Путь кама (СИ) - Королькова Екатерина Викторовна

Под пологом их встретил грозный толстяк в шубе на голое тело и с пучком зелени в тонких косицах. Указав на дубовый стол у холщевой стены, он двинулся к полевой кухне.

Когда грузное тело скрылось за пологом, мальчики сели поближе к Безыму и вопросительно посмотрели на старика. Вопросы о вечере кружили в воздухе, подобно комарам.

— Каждый год с восходом первой осенней луны на Ольхон прибывают избранные. Это те, кто почуял зов предков. Те, кого избрал Нижний мир. Из них-то и собирается Сургуль. Чтобы получить благословение и представить богам и духам молодое поколение, шаманы всех миров собираются на Великое камлание. Сегодня именно такой день.

В ком из вас есть белые корни и кто может чаровать добрыми силами, становится учеником Тимучина и преклоняется только светлым богам, а кто ведом предками белыми и черными, тот именуется тэшэ и может орудовать силой Верхнего и Нижнего мира вперемежку. Слабые же…

Безым резко умолк и посмотрел за спины парней.

Над ними возвышался плосколицый Тимур с морковной попкой, торчащей изо рта. Шаманский повар перевалился через огромный живот, уперся локтями в стол и внимательно слушал немногословного друга, перестав на время жевать сладкий корешок.

— Слабые же, — повторил старик последнюю фразу и потянул на себя тарелку с картошкой, — потеряют осколки души и примут смерть от демонов, либо от тэнгри.

Ухмыльнувшись, он поднял взгляд на детей. По его разумению, они должны были испугаться, застучать зубами и побледнеть, однако попытки навести ужаса не увенчались успехом.

Трио совсем не слушало окончание речи, поэтому ничуть не струсило. Внимание парней поглотила маска: костяной нарост, который спаситель не снимал ни на секунду с первого дня знакомства, до сих пор было на лице.

Как только Безым положил правую руку на чашу с едой, ученики уставились в белый овал и затаили дыхание. Пальцы поддели кончик псевдо-подбородка, и легкая накладка без труда слетела с живой плоти. Из-под густых бровей и складок век на ребят посмотрели два карих глаза. Над густыми рыжими волнами бороды расплылась довольная ухмылка.

— Чегой-то рот раззявили? Як привидение заметили, — сдерживая смех, бросил мужчина. Мелкие морщины разошлись по лицу глубокими бороздами.

Ник первым пришел в себя, толкнул друзей, чтобы отвлечь от ротозейства. Тайна разгадана, и терять время на пустую болтовню и переглядки он не желал.

Как только Тимур притащил на импровизированном подносе три глубокие плошки ухи, все принялись за угощение. Блюдо оказалось наваристым, ароматным, с крупными кусками рыбы и картофеля. Акаю досталась икра, которую он съел со скоростью света.

— Будешь? — спросил он Макса, с неохотой ковыряющего второй рыбный кусок.

Тот отрицательно качнул головой и отдал остатки товарищу.

Кухарь присел к ним за стол и попросил Безыма рассказать юнцам об обряде. Все таки дело предстояло серьезное, и идти в юрту на камлание неподготовленными сулило много бед. Особенно для них, опытных камов, это могло вылиться в наказаниях и всякого рода отречениях от богов.

Прежде того, как старик открыл рот, Тимур поднял указательный палец вверх и дал дельный совет.

— Не страшай молодежь. В кои-то веки новая кровь явилась, а ты сразу о смертях и гробицах. Лучше о прекрасноте эжинов поведай, — сказал он и подмигнул Максу.

— Это кто? — спросил Акай.

— Знамо всякому баксу с древних времен: эжины — боги помельче тэнгри, прислужники энтовых бессмертных и верные соратники шамановых душ.

Парни одновременно грянули:

— О-о-о! — затем повернулись к наставнику, чтобы выслушать его длинную, но важную речь о небожителях.

Пока три мальчика разбирались в небесной иерархии под чутким руководством Безыма, глава ордена Путь и по совместительству великий кам устало поднялся с ковра и, пошатнувшись от усталости, оперся о костяную трость.

Ночь прошла несладко. С вечера и до утра старый Тимучин камлал. В Доме предков собрались сотни душ, и каждая из них рьяно протестовала. Вопросы сыпались со всех сторон: «Кто они? Откуда? А как же благословение? Что будет дальше?».

