. То, что всегда безотказно работало со всеми остальными женщинами — даже с умницей Кларой, на Джоан очевидно не действовало. Каждый раз, когда она смотрела на него, Генри казалось, что Джоан видит его насквозь — а что было у него внутри, на что стоило бы смотреть?

Поэтому он быстро отводил взгляд на книгу ли или документ особой государственной важности, и на хитрую усмешку Бертрама отвечал совершенно спокойной улыбкой. Баррет один раз спросил его напрямую:

— Это правда, что вы с королевой?..

— Что мы — что? — уточнил Генри.

— Ну... Ты понял, — не очень вразумительно пояснил Эдвард.

— Нет, — ответил Генри, — не понял.

Баррет только кивнул и больше вопросов не задавал, а Генри продолжил приходить в кабинет королевы — «просто так».

Иногда его так и подмывало спросить, что она думает по поводу слухов. Но Генри боялся. Ему бы очень хотелось увидеть, как она смутится и запнется, хотя бы на мгновение.

Но он знал, что этого не будет.

***

Джоан все время ела. Генри приходил где-то после завтрака — один из столов был заставлен блюдами с остатками различных яств. Но в течение дня слуги приносили все новые и новые блюда — и Джоан методично уничтожала все. Делала она это так же сосредоточенно, как и остальные дела, хотя и не отвлекаясь от своего основного занятия. Просматривая документы, архивы, справочники и трактаты, Джоан неизменно что-нибудь жевала. При этом Генри не заметил, чтобы это хоть как-то сказывалось на ее комплекции — королева оставалась такой же стройной и гибкой.

В какой-то момент, поглощая очередной кусок пирога, она заметила его внимательный взгляд.

— Что? — спросила Джоан, как обычно, слегка нетерпеливо.

— Ты все время ешь, — ответил Генри. — Это завораживает.

Джоан слегка пожала плечами и вернулась к чтению.

— Так проще, — пояснила она.

— Что проще?

— Оставаться человеком. Я ведь могу этого и не делать, — Джоан кивнула на пирог.

— Не есть?

— Не есть, не пить, не спать. Не дышать.

Генри сам невольно задержал дыхание.

— И как долго?..

Она снова пожала плечами.

— Я не проверяла. Месяц — точно. Наверное, могу и дольше.

— И тебе не становится... плохо?

Джоан долго молчала, и Генри решил было, что она решила не отвечать.

— Становится, — произнесла она наконец тихо. — Но не плохо. Я просто перестаю быть человеком. И это куда проще — не быть им. Поэтому я все время заставляю себя быть. Есть, спать. Дышать. Делать вид, что я обычный человек.

Теперь настала очередь Генри молчать. Джоан вернулась к чтению и пирогу. Он долго смотрел на нее, пытаясь понять, что видит — обычного человека? Или нет?

«Точно не обычного», — подумал Генри, а вслух сказал, слегка улыбнувшись:

— Все равно я не понимаю, как в тебя столько влезает.

Джоан тихо фыркнула, не поднимая глаз.

— Уходит в сущность дракона.

— Тогда ты его явно не докармливаешь. Он же ого-го какой.

— Ого-го, — сухо согласилась Джоан. Генри показалось, что ей не нравится говорить о драконе. Но, с другой стороны, кто-то же должен с ней об этом говорить?

— А как это работает? — спросил Генри, присев на край стола. — Когда в один момент ты — маленький человек, а в другой — огромный дракон?

На этот раз Джоан оторвалась от документа.

— Подмена настоящей сущности, — пояснила она спокойно. — Момент превращения обусловлен моим выбором — человек я или дракон. Но на самом деле существуют обе сущности, просто одна становится сначала прошедшей, а затем — будущей. Поэтому я, кстати, превращаюсь вместе со всей одеждой и прочим барахлом, — добавила Джоан.

— То есть меч, доспехи?..

— Ага.

— ...Лошадь? — таким же беспечным тоном продолжил Генри.

Джоан скептически поджала губы.

— Нет. Все-таки без лошади.

— Почему?

— Не знаю. Может, потому что у нее есть своя воля?

— Может, — согласился Генри. — А если посадить на тебя улитку, ты превратишься вместе с ней?

Джоан приподняла брови:

— А что, у улитки воли нет?

— Я что-то с трудом могу представить себе волевую улитку.

— А волевого хомячка?

— Предлагаю проверить, — предложил Генри. — Мы будем сажать на тебя разных животных и проверять, превращаются они вместе с тобой или нет.

Брови Джоан как будто спрашивали: «Ты издеваешься?»

Генри сделал убийственно серьезное лицо и произнес:

— И будешь сидеть ты — огромный могущественный дракон, а напротив тебя маленький, но гордый и волевой...

— Хомячок, — столь же серьезно кивнула Джоан.

И расхохоталась.

Сон и бессонница

Джоан соврала Генри — она давно разучилась спать.