"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

А этот пассаж «Сила моя, зачем покинула меня?» вместо «Боже Мой!», как в в каноне! Иисус не человек, а бесплотный дух, на кресте он не чувствует боли. Его тело исчезает из гробницы без чудесного воскресения плоти. Сама идея Боговоплощения, догмат о Воскресении и связанные с ним праздники оказываются под большим сомнением. Да меня проклянут все церковники мира, решись я предать это огласке.

Или это фантастическое описание Воскресения. С неба сходят два гигантских ангела, чьи головы «простираются выше небосвода», а за ними из гробницы выходит «движущийся крест». Стражи видят, как Иисус покидает гробницу в сопровождении говорящего креста. Подобный мифологизм противоречит сдержанности канонических текстов. И откуда взялся Христос, если его тело исчезло из гробницы?

Дальше — больше. Иисус отвергает искупление через кровь: «Не жертвы Я ждал, но милосердия». Евхаристия трактуется лишь как «воспоминание» без пресуществления, то есть, жертвенную теологию и литургические практики следует кардинально менять, отказываться от священного причастия символичными телом и кровью Всевышнего. Вместо Тайной вечери описывается «трапеза равенства»: Иисус раздает хлеб *всем присутствующим*, включая женщин и детей, говоря: «Ешьте как братья, ибо Царство — в вашем единстве». Это отменило бы необходимость участия священников в таинстве причастия.

В видениях Петра Христос освобождает всех умерших, включая язычников и грешников: «Никто не остался в аду, ибо любовь победила». Учение о вечных муках объявляется людским вымыслом, а само понятие Ада исчезает, он не нужен.

Ну и вишенкой на торте выступает рассказ о Марии Магдалине, изображенной апостолом для апостолов. Петр называет ее единственной, кому Христос явился первым после Воскресения, доверив «тайное учение». Она обвиняет Петра в малодушии, а он признает ее духовный авторитет. Это реабилитировало бы роль женщин в церкви и оспорило монополию мужчин на священство [159].

Сказать, что я поражен — ничего не сказать. Мозг взорвался — вот, как можно описать мое состояние. Хорошо хоть министры, видя мое перекошенное лицо, от вопросов воздержались.

— Мне нужно срочно к патриарху. Где он?

— В здании Синода или в Лавре, — откликнулся Перфильев.

— Заканчивайте без меня, — хмуро буркнул я, упаковал обратно пакет и стремительно покинул комнату.

Святейший Владыка Платон, к счастью, нашелся в здании Синода, Его хоть и упразднили, но помещения Церковь сохранила за собой как место для канцелярии и официальных приемов высших иерархов православной церкви. У патриарха там был свой кабинет. В него-то меня и проводили.

Кажется, мне тут были не рады. Платон начал с неодобрительно-непочтительного «Явился не запылился» и вывалил на меня кучу претензий. И за потворство лютеранам, которые начали переселяться на Волгу и в украинские степи. И за слабую поддержку в борьбе с униатами в польской Украйне, вошедшей в состав Малороссийского гетманства. А больше всего он ругался на ситуацию со старообрядцами.

— Вот ты просил, государь, чтобы мы замирились. А с кем там договариваться? Раскольники, они на то и раскольники, что даже между собой собачатся, — жаловался Платон. — Поповцы, беспоповцы, куча сект, включая тех, кто «гари» практикует. В Москве два центра у них, Рогожская слобода и Преображенское кладбище. На первом — поповцы, и с ними еще можно общий язык найти. В вот вторые… Они же еще с прошлого века, с царя Петра, заявляют, что на землю пришел Антихрист, что Церковь осквернена и попала под его влияние, что традиция священничества прервана. На нас они смотрят, как на слуг дьявола. И тебя, ваше величество, таковым считают.

Я таких подробностей не знал, мне они откровенно не понравились, но не за этим я пришел к патриарху. В руках у меня предмет посильнее всех расколов вместе взятых.

— Ваше святейшество, не до этого сейчас. Прочтите!

Протянул Платону послание Баженова. Патриарх неохотно взял бумагу, начал читать. Глаза его расширились, а потом и вовсе округлились от ужаса.

— Дай! — он требовательно протянул руку к пакету, догадавшись, что в нем лежит Евангелие от Симона.

