Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Гудящий размашистый удар. Оба всадника вылетают из седел, падают замертво. Из-под разрубленных доспехов обильно течет и льется красное.
Следующий конный остландец…
Подставленный под копейный наконечник клинок легко разрубает толстое древко. И – замирает, застывает на краткий, наикратчайший миг. Острие длинного меча опущено и смотрит вперед. А затем, почти сразу – резкий выпад навстречу скачущему противнику.
Всадник с обломком копья в руке напарывается на заточенную сталь. Падает с седла. С седлом вместе, с опутанными ремнями и взметающимися, подобно диковинным крыльям дильжами. Меч голема обрушивается сверху вниз, добивая. И не спасают прочные турнирные латы. Ибо от такого не спасут даже они.
Новый противник. Слева. Спешит, покуда тяжелый меч не поднят вновь. И – успевает. Почти. Копье направлено в левую руку голема. Но копье не попадает в подвижную конечность. Только слегка скользит по шипастому налокотнику. Рука же…
Стальная рука – безоружная, однако сама по себе являющаяся грозным оружием – попросту вырывает, сдергивает рыцаря с седла. Бросает на землю. Голем наваливается всем своим весом сверху, сжимает пальцы, вминает защитный подбородник в горло противнику. Обезглавливает – не острым металлом, но чудовищным давлением. Отрывает голову.
И – еще один остландский рыцарь. Уже справа. Тоже наскакивает, налетает на согбенную груду железа, не теряя ни секунды, ни полсекунды, в полной мере используя благоприятный момент. Разогнуться, размахнуться для верхнего удара у голема времени нет. А потому он просто рубит мечом понизу. Падает конь с отсеченными ногами. Всеми четырьмя. Беспомощно и нелепо катится по земле всадник. Но длинный клинок дотягивается и до него.
Очередная пара нападающих. Еще два напрасно сломанных копья. И вновь голем рубит мечом и цепляет пальцами-крюками. Меч половинит остландского барона. Пальцы хватают графскую руку. Барон разваливается надвое. Рука графа отделяется от тела.
Крики, лошадиное ржание, звон металла, грохот падающих тел.
А голем уже поднимается с колена, встает на ноги и шагает по ристалищу навстречу… Быстро идет навстречу… Бежит, громыхая железом, навстречу… Оставшимся навстречу…
Запоздалым, отставшим рыцарям навстречу.
Скачущим навстречу своей неминуемой смерти.
Если кто и испугался, если кто и пожелал остановиться – теперь уже поздно. Разогнанные для копейной сшибки кони не останавливаются сразу. Пока не столкнутся с врагом – не останавливаются. И взявший разбег противник – вот он уже, совсем рядом. И свернуть в огороженном ристалищном коридоре, проскочить стороной, уйти от длинного меча в длинной руке нет никакой возможности.
Ни малейшей.
Меч голема снова и снова описывал смертоносные дуги, и фонтаны крови брызгали аж за ристалищную ограду. Только последнему из остландских поединщиков – графу Альберту Клихштейну удалось-таки, бросив копье, осадить коня. С пронзительным ржанием обезумевший жеребец вскинулся на дыбы перед големом, переступающим через трупы и куски трупов, через умерших и умирающих.
Впрочем, это не спасло Клихштейна. Острие вражеского меча все же достало… Сначала открытое брюхо графского коня, а после – уже на земле – и самого Альберта.
Потом пришел черед поверженных, но еще живых, немногих уцелевших в бойне рыцарей. Раненых, искалеченных, оглушенных, сбитых с коней… Тех, кто еще шевелился. Голем добивал каждого – быстро и методично. И изящной мезирикордии [9] для этого ему не требовалось. Победитель использовал свой громадный меч, действуя им со сноровкой мясника и несуетливостью потомственного раздельщика туш.
Только вылетевший за ограждения Дипольд Гейнский почему-то не привлекал внимания голема. Впрочем, пфальцграф по-прежнему не подавал признаков жизни и не представлял опасности для чужаков из Верхней Марки.
