Из-за отсутствия возбуждения скрыть раздражение никак не получалось, и Манфред решил не нежничать. В конце концов, если бы она хотела его убить, давно убила бы.
— У тебя бы получилось лучше, если бы ты нарядилась в шлем и сапоги всадника, — произнес он, вспоминая Радославу. Кажется, у них с Розой даже могло бы что-то получиться, и эта холодная сука бы даже не поняла разницы между жаркой страстью и механическими телодвижениями, но мысли Манфреда кстати или нет перескочили на Еву. Шлем. Ева. Шлем. Что-то вертелось на краешке разума, какая-то картина. Девушка с такими же глазами как у Евы, хрупкая и нежная в шипастом доспехе.
Великая яблоня! Шлем!
Он без особой осторожности столкнул с себя Розу и перекинул через нее ногу.
— Извини, дорогая, — шепнул он в губы распластавшейся на кровати женщине. — Мне срочно нужно в гости. Мы поиграем в следующий раз, обещаю. Не снимешь браслетики?
— Добирайся ножками,— фыркнула Роза, ужом выползая из-под него и поднимаясь в видом оскорбленной королевы.
Манфред терпеливо подождал, пока она поправит платье и активирует браслет-личину. На всякий случай запомнил непримечательное лицо, которое появилось, и отметил в голове поговорить с королем по поводу этих артефактов. Кто знает, сколько еще цветочных в городе под такими личинами! Он даже нежно прижался губами к прохладной руке и помахал вслед Розе. Убедился, что она покинула дом, следя за ней в щелку между тяжелых штор и пересел обратно в кресло.
Тут он аккуратно щелкнул перчаткой сначала по одному браслету, потом по второму, легко снимая оба. Что-то странное творилось в головах цветочных, если они полагали, будто человека с даром можно остановить сделанным им же игрушками. Чужими — возможно. Но его собственными?
Даже воевать с такими было небезопасно, как знать, какую глупость они еще придумают!
Он покачал головой, поправил одежду и, не поднимаясь с кресла, открыл портал прямо в Зорин. Видит небо, он слишком устал, чтобы сделать еще хоть шаг! Но времени на сон и отдых всё равно не было. За бессмысленным сном он и без того провел всю ночь.
— Великая яблоня, Фредек, ты стал еще ленивее, чем я могла представить! — если Лотта и недовольна его появлением прямо посреди комнаты в кресле, то ничем не показывала это. «Хорошо, что она не боевик», — запоздало порадовался Манфред. Снова воевать сил не было. К тому же, откровенно говоря, он вовсе не планировал перемещаться вместе с креслом.
— Лотта, а где шлем бабушки Евы? — без расшаркиваний и приветствий сразу спросил он.
— Мало тебя пороли в детстве, — фыркнула Лотта, намазывая булку джемом так вкусно, что у Манфреда забурчало в животе. Когда он ел последний раз?.. — Всё к чужим игрушкам руки тянешь.
— Ну Лотта, милая, ну расскажи, — Манфред тяжело поднялся и подошел ближе, подавляя сидящую женщину с высоты своего роста. — Пока я не натравил на тебя Ульфилу. Мы с ней в последнее время так близки, так близки…
Он машинально почесал спину и скривился. Наверное, вспомнил про Ульфилу он зря. Он отвлекся и это стоило ему преимущества.
— От тебя слишком много шума, Фредек, — вздохнула Лотта и, привстав с места, обхватила пальцами его виски. — Проверим, кто успеет быстрее? Думаю, Ева даже не расстроится, если ты будешь пускать слюни где-то в углу. Хотя бы вреда будет меньше.
Он не боялся Розы. Не боялся Ульфилы — только боли, что она несла с собой. И уж точно он не боялся Мейнгрима, хотя тот сколь угодно мог считать его трусом. Но сейчас он испугался настолько, что вся усталость слетела, словно её не было. Разум и магия — две важнейшие составляющие его жизни, которые он по-настоящему боялся потерять. Люди вокруг, даже если любить их очень сильно, всё равно уходят. Манфред это понял после смерти матери, и его «невесты», что навязывал отец до того, как он сбежал к Еве, только подтверждали это. Но разум и магия — это было его.
