Первая после бога (СИ) - Снежинская Катерина

Младший, судя по всему. Уж слишком удаль молодецкая из него пёрла. Руки вверх вытянул – какие там привязные ремни, вы о чём? Тут немалым кубком гордо потрясать надо. Волосы по ветру стелятся, морда мужественная и довольная, улыбка от уха до уха. Золотая чешуйчатая форма облепила анатомическое богатство, как вторая кожа. И, будто по заказу, через дымную завесу солнечные лучи прорезались, как копья. Всё черно-золото-алое великолепие вспыхнуло, засияло, даже ореол пламенеющий появился.

Тут и второй ящер выплыл – Дира не углядела, откуда, но гораздо ближе к зрителям. Чёрный, как смоль. На нём, понятно, вторая гордость империи. Тоже весь в золоте, но на этом форма иначе смотрелась, словно поглощала свет, несмотря на сияние. И куда подевалась кряжистая неповоротливость? Наоборот, на своей зверюге, почти распластавшись у него на шее, звезда выглядела гармонично, соразмерно так. Морда решительная, вперёд глядит, прищурившись, челюсть напряжённая. Ну, просто генерал на поле боя, а не спортсмен!

А на трибуны, видимо, кто-то настойкой из весёлых грибочков плеснул. Потому что вой, дерущий уши, превратился в слаженный, вполне разборчивый рёв: «Ва-рос! Ва-рос!». Этого издевательства Дира уже не выдержала, замахала руками: выключай!

– Вот! – счастливо выдохнула Анет, пряча кристалл в кулачке.

Доктор даже выяснять не стала, к чему это блаженное «Вот!» относится. В ушах у доктора звенело, а перед глазами цветные пятна вытанцовывали. Чудо, улыбаясь и не иначе как себя с Варосом – а, может, и с обоими – перед свадебным алтарём видя, кивнула.

– Диагноз ясен, – буркнула циничная Кассел, открывая дверь.

Лучше б она этого не делала. Ну кто бы мог подумать, что на пороге ординаторской стоит, гнусно усмехаясь, та самая звезда? Да любой, знающий вселенские законы подлости, способен догадаться – по-другому и не бывает.

Спасибо деве Ночи, бугай хоть не сказал ничего. Только ухмыльнулся ещё шире и потопал себе, чтоб ему провалиться.

***

Боги очень любят играть человеческими судьбами. И юмор у них специфичный. Вот жил себе спокойно некий мафиозный деятель. Да не просто какой-нибудь бык с улицы, а уважаемый товарищ. Из тех, про которых самый последний уличный мальчишка знает, что он не просто сам по себе, а настоящий Хозяин. Знать-то все знают, но за руку его не ловили уже лет так …дцать.

И вот живёт-живёт, алкоголь литрами употребляет, жирной-вредной пищей закусывает, порошками запрещёнными занюхивает, девок, не спросясь возраста, а иногда и мнения, пользует. А потом бац! Анафилактический шок, то есть, попросту, аллергия с далеко идущими последствиями. То ли рыбы экзотической попробовал, то ли любовница не теми духами облилась. А, может, и конкуренты постарались. Не то чтобы отравили, но подсунули эдакое. В общем, кто знает, как там оно было?

Но суть сей басни в чём? Как справедливо сказано: человек смертен. И что самое противное, смертен внезапно. Ну, или не совсем смертен, но на пороге стоит. И будь ты хоть трижды воротилой теневого бизнеса, а свалят тебя подлые и непонятные антитела, о существовании которых ты и не подозревал.

Вот умная, а, главное, свежая мысль!

Просто других в голову не приходит, видя, как несчастный коллега, донимаемый с одной стороны приближёнными мафиози, а с другой правоохранительными органами, мечтает чудо-пациента с рук сбыть. И рада бы помочь – врать не хорошо, но что поделать? – а нечем.

– Вы уверены, что никаких показаний к операции нет? – просяще заглядывая в глаза, уже в третий раз спросил невролог.

– Ну а смысл? – пожала плечами Кассел. – Сами знаете, тут традиционная терапия предписывает… Не мне вас учить.

– А если поменяться? – глаза за стёклами очков стали совсем щенячьими.

