Доктор Грейстил улыбнулся.
— Да, любое правительство — будь то тори, виги, императоры или волшебники — очень не любит, когда граждане не платят налоги. Вы собираетесь включить этот рассказ в следующую книгу?
— О, разумеется. Я не из тех скупцов, которые отмеряют по капле каждое слово. Мое представление об авторстве весьма либерально. Всякий, кто заплатит мистеру Меррею гинею, обнаружит, что склад моих знаний распахнут настежь, а вся моя ученость — к его услугам. Читатели могут свободно выбирать то, что им по вкусу.
Мисс Грейстил несколько минут всерьез обдумывала услышанное.
— Конечно, у Аскгласса была причина разгневаться, — заметила она наконец, — но все равно это поступок тирана.
В глубине большой комнаты раздались шаги.
— В чем дело, Фрэнк? — спросил доктор Грейстил.
Фрэнк вступил в круг света.
— Сэр, мы нашли письмо и маленькую шкатулку. И то, и другое адресовано мистеру Стренджу. — Фрэнк выглядел взволнованным.
— Так не стой же, как истукан. Вот он, мистер Стрендж, рядом. Отдай ему письмо и шкатулку.
И выражение лица, и поведение Фрэнка свидетельствовали об отчаянной внутренней борьбе. Нахмуренный лоб указывал на напряженную работу мысли. Он попытался объяснить хозяину свое беспокойство.
— Дело в том, что и письмо, и шкатулку мы нашли в комнате, на полу. Хотя дверь в комнату все время была заперта на засов!
— Ну, значит, кто-то отпер ее, Фрэнк, и снова запер. Не придумывай тайн там, где их нет, — сказал доктор Грейстил.
Фрэнк отдал письмо и шкатулку мистеру Стренджу и снова отступил в темноту, что-то бормоча про себя и спрашивая у встречных стульев и столов, за какого идиота его здесь держат.
Тетушка Грейстил наклонилась к гостю и вежливо пригласила его не церемониться: он среди друзей и может прочитать письмо прямо сейчас. Предложение, хоть и любезное, оказалось несколько излишним, поскольку мистер Стрендж и так уже углубился в чтение.
— Ах, тетушка! — воскликнула тем временем мисс Грейстил, беря в руки шкатулку, которую Фрэнк поставил на стол. — Только взгляните, какая прелесть!
Небольшая, продолговатой формы, шкатулка была изготовлена, вероятно, из серебра и фарфора. Ее нельзя было назвать голубой, хотя преобладал, конечно, именно голубой цвет. Скорее, она казалась голубовато-лиловой. И в то же время в ней присутствовал серый оттенок. Если выражаться совсем точно, она была цвета сердечной боли. По счастью, ни мисс Грейстил, ни тетушка Грейстил не страдали сердечными болями, а потому не узнали этого цвета.
— Она, определенно, очень хороша, — заметила тетушка. — Итальянская работа, мистер Стрендж?
— М-м-м? — промычал гость, поднимая глаза от письма. — Не знаю.
— А внутри что-нибудь есть? — продолжала любопытствовать тетушка.
— Думаю, да, — ответила мисс Грейстил, уже начиная открывать коробочку.
— Флора! — Доктор Грейстил, покачав головой, резко одернул дочь. Ему пришло в голову, что шкатулка может оказаться подарком, который мистер Стрендж намерен преподнести Флоре. Нельзя сказать, что доктору это уж очень нравилось, однако он не считал возможным осуждать поведение светских молодых людей, таких, как мистер Стрендж.
Сам Стрендж, поглощенный письмом, ничего не слышал. Он взял шкатулку и открыл ее.
— Внутри что-нибудь есть, мистер Стрендж? — поинтересовалась тетушка.
Стрендж быстро захлопнул коробочку.
— Нет, мадам, ровным счетом ничего. — Он сунул шкатулку в карман, после чего вызвал Фрэнка и попросил стакан воды.
Вскоре Стрейндж покинул Грейстилов и направился прямиком в кофейню на углу Калле де ла Кортезиа. Содержимое шкатулки в первый миг его напугало, он хотел быть среди людей, когда откроет ее во второй раз.
Официант принес бренди. Стрендж сделал глоток и открыл крышку шкатулки.
