Берегиня Иансы - Ефиминюк Марина Владимировна

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75

– Это было давно, – пожал плечами Савков. – Настолько давно, что я этого даже не помню. Политика – хитрая вещь, вчерашние враги легко становятся друзьями. Ваш сумасшедший граф со своими шайками напал на крупные города Окии. Что ж, мы ответим – сожжем вашу ненаглядную Иансу.

– Ты сначала найди Иансу.

– Денис знает, где она, – нетерпеливо перебил он.

– Но ведь Денис сейчас у нас, – расплылась я в улыбке. – И не надо мне грозить. Как сказал твой новый лучший друг Давидыв, я глупая маленькая идиотка, запутавшаяся в большой игре королей. Просто меня снова поймали.

– Стража! – неожиданно гаркнул Николай, не спуская с меня пронзительного взгляда.

Дверь моментально отворилась. В комнатенку, тяжело пыхтя, ввалился Глава Стражьего предела, за его спиной несмело топтались два охранника.

– Увести! – кивнул на меня Савков и, натягивая перчатки, быстро встал.

– Чего к полу приросли?! – заголосил Главный, подгоняя молодчиков. – Забирайте девку! Немедленно!

– Я не сказал «девку», Архип Матвеевич! – холодно отозвался Николай, потом вынудил меня подняться со стула, сжав руку чуть повыше локтя.

– Ну… да… – опять сконфузился Главный и неловко откашлялся. – Уведите госпожу… в ее спаль… камеру.

– Наташа, если решишь признаться, то просто позови меня. – Савков проникновенно заглянул мне в глаза. – Просто позови.

– Спасибо, мой спаситель, – криво усмехнулась я, вырываясь. – Я всенепременно позову тебя, когда буду стоять на виселице.

– Глупая маленькая идиотка, – хмыкнул он, отчего-то довольно улыбаясь. – Ведь ты ни капли не изменилась. Видать, жизнь не набила тебе шишек.

– Набила. Одну. Чуть больше года назад. Да такую, что до сих пор ноет, – зло отозвалась я.

Потом меня закрыли в крохотной камере-клетке, здесь же, при конторе Стражьего предела. Ее холодные каменные стены истекали ледяной влагой, сбегающей, как струйки пота, от самого потолка до грязных плит пола. В углу зияла дыра для естественных нужд, невыносимо воняющая нечистотами и заглушающая даже запах жасмина от магии, окутывающей прутья. Вместо ложа имелся грязный соломенный тюфяк, переживший ни одно поколение арестантов. К крюку в стене была прикреплена цепь, к ее концу приковали медный кувшин с вонючей зеленоватой водой. Пить хотелось невыносимо, но отведать здешней водицы отчего-то не тянуло. Соня тихо поскуливала в соседней клетке, окончательно измученная диметрилом. В голову приходила шальная мысль, что до рассвета ведьма не доживет – камень, перекрывающий любую магию, убивал колдунов и посильнее нее.

Наручники мне сняли, подозреваю, по велению Савкова, услужил друг разлюбезный по старой памяти. И теперь я со страхом наблюдала, как будто бы живой браслет, поблескивая зеленоватой дымкой, медленно уменьшает диаметр, все сильнее и сильнее сжимая запястье. Уверена, Лопатов-Пяткин специально затягивает поводок, чтобы не забыла о нашем договоре и помалкивала, когда следует.

Я поскребла зачесавшуюся ногу и задрала штанину, заметив красный волдырь от укуса клопа. Великолепно! Такой маленький тюфяк, что с блохами нам не поместиться. Поднявшись, я подошла к прутьям, окутанным магическим разрядом, и вдохнула привычный запах жасмина. Голова гудела от мыслей.

Колдуны. От них одни несчастья. Савков. Не думала, что мы когда-нибудь еще увидимся. Окия, какая же ты огромная, а, оказывается, оглянуться некуда!

В душе пышным цветом распускалась новая обида. Возможно, мы и не расстались друзьями, но после страстного признания в любви во время последней нашей встречи я рассчитывала на его понимание. Только Николай, не задумываясь, посадил меня в клетку под арест, уверенный в моем приговоре к смертной казни.

Я попала в незавидное положение, и исход меня тоже ждал нерадостный. Теперь я точно знала, что с Лопатовым-Пяткиным мы на одном берегу. Если бы Авдей, старый хрыч, прости, Господи, мое сквернословие, заблокировал удар стражей и не позволил меня обездвижить, то не попала бы я сюда. Видно, на меня сил не хватило, сам, поди, едва ноги унес. Ну что ж, придется ему потесниться на теплом местечке рядом с Василием. Осталось только избавиться от старика. Как говорила моя незабвенная мамаша, доверять колдуну – все равно что греть гадюку в кармане. Вот уж не поспоришь. Когда я уберу его с дороги, то никто не помешает нам с графом дружить против Савкова и Давидыва. А уж слова я как-нибудь подберу.

