Шутки Богов. Питомец - Усманов Хайдарали

Этот меч был инороден всему живому. И при этом – собственностью Андрея. Он сам вытащил его из глубин ритуального алтаря демонов. Сам принял его, когда ещё не знал всей глубины его натуры. И теперь пришло время проверить, действительно ли он владеет мечом… Или это меч владеет им.

Сначала, уже вполне привычно, его ожидало погружение в медитацию. Он сидел у самого края круга, глядя на артефакт. Не касаясь, не взаимодействуя напрямую. Просто наблюдая. На первый взгляд всё было спокойно. Но уже через час меч зашевелился. Не физически – в энергетическом поле. Он начал словно “звучать”. Тихий гул – не слышимый ушами, но впивающийся в разум. В этом звуке были отголоски боли, стоны, и странный шёпот, будто клинок говорил с ним… Вспоминая… Уговаривая…

“Ты ведь уже убивал. Ты знаешь, как это… тепло. Как сладка сдающаяся душа. Дай мне снова пить…”

Андрей открыл глаза. Клинок пульсировал – чёрно-серым свечением. И сейчас парень чувствовал, что в нём движется сила. Плотная, вязкая, тёмная. Это не просто магия. Это не просто сущность. Это были остатки душ, заключённых в этом оружии. Вся боль, весь ужас, всё отчаяние – это было его топливо.

И именно в этот момент меч вскинулся. Без движения, без слова – просто волей. Артефакт попытался рвануться в сторону хозяина, подобно кобре, жалящей внезапно. Внутри печатей затрещало. Камни снаружи задрожали, как от удара молнии. Мгновенно сработал внутренний слой печатей, обрушив на меч силовой захват и энергетическую решётку подавления. Но даже скованный, артефакт вопил. Шёпот внутри сознания стал визгом, агрессия – живым клином боли.

Андрею пришлось сжечь три собственных резервных печати, чтобы укрепить изоляцию. Он опустился на колени – не из страха, а чтобы удержать контроль. Лоб покрылся потом. Вены на висках вздулись. Сердце билось так, будто готово было разорваться.

– Не сработает! – Выдохнул он сквозь зубы. – Я не один из тех, кого ты… Пил… Я – тот, кто сжёг тех, кто пытался объявить себя моим хозяином, когда было нужно.

С этого момента он не вставал с круга четыре дня. Его еда – пара эликсиров и сухих лепёшек, что он положил в пределах досягаемости. Сон – прерывистый, в медитативных всплесках, чтобы не упустить момент, если клинок попытается выскользнуть. Он подпитывал печати каждый час, проверяя их целостность. Постепенно – навязывая свою волю. Подавляя. Давя. Отсекая. На второй день меч затих. На третий – попытался ещё раз вздрогнуть, но был остановлен раньше, чем вспыхнула первая руна. На четвёртый – впервые поддался. Он не стал вопить. Не стал уговаривать. Меч склонился. Не перед страхом, не перед силой. А перед тем, кто смог выстоять. Андрей встал, дрожа, с ощущением будто вся кровь в теле обратилась в металл. Ладонь протянулась к рукояти. Коснулась. Меч не сопротивлялся. Он принял своего нового хозяина.

“Теперь ты – мой голос. Моя жажда – твоя цель. Мы – не палач и орудие. Мы – кровью связаны.”

После Андрей не ответил. Он просто кивнул, вложил клинок в обмотанный кожей футляр и убрал в браслет-хранилище. Это был не инструмент. И не оружие. Это был приговор. Закованный в кость и смерть.

Теперь – под его контролем. Но он знал, что всего один шаг в сторону… Одна ошибка в эмоции… Одна лишняя капля ярости – и клинок снова попробует сожрать его. Но в этом тоже была истина. Артефакты – как и чувства, как и сила – не бывают послушными. Их либо боятся, либо держат в кулаке.

…………

Пыльная, поношенная, словно обветшавшая от времени и странствий, накидка Святого не вызывала ни трепета, ни уважения… По крайней мере, при первом взгляде. Она казалась обычной – и, может быть, в этом и крылась её сила. Сейчас же Андрей держал её в руках, стоя в центре очищенной от хлама пещеры, под мерцающим светом закреплённых по периметру световых сфер. В его руках была тряпка – с прорезью под голову и потёртыми краями, местами покрытая разводами от грязи, временем выцветшая. Но… не рваная. И не обычная.

