— Бедный, — покачала головой Агни. — Но стоит ли так…
— Вот он! — воскликнул Иегудиил. Зажимающие дерево четок пальцы взметнулись из-под длинного рукава, указывая в заросли, где мелькнул и тут же исчез за стволами архангел вдохновения.
— За ним скорее! — поторопил Салафиил. — Агнесс, пойдем с нами, может быть, ты его сможешь успокоить!..
Оба архангела и помощница Михаила поспешили вослед Музе.
— Невозможно, просто невозможно… Да это сплошной бред… Ничего уже не понимаю в этом мире, ничего. Кто, куда и с какой стати?.. По каким таким правилам, объясните мне кто-нибудь немолчно… Объясните… — разговаривая сам с собой, Габри описал круг почета и странными путями зашел в свои владения, где, как обычно, на всех парах крутилось творчество ангелов.
Он остановился на поляне, которая сегодня почему-то приобрела вид прерий и качалась тонкими травинками, и горестно оглядел происходящее. По обыкновению здесь отдыхало несколько муз, перекидываясь в пляжный мячик, художник-анималист зарисовывал приведенную сюда корову, активно уничтожавшую окружавшую ее растительность, две пары танцоров репетировали латиноамериканские танцы. В отдалении грустный, как осенний дождь, ангел, глядя в небо бархатно голубыми глазами, мерно посвящал свою подругу в стихи о несчастной любви. Чуткая и возвышенная девушка, муза лирической поэзии, слушала его, затаив дыхание, потому что обожала и своего друга, и его душераздирающие художественные образы. Все это сопровождалось обильными воплями и фырканьем борющихся в мини-футбольной схватке ангелов, облюбовавших под разметку северную оконечность поляны. Неуступчивая игра шла между двумя смешанными командами, и потому стихи то и дело прерывались женским визгом или мужским криком.
В кустах мелькнули золотистые одежды Салафиила и темная ряса Иегудиила. Агнесс стала между архангельских плеч.
— Всем здравствуйте, — молвил Иегудиил.
В ответ раздались громкие приветствия, воздух дрогнул взмахами ладоней.
Один Габри по-прежнему не воспринимал действительность.
— Почему ему понадобилось именно это стихотворение?.. Ладно бы другое взялся поганить, но это!..
Архангел повернул голову к братьям, и глаза его приняли столь жалобное выражение, что, показалось, его пушистые ресницы сейчас засыплет слезами.
— Гаврюша, милый, стоит ли так расстраиваться? — Агнесс выступила вперед. — Ты же знаешь, что демоны не могут творить сами и выезжают только на твоей энергии…
— Да, я знаю! Но это, это просто ужас какой-то! Это ни в какие ворота не проталкивается! — возопил архистратиг. — Пойди посмотри, что он сделал с моим стихом!.. Нет, ты только погляди!
Органичный сегодня, как урожденное дитя ковыля, в клетчатой рубашке и при шляпе, самый ковбойский из архангелов, Габри потянулся к заднему карману новехоньких джинсов и достал оттуда свернутый листок.
Агнесс взяла его из рук архангела и распрямила. Ее взгляд мимоходом скользнул по тренирующейся в пяти метрах от нее музе. Молоденькая девочка с двумя кудрявыми хвостиками, повязанными огромными бантами, с интересом наблюдала за разговором, при этом ни на секунду не переставая прыгать через скакалку. Мелькая в воздухе, резинка развивала бешеную скорость, наполняя поляну приглушенным свистом. Подол розовенького платьица подпрыгивал вместе с девочкой, застывая на дозволенной высоте середины бедра, небесно чистые глаза наивно глядели из-под детски пушистых ресниц.
С первого взгляда можно было подумать, что это школьница третьего класса пришла поиграть в уголок любимого всеми детьми архангела. Но Агнесс было не обмануть. Она знала, что, на самом деле, это была вполне взрослая девушка, звали ее Даша, и трудно было поверить, что даже сам Габри уже не помнил сколько десятков тысяч лет она вот так вот скакала через прыгалки, ни капельки не меняясь с годами. Непосвященный мог бы удивиться: и не надоедал же ей этот процесс. Но Даше он не наскучил. Потому что она не просто скакала без дела: сотни веков она придумывала детские игры. И не было ребенка, который не обожал бы ее за незабываемые часы детского веселья.
Бирюзовые глаза Агнесс, читая, опустились в бумагу.
«…Ты — рая защитник, и сердце светило
Лампадой из масла души Михаила.
Лучами восхода рождалась, и вечность
Своим дуновеньем пророчила встречу.
Цветеньем души и таинственным светом,
Его ты крылами, как ветром, одета.
Духов ароматы архангел вдыхая,
Свиданья желает, надеждою тая.
Ты — ангел, раскрывшийся венчиком розы,
И кожа нежнее весенней мимозы.
Одними глазами способна утешить,
И взгляд на тебя априори безгрешен.
И я, восхищаясь, любуюсь тобою,
К тебе благодатной исполнен любовью.
Тобой удивляюсь, красою томимый,
И счастлив я тем, что тобою любимый.
Летящая луком небесным стрела,
Ты музою станешь моею пера».
«…Ушла ты из рая и сердце убила,
Ты слезы архангелов, грех Михаила!
Его ты сломала легко, как игрушку,
Смеясь, улетела, царапая душу.
Теперь ты дар Князя и выбрала власть,
О мира всего огнедышащья страсть!
Владыка, лаская любую девицу,
Одну из тебя хочет видеть царицу!
Прекрасная адская бестья Диана!
Вовеки ты телом моим так желанна!
Вонми, умоляю, страданьям огня!
Возьми, я прошу, иль убей ты меня!
Я вновь на коленях стою пред тобою,
Чертовской к тебе одержимый любовью!
Но ты недоступна стенаньям моим,
И я умираю, от жажды томим!
Увы, ты владенье лишь Князя теней,
Не будешь вовеки, Княгиня, моей!»
— Хм… Интересная трактовка, ничего не скажешь, — поджала губу Агнесс.
— Кошмар, да?.. — всплеснул руками Габри. — Я так старался для тебя, сочинял, хранил как подарок!.. Даже в Базе не публиковал, только один раз музам прочитал!..
— Этого хватило, чтобы Ираклий взял текст из общего доступа, — негромко заметил Салафиил.
— О ужас, он же все испоганил! Теперь когда ангелы будут слышать эти строки, они сразу будут думать: о да, это та самая песня, которую генерал Ираклий посвятил Княгине тьмы!.. Боже, за что?!.. — Габри схватился за волосы.
— Я думаю, что ты неправильно рассуждаешь, Габри, — успокаивающе проговорила Агнесс. — У тебя получились прекрасные стихи. Правда: я тронута до глубины души. Спасибо тебе огромное за такую красоту. Столько души и нежности — любая женщина будет счастлива получить такой дар. И я очень надеюсь, что смогу услышать полный вариант твоей баллады. А что касается Ираклия, то даже в голову не бери. Максимум, что подумают все — это то, что он пытался испортить твое творение, но не смог. Вот и все, а тебе будет что вспомнить: ведь произведение привлекло даже адского генерала!..
Иегудиил и Салафиил переглянулись, обменявшись короткими улыбками. «Одними глазами способна утешить», а если еще и словами…
— Правда? — пытливо взглянул на нее Габри. Он опустил подбородок так, что стала видна плавная горбинка на его переносице.