Сначала ему показалось, что эльф прислал сделанную из воска или какого-то похожего материала копию белого отрезанного пальчика, причем копию очень натуралистическую. Палец был бледный, обескровленный, почти зеленоватый, только возле ногтя сохранился розоватый оттенок. Кто-то очень потрудился, чтобы создать такую ужасную вещь.
Но лишь дотронувшись до странного предмета, Стрендж понял, что это не воск. Палец был холоден, словно лед, и все же кожа на нем двигалась так же, как кожа на его собственном живом пальце. А под кожей, и на ощупь, и взглядом, можно было определить мышцы. Не оставалось сомнения в том, что палец принадлежал человеку. Судя по размеру, ребенку или женщине с очень маленькими, изящными ручками.
«С какой стати волшебник дал ему палец? — недоумевал Стрендж. — Может быть, он принадлежал самому волшебнику? В таком случае этот волшебник был или ребенком, или женщиной».
Стренджу пришло в голову, что когда-то он слышал рассказ о пальце, но сейчас не мог вспомнить, о чем шла речь. Странное дело: он не помнил, что ему говорили, зато помнил, кто. Про палец рассказывал Дролайт, потому Стрендж и не обратил на его слова особого внимания. С какой это стати Дролайт рассуждал о магии? Ведь он мало о ней знал и еще меньше интересовался.
Волшебник еще раз глотнул бренди. Он-то думал, что если попросит эльфа дать объяснения, то все тайны исчезнут сами собой. А вместо этого возникла новая загадка.
Стрендж задумался о великих английских чародеях и их волшебных слугах. Мартин Пейл с мастером Уитчерли, мастером Фэллоусотом и другими. Томас Годблесс с Диком-Приходи-во-вторник, Меро с Колменом Греем. Но самая знаменитая парочка — это, конечно, Ральф Стокси с Томом Голубое Седло.
Когда Стокси впервые встретил Тома Голубое Седло, тот был дик, необуздан и менее всего на свете желал служить английскому волшебнику. Поэтому Стокси последовал за ним в Страну фей, в замок Тома Голубое Седло [142]. Там он расхаживал невидимым и сумел узнать множество интересных вещей [143]. Стрендж не думал, будто история в том виде, в каком она дошла до детей и историков магии, точно описывает действительные события. И все же в ней, несомненно, заключалась доля правды. Возможно, Стокси удалось проникнуть в замок Тома Голубое Седло и тем доказать, что с ним стоит иметь дело. Так почему бы ему самому не предпринять то же самое? В конце концов, эльф ничего не знает о его умениях и достижениях. Неожиданный визит послужит отличным доказательством мастерства.
Стрендж обратился мыслями к тому туманному, снежному дню в Виндзоре, когда их с королем едва не заманили в Страну фей. Они увидели лес и в глубине его огонек: окна какого-то старинного дома. Дороги Короля, без сомнения, привели бы его туда, но — даже если забыть обещание, данное Арабелле, — неинтересно было искать джентльмена с помощью старого колдовства. Хотелось чего-то нового и волнующего. Следующая встреча с эльфом должна было отличаться той уверенностью и вдохновением, которые дарят новые заклинания.
«Страна фей всегда близко, — подумал он, — и есть тысяча способов туда попасть. Неужели мне не удастся найти ни одного?»
Он знал одно хорошее заклинание: оно прокладывает путь между любыми двумя людьми, упомянутыми волшебником. Заклинание было старое, очень близкое к магии эльфов. Те дороги, которые оно прокладывало, несомненно, могли пересечь границы миров. Раньше Стрендж никогда его не использовал, а потому не представлял, как будет выглядеть дорога и как он по ней пойдет. И все же волшебник верил, что сможет это сделать, а потому пробормотал нужные слова, совершил необходимые жесты, а в качестве двух людей, между которыми должна пролечь дорога, назвал себя и джентльмена с волосами, как пух.
Что-то сдвинулось, как всегда при начале волшебства. Казалось, открылась, а потом закрылась невидимая дверь, а он остался по другую сторону. А может быть, просто все здания в городе повернулись кругом. Судя по всему, магия сработала безупречно. Что-то явно произошло — однако результата Стрендж не видел и задумался, что делать дальше.
