Бездомный главнокомандующий (СИ) - Овская Алина

— Сегодня для вас наступил знаменательный день. Я хочу поздравить вас с отличным окончанием вашей учёбы. Теперь вы все трое, как я и обещал, признанные воины. По складу характера и предпочтениям, вы разные. По уровню владения Ци, почти идентичны. По направленности вашего воинского мастерства, тоже. Разница в этих ваших навыках настолько мала, что ею можно пренебречь. Но тем не менее.

Каждого из вас ждёт в будущем своя дорога. Чен, как я тебе уже говорил, ты в недалёком будущем станешь Признанным воином — целителем. Анг Ли, тебя ждёт стезя командира. Ибо ты, как никто другой умеешь сплотить людей, убедить в своей правоте и повести за собой, можешь разработать наиболее стратегически удобные варианты их расположения в наивыгоднейшем месте на поле боя, повернув этим ход оного так, чтобы непременно привести их к победе. Ну а тебя Вонг, с твоими способностями всё чётко распланировать и достать буквально всё почти-что из ниоткуда, ждёт роль его бессменного и преданного помощника.

Глава двадцать вторая

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Чем хороши выходные, так это тем, что тебе никуда не нужно спешить. Не торопясь я позавтракала. Не торопясь сделала в доме уборку. Так же неспешно сходила и набрала в супермаркете продуктов на следующую неделю. Неспешно оделась потеплее и (увы, но это тоже необходимо было сделать — обещала) собралась и

поехала к маме.

А всё из-за того, что я ещё на прошлой неделе, правда, после её многочисленных напоминаний, пообещала ей, что непременно приеду к ней сегодня. Прежде взяв с неё тоже клятвенное обещание, что она хотя бы на этот день оставит свои матримониальные планы и не станет знакомить меня с очередным племянником одной из её подруг или знакомых. Слава Богу, сыновья у них у всех уже женаты.

И зачем, спрашивается, она мне клялась? В её уютной гостиной, сидело и чинно попивало чай «нечто». Именно нечто, и никак иначе. С кучей толи дрэдов, толи африканских косичек на голове. С пирсингом в носу и на брови. Причём бровь у этого «нечто» была проколота аж два раза. Радостно подскочив, моя сводница защебетала.

Доченька знакомься, хотя, что это я, ты же его знаешь ещё с детства. Это Мартин.

— Это! Мартин!? Тот самый розовощёкий круглый пузан, бегавший за мною по улице и постоянно дёргавший меня за волосы? Тот самый, который на спор, на моё семилетие пробрался на кухню и сожрал в одиночку целый торт, запив его огромной бутылкой колы и заев большой банкой мороженого. Его потом ещё долго после этого тошнило во дворе за беседкой. А девочки дразнили его сквозь её щели кусками шоколадного пирога. Тот день рождения ни он, ни я не забудем никогда. Как же мой друг детства мог превратиться вот в такое недоразумение?

— Привет, — автоматически обтерев руку о штанину, протянул он мне её.

Я помню этот его жест, появившийся из-за того, что его ладони вечно были выпачканы чем-нибудь липким и сладким. Его почему-то постоянно все ребята в округе, да и в школе тоже, дразнили именно за это, а вовсе не за полноту и неповоротливость.

— Привет, — Я так же машинально спрятала свои руки за спину, отчего мы оба засмеялись.

— А ты совсем не изменилась.

— Зато ты. — Я многозначительно оглядела его фигуру, акцентировав взгляд на торчащих волосах.

— Ах, это. — Мартин обречённо провёл по своим торчащим во все стороны косичкам (теперь-то я из хорошо разглядела) рукой. — Это я спор проиграл. Теперь буду вот таким ходить целый год.

— Ну ты даёшь! На что хоть спорили?

— Да так, ерунда. Ты то как? Твоя мама говорит, ты в какой-то фирме работаешь. Ты же хотела стать писателем. Не срослось?

— Почему же? Пишу статейки для журналов. Но это в свободное от работы время.

— А я думал, над какой-нибудь книгой трудишься. Помнишь? Как ты мне говорила, напишу бестселлер и заработаю миллион.

— А что? Обязательно напишу. Дай только время.

— Ты сможешь, ты всегда была упёртая.

— Ну, ладно. Мне пора. Рада была повидаться.