Поменяться – это хорошо. Если переводить с эскулапского на человеческий: «Я тебе мой геморрой – то есть, проблемного пациента – а ты мне свой». Иногда такая взаимовыручка очень помогает. Но дело в том, что меняться некем. Звезда отечественного спорта не ей принадлежит, а Шеллеру, да и рановато его пока в отделение спускать. А мелкий провокатор и так у доктора через сутки окажется. Это врач ещё счастья своего не знает. Что там мафия с полицией! Вот когда от отделения одни руины останутся…

Но радовать человека всегда надо вовремя. А пока ещё рано.

– Простите, но я действительно ничем не могу помочь, – Дира сунула руки в карманы. – Зовите, если что-то изменится. Всегда приду.

Шипение в спину: «Вот уж действительно с…» – не удивило. Ну, С, так С. Кассел не злопамятная, просто хорошей памятью обладает.

Но спокойно ей уйти не дали, следователь в коридоре нагнал – тоже ожидаемо. Полиция у палаты этого аллергика наверняка днюет и ночует, пытаясь нарыть что-нибудь эдакое. Да и инспектора Эйнера Дира приметила, когда на консультацию шла. Он, конечно, пытался выглядеть скромным и неприметным, но ничего у бедного полицейского не получалось.

Уж слишком брутален. Глаза синие, проницательные. Под ними мешки, естественно. Скулы острые, щёки впалые, небритые. Вид хищный. Даже сейчас, когда он в жёлтом халате был, у Кассел руки чесались, так хотелось на него шляпу нацепить – мягкую, с опущенными полями. И сигарету в зубы дать. Вот тогда образ был полностью завершён.

– Доктор Кассел, если не ошибаюсь? – улыбнулся инспектор.

Улыбка у него тоже на отлично: «Я простой, хороший парень. Может, правда, тугодум!».

Дира в ответ кивнула – на то он и полицейский, чтобы не ошибаться. Тем более после четырёх попыток пригласить её поужинать. Правда, в ответ улыбаться не стала, нечего на пятую человека провоцировать.

– Вы вот сейчас из этой палаты вышли? Так у меня к вам вопросик имеется! Ответите на вопросик, на маленький?

Хирург искренне не понимала, почему Эйнер решил, будто ему удаётся походить на эдакого простачка, а местами даже и дурачка. Глаза бы хоть, что ли, прятал. С другой стороны, не ей полицейского учить. Может, с кем-то и срабатывало.

– Можно, – кивнула Кассел, – и даже не маленький. Пациент мне ничего не говорил, передать или принести не просил. Он, вообще, общаться не способен. И вас никто обманывать не собирался. Кома – она и у эльфов кома. Никаких прогнозов я не дам, потому что голова – предмет тёмный, исследованию не подлежащий. Как дева Луна даст, так и будет.

– А откуда вы знаете, что я спросить хотел, милая девушка? – хитровато прищурился следователь.

Ну, просто крестьянин, телушку торгующий! А без шляпы всё равно не то.

– Просто потому, что я в больнице экстренной хирургии больше десяти лет работаю? – хмыкнула Дира, развеселившись на пустом месте. – Ведь как санитаркой сюда устроилась, так никуда и не уходила. И с полицией наобщаться успела.

– А когда санитаркой-то устраивались, украшение уже носили?

Эйнер проворно сцапал Кассел за запястье, задрав рукав. Тонкий медный браслет, исчерченный паутинкой рун, масляно и недовольно блеснул в свете драконовых ламп – под халатом ему нравилось больше.

– Нет, – Дира, не торопясь, высвободила руку, – и вы прекрасно об этом знаете. Следующий маленький вопросик будет о том, в курсе ли моё руководство? В курсе. Прямого запрета на работу врача с ограниченным магическим потенциалом нет. Тех воздействий, которые мне позволены в рамках допуска, для операций хватает.

– Не сердитесь на меня! – опять улыбнулся Эйнер.

По-настоящему улыбнулся, не претворяясь – эдак кривовато, устало. И став раза в три брутальнее. Ему свободного времени побольше, мигом бы личную жизнь устроил. А то вон, рубашка мятая.

– Да я и не сержусь, – заверила его Кассел. – Вы свою работу выполняете, я свою. Главное, что все при деле.

– И сообщать, если что интересное случится, не станете?

– Не стану.

– Ужинать не пойдёте?

– Не пойду, – кивнула Дира.

– А замуж?

– И замуж не пойду, – доктор подцепила сыщика под локоть, ненавязчиво увлекая его к выходу на лестницу. – Вы только представьте, что это за семья будет. Вас сутками нет, меня тоже.