Карнавал страха - Кинг Джордж Роберт

– Там вы узнаете секрет своей жизни, все о любви и мечтах. Входите: всего лишь серебряный лорин, и тайны – ваши.

Мария приблизилась к женщине и взялась за бархатную веревку, которая загораживала вход в палатку.

– У нас нет лорина. Дай нам встретиться с оракулом ради нашего артистического братства.

Не обращая на нее внимания, женщина продолжала кричать толпе:

– Подходите! Подходите! Припадите к ногам великого оракула!

– Произошло убийство. А точнее, три убийства, – проговорила Мария спокойно.

Гермос стоял сразу за спиной Марией. Несколько раз моргнув ярко накрашенными глазами, женщина сняла веревочную петлю со столбика, на котором та крепилась, и впустила их.

– Входите! Великий оракул ответит на все вопросы и разрешит все сомнения.

Моркасл церемонно поклонился и вошел первым. Он взял Марию за руку, чтобы показывать ей дорогу, и кивнул Гермосу следовать за ними. Дверь палатки состояла из нескольких полупрозрачных покровов, Моркасл решительно откинул тонкий шелк и вошел, поддерживая Марию. Гермос согнулся чуть не вдвое, пробираясь в дверь, как собака в конуру.

Внутри полутьму палатки освещали медные лампы, подвешенные в потолку. Трое артистов, привыкнув к необычному освещению, обнаружили, что стоят в узком коридоре, перпендикулярно к входу. Зал был разделен тонкими ткаными стенами, и воздух здесь благоухал ароматами неведомых курений.

Из темного конца коридора навстречу им вышла другая женщина – молодая темноволосая красавица с золотыми глазами, которые ясно сияли сквозь вуаль. Приблизившись, она опустила руку в корзинку, которую держала, вынула пригоршню розовых лепестков и бросила им под ноги со словами:

– Добро пожаловать! Судьба ждет вас.

Кланяясь, она стала медленно удаляться, усыпая дорогу розовыми лепестками. Моркасл пошел за девушкой, и вскоре все трое оказались в небольшой комнате. Стены здесь были украшены непонятными орнаментами, медными светильниками, а с потолка свисал тяжелый бархатный занавес, разделявший комнату на несколько помещений. В одном из них на мягких подушках сидели вокруг низкого столика женщины под вуалями. Тихо переговариваясь друг с другом, они пробовали необычные кушанья и сладости. Артисты удивленно замерли, но женщина уже вела их дальше.

– Даже те, кто принадлежит к артистическому братству, – произнесла она торжественно, особенно выделяя выражение Марии, – могут не знать, что настоящее имя оракула Олаал Аб'Хадиша, и того, что он происходит из королевской семьи властителей пустыни. Те, кто прислуживают ему – его жены. – Она кивнула назад на столик. – Я – Сатина. Я перевожу то, что говорит оракул.

Она отдернула занавес, и Моркасл последовал за ней в богато обставленную комнату. Пол здесь покрывал черно-красный ковер, на котором лежали бесчисленные подушки. В конце комнаты сидел оракул.

Сидел он в необычном высоком кресле, подлокотники которого заканчивались коробочками, в которые были заперты его руки, на ножках тоже были странные ящики, в которые были спрятаны его ноги от колен. Голова оракула покоилась в квадратном деревянном подголовном ящике, в узкое окошко которого можно было рассмотреть только его лицо. Человек был старым, темнокожим, с почти белыми бровями и длинными усами. Глаза, казалось, обращены внутрь себя, а из уголка рта стекала тонкая струйка слюны.

Сатина встала рядом с оракулом, дотронулась до его плеча, а фокуснику и его друзьям указала на подушки на полу.

– Пусть вас не пугает черное кресло, – сказала она. – Дар предвидения был дан ему за непростую цену – неисчислимые грехи, но не волнуйтесь: пока он в кресле – он не опасен.

Когда Мария, Гермос и Моркасл уселись, необычная женщина продолжала:

– Чего вы ищете, друзья? Прошлое, будущее, судьбу, фортуну?

– Мы ищем убийцу, – спокойно ответила Мария.

В ту секунду, когда ее голос раздался в маленькой комнате, глаза оракула дико завращались. Он начал глотать ртом воздух и наконец, проделав взглядом круг по комнате, остановился на Марии. Руки оракула задрожали, колени задергались, стуча по ящикам.

