Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

— Проснулся, так катись, — отвернувшись, буркнул Чжоу Цзышу. — Дай мне выспаться!

Вэнь Кэсин немедленно подкатился поближе и обнял его со спины, надёжно обвив руками. Теперь он мог отбросить жалостливую мину — ведь у А-Сюя не было глаз на затылке. Прижав его к себе, Вэнь Кэсин с восторгом подумал, что мягкое сердце притягательнее тонкой талии.

Но ликование было недолгим. В следующий миг он понял, что угодил в собственную ловушку, и с тревогой покосился на Чжоу Цзышу.

«Как же выкручиваться дальше? — горестно размышлял Вэнь Кэсин. — Мне что теперь, каждый раз… придётся рыдать в три ручья? Не превратится ли тогда наша жизнь в бесконечную череду трагедий?».

Примечание к части

∾ «Как в строках о пенной чаше...» — из стихотворения «Приглашение Лю Шицзю», автор Бай Цзюйи (白居易), поэт эпохи Тан.

∾ «Вздымается тысяча гор...» — из стихотворения «Снег над рекой», автор Лю Цзунъюань (柳宗元), поэт и писатель эпохи Тан. Перевод В. Рогова.

∾ Лу Та — воспитанник Великого Шамана и Седьмого Лорда, будущий Великий Шаман Наньцзяна.

∾ Идиома (给个棒槌就当针): «принимать молот(ок) за иголку» в значении «принимать сказанное за чистую монету».

∾ Белизна кожи окупает прочие изъяны — идиома (冷遮百丑): белая кожа перекрывает сотню изъянов. Чаще относится к женской внешности.

∾ «Три чаши вина...» — из стихотворения «Одиноко пью под луной», автор Ли Бай (Ли Бо, 李白), поэт эпохи Тан.

∾ Идиома 城门失火，殃及池鱼 (пожар у городских ворот навлекает бедствие на рыбу во рву / в пруду) в значении «угодить в неприятности из-за близости к бедствию»

∾ Коснёшься киновари... — идиома 近朱者赤，近墨者黑 в значении «человек — продукт своего окружения».

∾ «Чёрный тигр валит с ног» — 黑虎掏心 (досл. «чёрный тигр вырывает сердце», реальная техника удара в грудь, в сленге — победный возглас по типу: «На тебе!», «Выкуси!»); «Хитрый трюк обезьяны» — 猴子偷桃 (досл. «обезьяна похищает персик», реальная техника, которая заключается в отвлечении противника одной рукой и сжимании его тестикул другой, используется в значении «схватить за яйца»), «Земля и небо меняются местами» 乾坤大翻滚 (вымышленная техника уся, обозначает, что кто-то или что-то кувыркается). Все эти названия используются для обозначения постельных утех.

Экстра 2. Возлюбленный, родной

Многочисленные охотники за удачей перевернули цзянху вверх дном в надежде отпереть заветный Арсенал. Но кто вообще видел ключ от Кристальной брони?

Вэнь Кэсин видел.

Он помнил, что легендарный ключ, породивший бесчисленные кровавые бури, выглядел как безделушка длиной с фалангу большого пальца.^[487] Изящный и невесомый, словно крыло цикады, этот ключ походил на диковинный цветок — вроде тех, что девушки плели из бисера и носили в волосах.

Проклятый цветок.

На уступе горы Фэнъя свирепые вихри трепали длинные одежды Вэнь Кэсина. Его ладонь превратилась в сплошной кровоподтёк. Призрак Висельника Сюэ Фан только что испустил дух от безжалостного удара, его труп был сброшен с утёса и сгинул в расщелине у подножия. Не один десяток лет люди дрались и погибали в этих местах. И в будущем ещё многие найдут здесь последний приют.

«Живым душам заказан вход на земли злобных призраков?

Хорошо. Я притворюсь живым и столкну мир призраков с миром людей, чтобы вы полюбовались друг на друга».

Когда Вэнь Кэсин разжал кулак, хрупкий ключ превратился в пыль на его ладони и осыпался в бездонные глубины скал под ногами.

— А-Сян, пойдём.

Посеяв ветер, он отстранённо наблюдал, как в цзянху разрастается буря. Три месяца Вэнь Кэсин странствовал в компании юной воспитанницы и отслеживал, как на игральную доску то тут, то там выступают новые фигуры. Он преодолел путь от густых лесов и бамбуковых рощ до жёлтых песков пустынного моря, утолил жажду растаявшим на солнце снегом, а потом вкусил изысканного вина из нежных рук первого красавца во всех цветочных домах и наполнил лёгкие терпким грушевым ароматом его духов.

