Ночь Охотника - Сальваторе Роберт Энтони

– А может быть, он снова разгневал Паучью Королеву, отсюда и вопль боли, с которого началось твое недавнее путешествие.

– В сердце и душе отступник Дзирт До’Урден снова предал Госпожу Ллос.

«Как в тот день, когда До’Урден убил тебя», – подумал Громф, но вслух ничего не сказал, хотя это не имело значения, понял он: по его ухмылке Квентл наверняка догадалась о его мыслях.

– Миликки выиграла эту незначительную битву за сердце Дзирта До’Урдена. – Произнося эти слова, Громф кивнул, отведя взгляд от лица сестры. Сейчас он смотрел в прошлое, пытаясь понять, как на подобную новость отреагировала бы их мать. Интересно, дотягивает ли Квентл до этого стандарта, подумалось ему.

– Следует ли мне отправиться и уничтожить отступника До’Урдена? – спросил архимаг.

Мать Квентл уставилась на него с недоверием, почти с жалостью, и Громф получил свой ответ. Пожиратель разума дал ей очень и очень многое! Потому что, естественно, это и был верный ответ, ответ, который дал бы и сам Громф, и Ивоннель; ответ, который нужен был Ллос от Матери Квентл, правительницы Города Пауков.

Если бы мелко мыслящая Квентл получила бы эти сведения относительно источника гнева Госпожи Ллос до встречи с иллитидом, она уже отправила бы Громфа и дюжину других убийц с заданием уничтожить жалкого еретика из Дома До’Урден. Это бесполезное предприятие ничего не дало бы, кроме нескольких мгновений мстительной радости, и вскоре радость улетучилась бы при мысли о том, что отступник теперь со своей богиней, и эта богиня – не Ллос, и что Ллос не удовлетворена… ведь богиня никогда не может удовлетвориться такой простой вещью, как смерть врага.

– Пронзить его сердце мечом легко, – заявила Мать Квентл. – Богиня желает обратить его сердце на свою сторону.

– И все же богиня не смогла забрать его сердце.

Квентл улыбнулась снова – пет, Громф понял, что больше не может думать о ней как о Квентл. Мать Квентл улыбалась, и это была ужасная, злая, восхитительная, вдохновляющая улыбка.

– То, что мы не можем забрать, мы разбиваем, – спокойно заметила Мать Квентл.

Да, размышлял Громф, он сам, добровольно, снова опустился до второстепенного статуса, и не только в официальном смысле. Все годы, что он обучал Минолин Фей, свою ученицу в искусстве интриги, свою марионетку в планах одержать верх над безмозглой сестрой и свою любовницу, наконец, – все это, скорее всего, теперь станет понятно Квентл, которая теперь мыслила подобно Ивоннель.

«Ивоннель Вечной», – вспомнил Громф прозвище, которым часто называли его могущественную мать и которое показалось такой жестокой шуткой, когда топор короля дворфов раскроил старый череп Ивоннель, покрытый увядшей плотью. Однако, в конце концов, возможно, что это было не просто прозвищем. Возможно, после работы извивавшихся щупалец Мефила «вечность» стала подходящим эпитетом.

И Громф только что наделил свою сестру этим «вечным» прозрением.

Потому что этого потребовала от него Госпожа Ллос.

Да будет так.

– Завтра состоится праздник Основания, – произнесла Мать Квентл.

Громф в первое мгновение уставился на нее, не веря своим ушам; затем он напомнил себе о том, что перед ним сидит не совсем прежняя Квентл. В мозгу его зародилось подозрение. Ведь члены Дома Бэнр всегда относились к этому празднику с неприкрытым презрением и даже цинизмом. Двадцатый день месяца чес, третьего месяца года, считался днем основания Мензоберранзана, и в этот день напряженная обстановка в городе несколько ослабевала, словно все испускали вздох облегчения. Ворота Домов охранялись не так тщательно, иногда даже отворялись, чтобы каждый мог войти; известно было, что иногда сама Ллос в виде аватара появлялась в городе, и это означало величайшую милость для всех жителей.

Для Дома Бэнр, который стоял гораздо ближе к богине и которому было что терять, если бы они открыли ворота, праздник Основания являлся в дни правления Ивоннель (годы Мечей, как их называли в Мензоберранзане) простой формальностью. О нем редко упоминали, относились к нему свысока, и члены Дома пользовались им – обычно с помощью шпионов Бреган Д’эрг – для сбора информации о слабостях и приемах обороны других благородных Домов.

