"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

— Гоф-фурьеры и старший мундкох. Изволите позвать, Ваше императорское величество?

О как отчеканил без запинки! Прогиб засчитан.

— Валяй!

К трону быстро приблизился немолодой, но крепкий мужчина с угодливой улыбкой на лице. Она тут же стерлась, когда он услышал мои слова:

— Мне совещание нужно устроить. Здесь слишком просторно. В одном из залов анфилады, через которую мы прошли, большой стол накройте по числу моих спутников. И что-нибудь на него метните. Свежего хлеба, окорока, рыбки копченой, сыров… Икры не нужно, надоела. И всяких паштетов-рулетов тоже ни к чему. Попроще, без деликатесов.

— Когда Ваше Величество изволили проживать во Дворце, очень уважали биточки по-кенигсбергски. Подать?

Эко он ловко меня лизнул. Мол, помним, любим, не забыли. Всегда, что надо подскажем, где нужно поддержим.

— Можно и биточки. А еще пиво. Пиво есть?

Думал встретить отказ, смешанный с укоризной, и прикрикнуть в ответ «царь я или не царь? Царь пива желает!». Но не тут-то было.

— Всенепременно! — прижал к груди руки гоф-фурьер, склоняясь в поклоне. — Варим на кухне Русский Имперский стаут. Англичанин на то выписан из заграницы.

— Стаут сгодится, — успокоился я. А внутри порадовался. Темное пиво!

Челядь забегала. Как по мановению волшебной палочки, в соседнем зале, называвшимся антикамерой, появились столы. Лебедями вспорхнули белоснежные скатерти, из ниоткуда посыпалось на столешницы столовое серебро, хрустальные бокалы заняли свое место, стройные и высокие, как лейб-гренадеры. Сложные многоэтажные конструкции, заполенные разнообразным закусоном, плоские блюда с нарезкой, графины с пивом так и замелькали в руках официантов в ливреях.

При виде стаута отмер наконец Чика, в остолбенении наблюдавший, как и все прочие, халдейскую суету сквозь отрытые проемы Невской анфилады. Моим ближникам, сиротливо столившимся у самого входа в Тронный зал, было нетрудно разглядеть в подробностях, что происходит.

— Вот это по-нашему! А то в Москве, царь-батюшка, у тебя на столе все квас да морс…

— Особо не увлекайся. Всем говорю. Будем думу великую думать, как будем дальше действовать. Проходите, гости дорогие, за столы.

Все расселись. Выпили-закусили чем Бог послал. Официантов, замерших вдоль стены, выгнали, чтобы уши не грели. Перешли к насущным вопроса.

В первую очередь, Сенат, включая Тайную экспедицию, здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове, Тайная канцелярия в Петропавловке, казначейские экспедиции, Ассигнационный банк и Монетный двор, таможня. Каждому прибывшему со мной министру в составе московского десанта — госструктура по его профилю.

— Ждите, что на вас будут смотреть как на заезжих варягов. Непременно столкнетесь с саботажем. Берите с собой людей Ожешко, и сразу прикладами, прикладами… Без церемоний. Архивы опечатать. Людям из Счетной палаты Немчинова приступить к ревизиям. Сперва по верхам, потом к расширенным. Желающим служить дальше чиновникам — присягу под нос, а кто заартачится, тех сразу под домашний арест. После ревизии освободим.

— Московский гость хуже татарина, — хохотнул Чика.

На него зашикали. Нарезанные мной задачи были слишком ответственными, чтобы веселиться. Один Шешковский, отправившийся со мной в Петербург и расставшийся с начальником Соколовым, оставленным на Москве, тихо чему-то улыбался. Не иначе как лелеял будущие расправы над давними недругами.

— Ты особо, Степан Иванович, не лютуй, — предупредил его, чтобы не увлекался. — Петербург скоро совсем обезлюдит. А город-то для нас крайне важный. Окно в Европу как-никак.

— Скорее ложа для благородных господ, из которой они в бинокли театральные разглядывали европейское благолепие, чтобы потом его бездумно копировать.

— И это тоже, согласен. Но как центр культуры, как торговый порт и стоянка флота Петербург для нас все также бесценен. Что у нас с Кронштадтом?

— Заперлись морячки и молчат. Парламентеров отсылают, не давая к берегу подойти. Ждут. Не иначе как средиземноморскую эскадру. О ней сведений нет, — тут же добавил мой начальник военной разведки.