Так всё и шло, пока в Цзяннани он не увидел оборванца, который грелся на солнце, привалившись к углу стены.

Бродяг было хоть отбавляй, но Вэнь Кэсин зацепился взглядом за проблеск света, который блуждал на дне глаз и путался в ресницах незнакомца. Это было как удар копьём в сердце, словно целый мир успел в один миг зародиться и рухнуть. Любовь и ненависть, накопленные поколениями, благодарность и месть, пронесённые с незапамятных времён — всё, что нестерпимо давило на грудь Вэнь Кэсина, сделалось чуть легче помимо его воли.

— «Все страдания растворятся в кувшине вина…»,^[488] — процитировал он неожиданно.

— А?

Гу Сян была бестолковой, ни черта не понимавшей девчонкой, которая и двух слов грамотно связать не умела. Не было смысла обсуждать с ней печальное прошлое или тревожное настоящее, поэтому Вэнь Кэсин привычно скрыл мысли за улыбкой и промолчал.

А-Сян вдруг опасно высунулась из окна и перегнулась через перила.

— Господин, вы только гляньте на того чудака! — звонко затараторила она. — Если он попрошайка, почему у него нет даже разбитой чашки для мелочи? Этот убогий всё утро сидит у дороги без дела и тупо улыбается. Может, у него с головой не в порядке? Как вы думаете?

Вэнь Кэсин ощутил укол досады, словно покров над его размышлениями тайком приподняли. Как будто безмозглая пигалица швырнула камень в зеркальную озёрную гладь, отчего во все стороны побежала мутная рябь. Тем не менее Вэнь Кэсин взял себя в руки и сдержанно пояснил:

— Он просто загорает.

Они с А-Сян сидели на балконе второго этажа. Внизу, как кипящий котёл, бурлила толпа. Но бездельник на другой стороне улицы вдруг поднял голову и прямо взглянул на Вэнь Кэсина. Если он расслышал разговор с такого расстояния, тогда… Вэнь Кэсин задумчиво погладил кончики палочек для еды — от его недавней расслабленности не осталось и следа. Определённо, этот человек был мастером боевых искусств.

В то время под поверхностью Цзяннани уже набухало яростное подводное течение, предвещавшее беспорядки. Среди участников игры хватало могучих героев, но все они были обласканы народной славой и съехались из известных орденов. Откуда же взялся подозрительный голодранец?

Вэнь Кэсин решил проследить за непонятной фигурой и пристроил к этому делу Гу Сян. К своему удивлению, он тем же вечером попал на блестящее представление в заброшенном, продуваемом всеми ветрами храме. Нищий явил редкие боевые навыки и завидную сообразительность — людей с такими способностями в цзянху можно было перечесть по пальцам одной руки.

Вэнь Кэсин и сам не понимал, почему так заинтересовался этой тёмной лошадкой: из разумной предосторожности или из праздного любопытства? Трудно не заскучать, пребывая на вершине в гордом одиночестве. Стоит встретить хоть кого-то необычного — и покоя не будет, пока не раскроешь его секрет. Вэнь Кэсин учитывал это, когда увязался за случайным встречным, но не мог и подумать, что минутное решение неразрывно свяжет их жизни.

Вэнь Кэсин преследовал таинственного незнакомца всю дорогу от разрушенного храма в безвестной глуши до озера Тайху. Опекаемого мальчишку, который только и умел, что лить слёзы, полагалось передать Чжао Цзину, Мечнику Цюшань — заклятому врагу Вэнь Кэсина.

Шутя и препираясь с проходимцем, продавшимся за лян серебра, Вэнь Кэсин время от времени задумывался: не подними он тину со дна застоявшегося болота под названием цзянху, мог бы Чжан Чэнлин до старости лодырничать в своём поместье? Пусть бы люди посмеивались за спиной героя Чжан Юйсэня — мол, от тигра родилась собачонка! — главное, что у бестолкового сына был бы отец. При живых родителях и семейном благополучии ворота дома надёжно защитили бы глупого мальчишку от обидной молвы.

В груди Вэнь Кэсина теснились демоны, стыд и насквозь промёрзшее сердце. Не смея выдать ни одно из своих запутанных чувств, он махнул рукой на последствия и прицепился к бродяге А-Сюю. Даже догадавшись о прошлом спутника, Вэнь Кэсин не мог его понять и всё глубже увязал в предположениях. Если в недавнем прошлом этот непостижимый человек обладал высоким статусом и пугающей властью, то как он понял, что пора уходить, не оглядываясь, и как выбрался сухим из воды? Можно ли после долгих лет кровопролития, похожих на кошмарный сон, сохранить живое сердце?