Старик молчал. Он не ведал будущего и не знал, что будет после инициации. Он даже не понимал, как сможет соврать братьям. И только один дух принял его сторону и, верный себе, поддержал.

Асай Оциола выступил из призрачной армии, медленно приблизился к ученику и, взяв за руку, тихо прошептал:

— Мы не властны над судьбой, мой друг. Нас ведет провидение. Да будет так, как возжелали небеса. Ибо без них не родится ни один шаман.

Тимучина заволокло светом и теплом. Он успокоился. Когда рядом стоял товарищ, сердце набиралось невиданной храбрости, а внутренняя сила возрастала настолько, что заставляла остальных верить его словам.

— Эжины и хан доверяют мне, — наконец, сказал глава бессмертным собеседникам.

Из его тела проступил образ оленя, который встряхнул ветвистыми рогами и грозно фыркнул.

Духи умолкли. Сквозь сизый туман, повисший в каменном храме, вспыхнули лунными бликами их идолы и постепенно угасли.

— На тебе их будущие смерти, белый чародей, — бросил предок-дракон, гордо вскочил на постамент своего истукана и растворился в нем, словно сахарный сироп в крепком чае. За ним последовали другие.

Когда Тимучин вышел из затхлого помещения и вдохнул свежесть утра, смурное настроение вмиг рассеялось. Чтобы ни шептали предки, верность Асаю не могла сбить старого кама с пути.

Путь был широк. Путь был открыт.

С наступлением сумерек Путь заголосил древними песнями и ударами кожаных барабанов. Камы, как это было сотни раз до, собрались под куполом центральной юрты, рассчитанной на небольшой народец в сотню голов, надели маски, обрядовую одежду и стали ждать.

Три юных кама в звероподобном облике с бубнами в руках вошли в зал.

На небе уже сияла полная луна Ольхона, мерцали тринадцать звезд.

Максим, которого друзья толкнули вперед, робко осмотрелся.

На стенах полусферы переливались свежие рисунки зверей, духов с рогами и клыкастыми мордами, созвездия далеких галактик. В центре зияла дыра, из которой наружу тянулась дорожка дыма от костра. По краям юрты разместились два яруса деревянных помостов и десятки неимоверно огромных барабанов.

— Красотища, — изрек пухлый японский мальчик и прошел вперед.

Удар бубнов прогремел и впитался мягкой тканью импровизированный стен так быстро, что мальчишки не успели испугаться, лишь украдкой переглянулись и сделали несколько шагов к центральной арене.

Максим провел взглядом по нижним помостам и понял, что здесь стоят самые опытные шаманы. На их лицах маски животных, а на седых головах шапки с торчащими рогами. В трясущихся от опыта руках шаманы и нагвали держат выцветшие от времени бубны, из которых извлекаются звуки камлания. Двойники звучат стройно и мощно, распаляют магию костра и сердца остальных.

На ступенях выше стоят молодые шаманы и ученики. Самые крупные и сильные из них стучат в натянутые кожаные мембраны барабанов высотой с человека, чтобы помочь старшим в их священных действах. Юные же извлекают мелодичное посвистывание из самодельных флейт. Где-то за деревянным амфитеатром гудят ученические жуки-варганы.

Шаманский вечер был почти в разгаре.

— Хватит мух ловить, — толкнул Макса Ник, и они двинулись дальше.

Стоило троице ступить в центральный круг камлания, где, словно отражение в воде, были выведены тринадцать звезд Ольхона, как на месте самой яркой из них затрещал жадный до поленьев костер.

В нем многие века вспыхивали и сгорали жизни шаманов, в нем рождалась надежда и погибала радость. В нем заключалась вся сила, бессмертие богов. И рядом с этой неимоверной силой грелся Тимучин, любимец тэнгри, белый шаман Срединных миров всех Вселенных.

Парни закрыли глаза. Услышав грозное «бум», исходившее от бубна старца, они одновременно сжали рукояти колотушек и ударили в мембраны своих двойников. Вибрация волной прокатилась по юрте. Ее подхватили братья-камы и, соблюдая общий ритм, оживили своих помощников мощными ударами.