В карцере стояла тишина, разбавляемая лишь сиплым дыханием Сони в соседней камере да редкими шагами стражей по узкому тюремному коридору.

Одуряющий животный вой налетел неожиданно, он будто вторгся в каменный мешок вместе с разбитым стеклом и сыплющимися острыми осколками, заполнил все вокруг, оглушая, волной ударил в голову. Пол дрогнул, уходя из-под ног, стены зашлись в нервной дрожи. Меня отбросило. Откуда-то издалека доносился тоненький жалостливый визг ведьмы. Решетки внезапно согнулись дугой, а потом, заскрежетав, вернули прежний вид. Тряска усиливалась как по спирали, и меня невесомой букашкой бросало из стороны в сторону. Сверху сыпались раздробленные камни, в воздухе повисло удушающее облако пыли. Стоял жуткий грохот, заглушающий даже звериный вой за трясущимися стенами. На меня посыпались мелкие камни, особенно большой осколок с размаху саданул по плечу. От боли я вскрикнула и тут же сильно закашлялась.

Стена карцера, выходящая на вымощенную площадь, обрушилась, и через проем был виден бушующий пожар, охвативший соседнее здание городского казначейства. Едкий дым тянулся в мою темницу, удушая и заставляя слезиться глаза. Из последних сил я поднялась на ноги и кинулась к свободе, пахнущей гарью и заполненной драконьим воем.

– Она уходит! – донесся испуганный крик.

Уже неловко перепрыгивая расколотые камни стены, я оглянулась. Рядом с моей клеткой метались стражи. Бешено жестикулируя, они старались снять с решетки магический заряд. Но из-за тряски в заговоренном замке слетела какая-то пружинка, и любой, кто пытался вставить в замочную скважину ключ, получал приличный разряд по пальцам.

Среди прочих через сизую дымку я увидала и перекошенное лицо Савкова, уже отдающего приказ своим остолопам не пытаться выломать прутья, а постараться поймать меня на улице. Прежде чем убраться из карцера, я послала ему воздушный поцелуй и припустила по разгромленным улицам к выездной площади, где высились стены Первостепенного храма.

В городе творилось страшное: площади и проспекты наводнила испуганная бурлящая толпа. Через людские вопли и гвалт прорезались резкие обрывочные выкрики военных, пытавшихся придать хаосу видимость порядка. Вокруг все горело и рушилось: что не разнесли драконы и Хранители, то разобрали на кирпичики обнаглевшие, не страшившиеся кары мародеры. В торговых лавках били стекла, выламывали двери. Тащили все, что возможно унести.

Колокола били тревожный набат. Стоило одному суматошному кличу успокоиться, как в какой-нибудь низенькой колоколенке нервно дергали за веревки, и снова разносился перезвон, подхватываемый другими звонарями. Так шавки в ночной деревне поддерживают общий визгливый лай, услыхав протяжную волчью песню.

Растолкав локтями плотную стену народа, я выбралась в полупустой неосвещенный переулок. Где-то за особняком, покинутым своими хозяевами, раздался скрежет, а потом улицу накрыл мощный истошный визг толпы, разбавленный колокольным звоном. Мои волосы тронул теплый ветерок, и впереди, как сухой уголь, вспыхнула перевернутая телега. От мощной ударной волны огненного шара она подлетела на пару саженей. Я нагнулась, закрывая голову, а потом глянула вверх, ожидая увидеть в отблесках пламени огромное крылатое чудовище. Пустое небо, словно в насмешку над царящими на земле суматохой и ужасом, было заполнено несметным количеством желтых блестящих глазков, но рванул порыв ветра – и все заволокло серым облаком гари.

Я бежала, задыхаясь и не чувствуя усталости. На площади перед Первостепенным храмом было безлюдно. Мои шаги разлетались в странной угнетающей тишине, усиливаясь звенящим эхом. Проезд был абсолютно пуст, это обстоятельство показалось мне неправильным и противоестественным. Я сделала еще три неуверенных шага и остановилась. От пылающей телеги ввысь уходил столб дыма. Въезд перекрывала брошенная подвода. Оставленные открытыми купеческие лавчонки пялились безжизненными темными окнами. По площади были раскиданы картофель и раздавленные убегающими людьми пирожки. Лоток, сломанный, без продавца, валялся тут же.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75