— Плохо. Ну да пусть пока сидят — выделите несколько батальонов их блокировать. Зима придет, хлебушка попросят. Что у нас еще по военным делам?

Прибывший со мной Крылов тут же отрапортовал.

— Шведы малыми силами осаждают выборгский замок. Армия Густава где-то по финским лесам скитается. Поскольку его флот контролирует балтийскую лужу, сведений поступает очень скудно и медленно. Прибалтика нас встретит в штыки. Остзейские бароны настроены на решительное сопротивление. Рассчитывают на поддержку русского корпуса, оставшегося в Польше. С целью их устрашения командующий Подуров ведет армию из Москвы в направлении Новогород-Псков.

— Полагаю, вся эта прибалтийская шушера сразу подожмет хвосты, как только подойдут наши войска.

— Я такого мнения, Ваше Величество.

— В таком случае у нас есть немного времени, чтобы обустроить наши дела в Петербурге. Лично я намерен заняться Иностранной коллегией. Мало того, что была она фактически обезглавлена с отставкой Панина, так еще важнейшие государственные бумаги оказались без присмотра.

Новиков закашлялся и судорожно глотнул пенного стаута.

— Что с тобой, Николай Иванович?

— Не знаю, как сказать…

— Говори прямо, как про меж нас принято.

— Архив коллегии иностранных дел хранится в Москве, в особняке на Потешном переулке. Там же и все важнейшие бумаги, до державы имеющие касательство. В прошлом году там работал. Духовные грамоты русских князей изучал.

— Так что же сразу не сказали! — вспылил я, отпил пива. — Там же важнейшие документы, договоры с иностранными державами! Понимать надо!

— Архив под нашей охраной и плотной опекой, — тут же вмешался Перфильев.

— Ладно. А что ж у нас в Петербурге?

— Секретная и публичная экспедиции в здании на Исаакиевской набережной, — тут же доложил Безбородко. — Политическими делами ведает первая, а всякого рода объявлениями, почтой и прочим — вторая.

— Вот завтра мы с тобой туда и наведаемся. Непорядок, что такая важнейшая для государства работа осталась без контроля.

— Что с Выборгом будем делать, Государь? — решил уточнить Крылов. — Непорядок, что у нас под боком враги промышляют.

— Твоя правда, генерал. Отправим-ка мы туда Чику с его легионом. Пусть как следует шуганет супостата. А потом подумаем, как Густаву по шапке надавать.

Чика подскочил на стуле:

— Разреши, царь-батюшка, выступить поутру!

— Не терпится тебе? Что ж с тобой поделать. Отправляйся!

Не ведал, не гадал я, что своим решением послал на смерть многих дорогих мне людей.

Глава 13

Море. Гладь свинцовая до горизонта.

Сенька Пименов, как и тысячи других легионеров, не мог налюбоваться этим дивом дивным. Он хоть горы видал, а многие его однополчане окромя лесов и ополья ничего другого в жизни не встречали. Топали по дороге, вьющейся вдоль песчаного берега, усеянного соснами, и все время косили глазами налево. Наплевать, что мелкий дождик моросил не переставая — егерь ко всякой погоде привычен. Зато интересно!

Прапорщик Пименов выступал впереди батальона. На плече зачехленное знамя, за спиной винтовальный карабин, за правым плечом подпрапорщик, его заместитель, за левым — барабанщик, отбивающий темп ходьбы. Военный шаг на марше в аршин. Крепко смазанные ваксой короткие егерские сапоги отбивали нужное расстояние, держали интервал.

Сенька отпросился от муромцев у Никитина, когда только добрался вместе с ними до Петербурга и увидел родной легион. Его производство в младший офицерский чин все резко изменило. Прапорщика не поставишь в почетный караул вместе с солдатами и унтер-офицерами. А куда? Вечным дежурным по роте, по полку, ответственным за чистоту в обозе и при кухнях? В рунд, проверявший дозоры? Или нужники с младшими профосами досматривать, чтоб вовремя были засыпаны, ежели нечисты? Его включали в состав таких команд — и к полевым кухням, и к ямам помойным, — но чаще он чувствовал себя неприкаянным. Все вакансии знаменосцев в полку были заняты. Его временно включили в резерв, он прошел обучение, как должно поступать младшему обер-офицеру при несении флага. Да вот беда: муромцы не участвовали в атаках, когда прапорщиков со знаменем в руках выбивали одного за другим. Вечный запасной — такая участь не соответствовала кипучей Сенькиной натуре.