– Убийцу кого? – спросила Сатина, не обращая внимания на стук и шум.

– Мы знаем, кто это – это Доминик, мясник из города. Нам надо знать, где он, – пояснила Мария. – И надо знать поскорее.

Кивнув, Сатина наклонилась к оракулу и прошептала что-то в дырку в головном ящике. Как только она заговорила, оракул задрожал, на его губах появилась пена. Он начал биться, стуча головой о деревянную спинку.

– Пожалуйста, успокойся, дорогой. Да, она слепая девушка. Да, они такие же артисты Карнавала, как и мы.

Слова Сатины не вызвали никакой ответной реакции у оракула, только новые глухие удары и дрожь. Через несколько минут Сатина отошла от его кресла и откинула вуаль с лица.

– Он говорит, что Доминик здесь – на Карнавале.

– Да, мы знаем, – вежливо отозвалась Мария, – но где? Нам надо найти его и остановить.

Сатина снова наклонилась к мужу, что-то шепча ему на ухо. Он, не переставая дрожать, начал что-то выкрикивать.

– Он идет через артистический квартал позади арены, – перевела женщина.

Гермос начал подниматься, широко расширив глаза, но Моркасл сделал ему знак сесть и прошептал:

– Откуда мы знаем, что он действительно там? Оракул не сказал ни одного осмысленного слова.

Послушав несколько секунд оракула, женщина холодно ответила:

– В переднем кармане твоих брюк лежит колода карт, в которой не хватает четырех тузов. Они спрятаны в рукаве, галстуке, нагрудном кармане и носке. У слепой женщины семь шрамов на правой руке, два – на левой, один – на груди и два – на правом плече, это следы непойманных ножей. А ваш друг-великан…

– Хорошо-хорошо, – замахал руками Моркасл. – Я верю тебе. – Поворачиваясь к Марии и Гермосу, он сказал:

– Надо схватить Доминика.

Оракул снова задрожал и страшно закашлялся.

– Он уже не в артистическом квартале, – перевела Сатина, – он у палатки женщины-кентавра.

Вскакивая с места, Моркасл воскликнул:

– Куда он идет?

Оракул буркнул что-то невразумительное, а Сатина сказала:

– Он идет к этой палатке.

Моркасл побледнел и тяжело задышал.

Гермос уже встал.

– Сюда? – с ужасом спросил он.

– Да, – просто ответила женщина. – Оракул вызвал его.

Моркасл, Мария и Гермос толпились в комнатке, отделенной от святилища оракула тяжелым бархатным занавесом. Глаза их метались между входом в святилище и прорезями в черной коробке, откуда взирал на мир безумный оракул. Гермос стоял у щелочки и не мог оторвать взгляда от комнаты, как маленький ребенок, подглядывающий в замочную скважину. Сзади него сидела на куче всяческого карнавального хлама и реквизита Мария. В самом углу склада устроился Моркасл, с ужасом выглядывающий наружу. Дымок курящихся благовоний поднимался к потолку, кружа ему голову.

– Я чувствую себя настоящим идиотом, – пожаловался Моркасл, пытаясь выпрямить затекшие ноги. – Он, кажется, не собирается…

Гермос сделал фокуснику знак замолчать. Всматриваясь в полутемную комнату, великан уже не в первый раз возносил молитвы Кин-са, лошадиному богу. В этот момент он как раз заканчивал обращение.

И тут Сатина ввела в зал плотного мускулистого человека, она разбрасывала перед ним розовые лепестки, как и перед предыдущими посетителями. Человек был грубым, огромным, а глаза бешено горели. Проведя мясистой рукой по седеющей голове, он оттолкнул женщину с дороги, заставив ее высыпать море розовых лепестков на песочный пол, и направился прямо к комнате оракула.

– Где оракул? – спросил он грозным басом.

– Доминик, – прошептал Моркасл великану.

Обогнув угол коридора, который вел в святилище, Доминик увидел оракула, закованного в трон черного дерева. Оракул бился в клетке, стуча ногами и дрожа, глаза в ужасе вращались.

Изредка моргая, Доминик сложил огромные руки на груди и подошел к прорицателю. Лицо мясника ничего не выражало, лишь раз его глаза вспыхнули, когда он задел культю отсутствующего указательного пальца.