ГЛАВА 13
Залитое кровью ристалище являло собой границу. На той стороне турнирного поля Рудольф Нидербургский видел торжествующих оберландцев во главе с Чернокнижником. И уже не важно было, что воинов у маркграфа так мало. Важно, что под знаменем с серебряной змеей выступил неуязвимый, непобедимый, несокрушимый стальной голем. Великан не из плоти и крови, а из металла и черных колдовских токов. Тот самый великан, что вершит сейчас кровавое дело на кровавой ристалищной границе. Довершает…
С другой стороны ристалища, у зрительских трибун, теснились обескураженные, растерянные, напуганные хозяева турнира. Не участвовавшие в турнире бездоспешные нидербургские рыцари. Бледные как снег стражники. Пешие ландскнехты. Конные рейтары, больше не пытавшиеся отрезать оберландцам путь к отступлению, а, напротив, сами отступившие за турнирное поле. Первая и единственная сотня! Больше из-за городских стен никто на подмогу своему бургграфу не спешил. Город трусливо закрывал ворота.
Правда, к нидербургским воинам уже присоединились оруженосцы и слуги изрубленных остландских рыцарей. Да еще вон в сторонке – десяток оцепеневших стрелков-арбалетчиков.
Арбалетчиков?!
Арбалетчиков!
Рудольф встрепенулся. Как же он мог забыть о своих бравых стрелках?! Самострелы-то в их руках по-прежнему взведены. И притом не абы какие самострелы. Большие, массивные армбрусты, со стальной дугой лука, с крепкой тетивой, натянуть которую возможно лишь при помощи тугого реечного ворота или мощного рычага «козьей ноги». Такие арбалеты способны пробить любой доспех. Любой обычный доспех. И быть может… И может быть…
Это была последняя надежда.
Бургграф Рудольф Нидербургский встретился взглядом с начальником десятка стрелков. Глаза десятника-цейнерманна выражали страх и готовность. Страх, потому что глаза эти видели то же, что видели глаза бургграфа. Готовность – потому что страх…
Во взглядах прочих арбалетчиков тоже читался страх на грани панического ужаса. И тоже готовность. Готовность обреченных. Готовность сделать хоть что-нибудь, хотя бы попытаться сделать… Лишь бы избавиться от этого липкого, сковывающего члены страха.
Бургграф молча и почти незаметно кивнул.
Краткий приказ цейнерманна тоже был слышен едва-едва. Десятник отдавал команду хриплым шепотом… Однако те, кому следовало, расслышали. Почувствовали. Прочли по пересохшим губам.
Арбалеты поднялись.
Звонкие щелчки армбрустов прозвучали громче сказанных слов. Тяжелые стрелы срывались с массивных лож.
Одна,
вторая,
третья…
Единого залпа все же не получилось. Арбалетчики не смогли разом стряхнуть оцепенение страха и одновременно прижать спусковые скобы.
…четвертая,
пятая,
шестая…
Руки стрелков дрожали, но сейчас это не имело большого значения: мишень была близко, мишень была большой. Захочешь – не промахнешься.
Мишенью являлся голем, закончивший уже свою кровавую работу. Голем стоял неподвижно, спиной к стрелкам, видимо, ожидая от своего создателя и господина дальнейших распоряжений. А бить грозного врага в спину всегда проще и безопаснее. Это известно любому стрелку.
Увы, зловещая фигура стального человека… нечеловека… сзади оказалась столь же неуязвимой для арбалетных стрел, как и спереди – для таранных копейных ударов. Массивные и толстые короткие болты армбрустов даже не опрокинули гиганта.
Металл звенел о металл. Болты били вразнобой:
в торс,
в шею,
в голову,
в поясницу,
в плечо,
в руку стального голема.
Звяк, звяк, звяк, звяк, звяк, звяк…
Тяжелые бронебойные болты отскакивали, лишь слегка оцарапав броню, скользили, отлетали, отклоненные… Вверх. Вниз. В сторону – далеко за ристалище.
– Не туда! – бургграф повернул искаженное лицо к арбалетчикам. Чувства смешались, и Рудольф Нидербургский кричал сейчас от гнева и страха. – Не в того! Маркграф! Магиер!
Раз уж нельзя остановить голема, следовало хотя бы избавиться от тех, кто отдает ему приказы! Пока эта машина смерти не получила новой команды.