Он уже знал о том, что ни один артефакт из наследия древнего алтаря Святого не был простым. И эта вещь, несмотря на свою внешнюю скромность, источала вибрации магии такого уровня, что ощущались только краем восприятия, как едва уловимый аромат древнего ладана, тянущийся из-за сотен лет и тысяч ритуалов.

Немного подумав над всеми этими странностями, и присев у краешка медитативного круга, парень разложил рядом с собой несколько анализирующих печатей, вплетённых в узор из тонкой серебряной пыли и капель эссенции рассветного тумана. Всё то, что он уже знал, практически ничего ему не говорило. А этого ему было мало. Всё то, что он чувствовал… Было слишком много для подобного “мусора”.

Когда он запустил поток собственной духовной силы в ткань накидки, она сперва ничем не ответила. Никаких вибраций. Никакого шевеления. Будто и впрямь была всего лишь плащом. При этом – весьма старым и обветшалым.

Но стоило ему удержать поток чуть дольше, как ткань медленно начала меняться. Сначала не внешне. Сначала менялась сама его аура. Вибрации. Структура внутренней силы. Накидка словно “просыпалась”, внимательно прислушиваясь к тому, кто с ней работает.

“Ты не первый, кто пытается меня носить, – будто проскользнула мысль в сознании. – Но, может быть, будешь первым, кто спросит, а не прикажет.”

Почувствовав это, Андрей замер. Он понял, что этот артефакт не воин. Не убийца. Не агрессор. Он – прикрытие. Он существует для сокрытия. И для тех, кто умеет видеть – через иллюзии, ложь и внешнее.

Именно тогда он, весьма медленно и вдумчиво, начал вплетать в ткань накидки нить своей воли, не подавляющей, а дополняющей. Его намерением сейчас было не заставить, а объяснить. Не захватить, а согласиться. Это было непривычно. После костяного меча и копья Святого, кажущихся яростными зверями, эта накидка была как древняя лиса – умная, осторожная, наблюдающая. Она не сопротивлялась. Но и не подчинялась сразу. Прошло больше суток, прежде чем ткань начала откликаться. Появилось мягкое серебристо-серое свечение тонкой кромки… Лёгкий шелест, словно ветер прошёл по её складкам, даже в полном безветрии…

На второй день, под утро, когда Андрей, измотанный, но собранный, снова влил в артефакт ещё одну порцию силы и воли, накидка впервые изменилась.

Ткань начала расправляться, цвета углубились. Внешняя потёртость исчезла – словно кто-то стёр иллюзию, сотканную намеренно. И на глазах Андрея из рваного изношенного куска ткани проявился плащ из шёлка цвета дымчато-серого заката, с узорами, вышитыми тонкими серебристыми нитями. Спирали… Древние знаки… Скрытые печати исчезающих троп… Именно тогда парень и понял, что это не была ошибка. Это был замысел последнего владельца. Святой, бывший его хозяином, сделал так, чтобы накидка не бросалась в глаза. Чтобы её не замечали. Чтобы никто не знал, где он… До первого, и возможно смертельного для его врага удара…

Когда Андрей накинул плащ на плечи, тот лёг как родной. Он не давил, не тянул, не пульсировал – он затих. Аура парня словно свернулась, уплотнилась, и даже практически исчезла. Даже травинки рядом слегка поникли. Его магический след, который после его восхождения на новые уровни силы был похож на полноценную шестиполосную магистраль, стал почти незаметен. Он сделал пару шагов по пещере. Тени перестали реагировать на него. Защитные печати – не дрогнули. Если бы кто-то наблюдал за ним извне, то такой умник точно не увидел бы ничего подозрительного. Даже место, где он стоял, искажалось, будто бы в нём не было никого и ничего.

Это было просто… Бесшумное исчезновение. Задумавшись над тем, как именно можно было бы использовать этот артефакт, он остановился. Рука прошлась по гладкой ткани на уровне груди, а пальцы зацепились за вышивку – символ, скрытый под слоем шелка. Это была печать сокрытия. Он быстро узнал её. Ещё старые Архидемоны в той самой долине Пагоды учили его её обрывкам. Но здесь она была цельной и практически идеальной.

– Похоже, – выдохнул он, – Святой знал, как прятаться. Не удивительно, что про него мало что было известно, и вообще никаких следов, кроме того круга печатей, не осталось.