Я отрицательно покачал головой и даже убрал пакет подальше. Вдруг Святейший Владыка, позабыв о своей степенности и сане, бросится на меня в надежде отнять, а потом уничтожить «еретический» фолиант. Предсказать его реакцию, я не брался.

— Ты понимаешь, государь, что у тебя в руках?

— Конечно.

— Не отдашь?

— Нет.

— Прокляну! — неуверенно пригрозил он.

— За что? — удивленно спросил я.

— Ты можешь разрушить не только Церковь, но и саму веру.

— Могу, но делать этого не буду. Но и не смолчу о находке.

Выражение ужаса снова исказило лицо патриарха. Он оттолкнул от себя письмо Баженова с такой силой, будто оно было пропитано ядом. В иносказательном смысле так оно и было.

— Зачем⁈ Зачем трубить на весь мир о пятом Евангелии? Хочешь оправдать иудохристиан? Чтобы они возродили свои общины?

— Вот этого я не понял. Поясни, Владыка.

— Ну как же! Как там в письме было? «Горе тем, кто назвал Мои заповеди ветхими!» Это слова еврейского мессии. То, над чем Церковь трудилась полтора тысячелетия — старалась обходить молчанием еврейские корни Христа нашего, вседержителя — снова обнаружится с полной откровенностью.

Этот момент я в письме Баженова не уловил, у меня другим была занята голова.

— Если у тебя есть оружие, зачем его выбрасывать. Не лучше ли повесить до поры на стенку или убрать в кладовую? — убежденно сказал я Платону. — Главное, чтобы твои противники знали, что ты вооружен.

— Папу имеешь в виду? — хмыкнул патриарх.– Дорого бы я дал, чтобы увидеть его рожу, когда он узнает. Хранитель престола Петра! Какая ирония! Апостол-то, оказывается, иерархию осуждал. Вот вам и примат главного апостола.

— Именно так. «Не называйте никого учителем кроме Христа», — процитировал я. — Для католической церкви это смертельно. Вместо Петра, символа папства, появится проповедник христианства снизу, для которого вопросы этики важнее ритуала.

— Думаешь, папа не узнает о подобном документе? Или у него нет ничего подобного?– криво улыбнулся Патриарх. — Он у тебя на каком языке?

— Комментарии? Иоанна Богослова. На латыни.

— Значит, копия. Могут оспорить. Еще во втором-третьем веке от Рождества Христова Вселенские церковные Соборы такие документы объявили фальшивкой.

— Еще бы. Они же выстраивали ортодоксию.

Платону моя реплика не понравилась. Он укоризненно покачал головой.

— В пакете есть еще старинный свиток на древнегреческом, — добавил я, окончательно испортив ему настроение.

Он скрипнул зубами.

— Тогда за твою жизнь не дам и гроша. Помнишь, сколько покушений было на Ивана Грозного? Теперь я вижу по-иному их причину. Наследник тебе нужен. Срочно. А лучше несколько.

Святейший что-то знает про Агату и Августу? Я напрягся.

— Я еще подумаю, как поступить.

— Подумаешь? Эх, шила в мешке не утаить. Сколько людей видело книгу?

Мы вернулись к главной теме разговора, к делам практическим. Отставив в сторону теологию.

— Я не знаю. Баженов не написал.

— Вот-вот! Разнесет молва, до старообрядцев докатится. А уж они-то своего не упустят. Особенно беспоповцы.

— Если не можешь остановить, возглавь,– пожал я плечами.

— Пророк Осия говорил: «Кто сеет ветер, пожнет бурю»!

Я тяжело вздохнул. Что же делать?

Платон меня перекрестил.

— Ступай, государь. Да хранит тебя Господь. Мне же оставь думу тяжкую, мучительную. Может, что и придумаю, что тебе присоветовать. Ах, да, еще… Жди ходаков. Первыми твои иезуиты драгоценные прискачут. От них ничего не скроешь — везде своих шпиков имеют.

Об этом я тоже не подумал. На папу мне плевать, а вот высказанное патриархом соображение насчет общества Иисуса серьезно поколебало мою решимость обнародовать новость о пятом Евангелии. Мне с братьями Дальний Восток вместе осваивать, они мне в Польше и Пруссии активно помогают, шлют корабли один за другим со стратегическими товарами, везут порох, ружья… В тайных делах такое вертят, что другим не под силу. Одна польза от них. Ссориться никак нельзя. И что делать? Вот же задал мне Баженов задачку! Как Гордиев узел не разрубишь.