— Ну же, милая Лотта, мы же родственники, — пробормотал он, лихорадочно решая, как может остановить женщину, если она решит всё-таки навредить его мозгу. И, глядя в широко открытые фиолетовые глаза, понимал — никак. Держала она его цепко, ничуть не смущаясь того, что притирается всем своим роскошным телом вплотную. Теперь отцепить её мог только кто-то посторонний. А кроме Манфреда не было никого, кто мог бы попасть в чжой дом минуя вход. Разве что его отец — и тут Манфред позволил себе легкий смешок, в такие совпадения он не верил.
Его нервный смех неожиданно сработал. Лотта чуть ослабила давление на его голову. И Манфред понял, что должен рискнуть. Сильная магесса разума, Лотта была женщиной и вдовой. Он должен хотя бы попытаться.
Зажмурившись, словно отсутствие прямого контакта взглядами могло его спасти, он скользнул ладонями по тонкому домашнему платью Лотты, обвивая ее талию и, пока она не опомнилась, спуская ладони ниже.
— Фредек! — пальцы дрогнули, и Манфред позволил себе открыть глаза.
— Мне уже совершенно неинтересно про Еву и её бабушку, — как можно искреннее произнес он. И не лгал. Зачем, когда он уже понял, где шлем. Понял он и то, как Еве и Радославе удалось бежать незамеченными. Только толку от этих знаний он сейчас не видел. А его разуму они могли и вовсе стоит целостности.
— Если бы я только встретил тебя раньше, чем её…
— Евину бабушку? — Лотта насмешливо приподняла губу, блестя зубами.
Слишком быстро она пришла в себя и ничуть, казалось, не смущалась их двусмысленного положения. И совершенно однозначного положения мужских рук на своей заднице. Манфред уже попытался настроиться на то, что ему снова придется доказывать свои лживые слова правдивыми действиями — и когда постель превратилась в тяжелую повинность? — когда Лотта отстранилась, лишая его тепла своей мягкой груди. Да уж, это не как у Евы или Розы. Пожалуй, даже у Радославы были не такие впечатляющие полушария! И Манфред уже с куда большим интересом уставился в вырез платья.
— Еву, — прошептал он прямо в вырез, не понимая, притянула ли его так низко Лотта, или наоборот, это он потянул руки магессы за собой. Впрочем, какая разница, если пальцы наконец исчезли с его висков!
— Ну нет, Фредек, — исчезнувшая с виска рука несильно, но твердо потянула его за волосы, вытягивая из теплых объятий груди. — Давай сойдемся на том, что ты не будешь лезть ко мне и угрожать мне и моим детям, а я, так и быть, оставлю твой разум тебе. К тому же, там, похоже, уже порезвился кто-то из магиков разума.
Манфред нехотя отстранился и по-новому посмотрел на мачеху супруги. И почему он раньше не думал о ней?
— Я могу пообещать не угрожать вам троим Ульфилой, — легко пообещал он. — И тебе не угрожать вовсе ничем… ничем, что может тебе навредить.
— Фредек! — сурово произнесла Лотта, но не выдержала и рассмеялась. — Хорошо. Договор?
— Договор, — он пожал перчаткой перчатку Лотты и оглянулся. Повторить с креслом он сейчас бы не решился. — Пришлешь кресло обратно?
— Пришлю, — Лотта сделала пару шагов назад, что Манфред расценил как свою победу. Зачем бы ей отодвигаться, если она не боялась поддаться соблазну? — А ты подумай о другом. Король должен видеть и знать прошлое и будущее, но он до сих пор не нашел беглянок и до сих пор ничего не сделал тебе, хотя даже краешком просмотрев твои мысли, я могу сказать, что тебе не стоит даже думать об этом. Какой из тебя принц-консорт!
— Получше вашего Грима! — возмутился Манфред, хватаясь за голову. Какова же змея!
Лотта покачала головой.
— Я не держу на тебя зла, хотя ты много раз обижал мою дочь. Но вот мой совет. Не лезь на рожон. Не связывайся с Ульфилой. Она недавно овдовела очередной раз и теперь, когда ты надумал расстаться с Евой, тебе грозит опасность стать её очередным мужем.
— Даже это лучше, чем быть с опальными синими! — буркнул Манфред, всё еще занятый ощупыванием головы, словно снаружи могло стать понятно, что пострадало внутри.
— Синие будут такими лишь до первой крови. Затем они и именно они сметут врагов. Помни об этом, Фредек.