Я поднялась с дивана, и крикнула в открытую кухонную дверь:

— Ма-а-ам! Я ушла. — Постаравшись ретироваться до того, как мама выглянет в гостиную, я прошмыгнула в коридор, скользнув прямиком ко входной двери.

— Подожди, я тебя провожу, — подорвался вслед за мной Мартин.

Не желая обидеть друга детства, я подождала его на крыльце. Судя по довольному маминому лицу, мелькнувшему в кухонном окне, она этого и добивалась. Пока я молча шагала к вокзалу, Мартин успевал говорить за двоих.

— Я так и думал, что ты не расстанешься со своей мечтой. Кстати, я тут один рассказ читал. Представляешь. Там один ниндзяга. На него охотники с дерева прыг. Он одного бамбуковой веткой хрясь, другого хрясь. Потом мечи схватил и чвак, чвак всех на фарш. Кровищи. А у него, ни царапины.

В этом весь Мартин. Переиначит всё, что читает по своему и его словесный водопад потом не переслушаешь. Хотя, постойте-ка. А ведь он, кажется, пересказывает мне мой же рассказ.

— Что ты там говоришь? Какой ниндзя?

— Да я тебе говорю. Он там ещё маленький был, с другим из луков чпок, чпок, все стрелы в мишени и ещё эти, ну их круглые штучки такие, туда же. А потом на мечах, а он как полетит. Да ты сама понимаешь, они же ниндзи.

За этими разговорами мы не заметили, как пришли на вокзал. Купив билет на ближайший поезд, я кое-как отвязалась от предложения Мартина, встретиться как-нибудь ещё. Запрыгнула в вагон и поехала домой.

Глава двадцать третья

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Ах, какая с тобой была ночка.

Я хочу от тебя сына и дочку.

Напевал уже знакомый мне паренёк в метро переделанный русский шлягер, самозабвенно выстукивая ритм на своей потёртой спортивной сумке, зажатой между коленей, пока я рядышком досыпала ещё несколько минут до своей станции. А всё потому, что опять заполночь просидела за новой статьёй. Как чувствовала, что утром меня буквально у двери перехватит по телефону один из моих редакторов и будет слёзно просить срочно прислать ему хоть что-нибудь, возмущаясь, что какая-то там Мэри запорола интервью и им теперь нечем заполнить вторую страницу. Расту, однако. Уже на вторую страницу перебираюсь.

Шеф в панике. Девочки шушукаются, что его жена нашла у него в телефоне такое… В общем он ещё утром заказал доставку домой корзины шикарных роз. А теперь листает каталоги ювелирных магазинов. Видать, знатно прокололся.

А вот отдуваться за его плохое настроение пришлось нам. Шеф устроил всем нам такой разнос, в пух и прах, раскритиковав наш совместный с соседним отделом проект, что нам пришлось поработать сверхурочно целых два часа, пока всё не переделали по его задумке. Мы-то переделали, а вот что скажут в другом отделе на эти наши художества, не знаю. Им ведь теперь тоже придётся всё менять.

Но это уже не наши проблемы. Нам бы со своими разобраться. А как бы было хорошо, улети они после свадьбы, как собирались, на медовый месяц на Бали. Но у его жены токсикоз и ей врач запретил любые нагрузки на ослабленный беременностью организм. То-то она его так быстро на себе женила. Это не я, это наши кумушки так говорят. А мне, по большому счёту, всё равно. Это его жизнь и его семья.

Меня больше волнует то, что я теперь совсем не успеваю записывать свои сны, ведь я их вижу буквально каждую ночь. Наскоро утром набросав канву, я оставляю подробности на вечер, а то и на следующий, а порой смещаю их ещё дальше. Ведь кроме моих снов, у меня ещё есть работа и мои статьи. В воскресенье, тоесть послезавтра, нужно будет с самого утра сесть, и всё записать, пока из памяти не выветрились яркие подробности.

Ведь мой Анг Ли, как и его друзья, теперь солдаты регулярной армии. У них там намечается какая-то заварушка с соседним государством. Поэтому, ежедневно тренируясь, все они каждый день ждут гонца с сообщением толи объявления войны, толи команды расформировать новобранцев на более мелкие части, отправив те дальше по приграничным районам.