– Мать Биртин Фей прислала… – Мать Квентл смолкла и издала злобный смешок, затем поправилась: – Мать Биртин пришлет нам исключительно любезное приглашение отобедать в ее достойном доме, и мы, разумеется, примем это приглашение, как это принято в день Основания.

– Мы отправимся в Нарбонделлин? – с нескрываемым сарказмом переспросил Громф, имея в виду район богатых особняков, театров и арен, где находились резиденции двух из восьми правящих Домов Мензоберранзана. Хотя Нарбонделлин и являлся довольно престижным районом в Городе Пауков, и сам Громф часто наведывался туда, до сих пор аристократы Дома Бэнр в полном составе редко покидали Ку’элларз’орл, самую роскошную часть города. Покидали только в тех случаях, когда отправлялись на войну. Традиции праздника Основания требовали, чтобы в знак единения в этот день обедали вместе Дома, не имевшие союзников. Но Дом Бэнр обычно приглашал к себе Верховную Мать Мез’Баррис и представителей Второго Дома, Баррисон Дел’Армго, или сам отправлялся к ним в гости.

– Я жду приглашения Матери Биртин, – хищно произнесла Мать Квентл, и злобная ухмылка теперь была явно адресована Громфу. После этого она поднялась и вышла, оставив старого мага в немалой тревоге.

Речь шла о Доме Фей-Бранш, Шестом Доме Мензоберранзана, к которому принадлежала и Минолин.

«Зачем Квентл – Мать Бэнр – устроила это, – размышлял Громф, – и еще, интересно, каким образом?»

Она была одной из старейших жительниц Мензоберранзана и одной из верховных матерей, дольше всех занимавших этот пост, несмотря на то, что ее Дом, Баррисон Дел’Армго, был вторым из самых младших великих Домов города: он образовался всего лишь восемьсот лет назад. Под ее руководством Дом Баррисон Дел’Армго быстро возвысился и достиг предпоследнего места в городской иерархии. Всего лишь четверть тысячелетия назад малоизвестный Дом находился на уровне сорок седьмого Дома Мензоберранзана, о нем почти никто не знал, и власти города практически не принимали его во внимание. Подъем до шестнадцатого места, однако, заинтересовал их, и когда верховные матери Правящего Совета соизволили наконец присмотреться к повадкам и потенциалу Дома Армго, стало совершенно очевидно, что Мез’Баррис недолго осталось наблюдать за Правящим Советом издалека.

Мез’Баррис нашла свою нишу. Другие Дома соревновались за благосклонность Ллос, сооружая часовни и обучая жриц, но Мать Мез’Баррис вела семью но иному пути. Дом Баррисон Дел’Армго был известен искусством своих магов, как и их главные соперники, Ксорларрины; но более того – из этого Дома происходили величайшие воины Мензоберранзана. Каждый год в ряды Мили-Магтир, военной академии дроу. вступал целый отряд будущих солдат Армго.

Тысяча солдат Баррисон Дел’Армго образовывала костяк военного гарнизона города и обеспечивала Мез’Баррис прочную власть, не подверженную капризам непостоянного божества или колдовству враждебных магов.

А теперь дела шли еще интереснее. Мать Мез’Баррис отлично знала о растущей нестабильности в единственном Доме, который отделял ее от вершины власти в Мензоберранзане – в Доме Бэнр.

– Они вышагивают с таким видом, словно весь город должен стоять и пялиться на них с благоговением, разинув рот, – сказала верховная жрица Таайруль своей матери, когда они вдвоем наблюдали за процессией Дома Бэнр с укромного балкона их обширной резиденции. Члены Дома Баррисон Дел’Армго совсем недавно переехали в Ку’элларз’орл из прежнего комплекса, расположенного в Нарбонделлине, и поэтому их жилище намного уступало в великолепии, удобстве и даже размерах огромному дому семьи Бэнр.

– Это же Бэнры, – заметил Малагдорл, старший сын и мастер оружия Баррисон Дел’Армго. – Пусть жители Мензоберранзана взирают на них с благоговейным ужасом – уже скоро мы сами будем ловить на себе эти восхищенные взгляды.