Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen"

– Ты нашел меня, охотник… Я удивлена, – звоном горного ручья певуче протянул чарующий голосок.

* * *

Исэйас маялся от безделья и любопытства, сидя в своей комнате и разглядывая кольцо у себя на пальце. Камень был сапфиром, темным и будто чуть светящимся изнутри. На нем был изображен знак Хеса – звезда необычной, но что‑то смутно напоминающей формы.

Послушник, перестав созерцать, по его мнению, безделушку, покопался в сумке и достал свои путевые заметки, собираясь с толком провести время. Однако мысль не шла, только коварные кляксы срывались с наточенного кончика пера. К тому же ему постоянно мешала паутина, которая непрестанно щекотала то лицо, то висок. Парнишка отмахивался, вытирал руками щеки и мотал головой, но проклятый паук, казалось, сидел прямо на макушке и, ехидно посмеиваясь, бросал ниточку за ниточкой. Это ужасно раздражало, и мальчишка, зарычав, схватил книгу и перескочил на кровать. Паутинка, как ни странно, досаждать перестала, и рыжий с удовольствием погрузился в свои записи.

Не успел он начертать и пары строчек, как в дверь постучали. Исэйас вспомнил наставления Хеса, удостоверился, что о запрещении впускать кого‑то к себе речи не шло и крикнул:

– Войдите! – а вдруг это хозяйка?

И память, равно как и сознание, уплыли в наступившей темноте.

* * *

Хес стоял и молча смотрел на неожиданную собеседницу. Сказать, что она была красива – ничего не сказать. В данном случае людские каноны и понятия о красоте перестают что‑либо значить, потому что есть в этом мире нечто, не поддающееся никакому описанию.

Она была невероятно, нечеловечески прекрасна. Идеальное тело, мерцавшее матовой бархатной кожей под бликами капель влаги; точеное личико и изящная головка; огромные светлые, с золотыми искорками в глубине зрачков глаза; и водопад белых, словно только выпавший снег, волос, плащом окутавший стройный стан. Она была совершенно обнажена, но ничуть не стеснялась этого.

– Как ты сумел увидеть мою иллюзию, смертный? – она легко соскользнула с расколотого алтаря. – Расскажи мне, я жажду узнать.

– Ты неплохо потрудилась, – голос охотника звучал совершенно спокойно и равнодушно, чем весьма удивил красавицу.

– Ты смотришь на меня иначе… Не так, как обычные люди, – она очаровательно нахмурила тонкие бровки. – Такое ощущение, что ты привык… к подобному.

И она медленно, грациозно и невероятно сексуально провела рукой вдоль тела, бросая на неподвижного мужчину страстный взгляд из‑под полуопущенных дрожащих ресниц.

– Что я, фейри никогда не видел? – сморщил нос Хес, наклоняя голову. – Ради чего ты уничтожила целый город?

– Уничтожила? – фейри легко повела пальчиками по дрогнувшей нити. – Я дала им идеальную жизнь. Посмотри, здесь нет места ни горечи, ни боли, ни кровавым расправам… Разве это не то, о чем они так мечтают?

– Смерть и запустение – вот твое понятие о сокровенных желаниях, – Хес скривился. – Впрочем, как и у всех Неблагих.

– Ты странен, охотник, – она улыбнулась, обнажив ровные зубы. – Реакция смертных на все увиденное здесь всегда одинакова. Они не могут понять красоту. Их желания суживаются только до двух: обладать или уничтожить. И люди даже не понимают, что это основная причина нашей ненависти к ним. Кто ты?

– Тебе не нужно этого знать, – охотник чуть отступил назад от приближающейся к нему фейри.

– Может, ты очередная игрушка Благих? – ее прекрасное личико на миг исказила презрительная гримаска. – Они любят завлекать симпатичных смертных в свои сети. У меня есть для тебя компания. Пятеро твоих товарищей – охотников. Они приехали ловить тут Тварь, а встретили меня. И даже ничего не успели понять, глупцы… Но твой облик дрожит перед глазами… Это так похоже на мою иллюзию, не так ли, смертный? В любом случае, ты даже не представляешь, кого тебе довелось увидеть.

И фейри грациозно скользнула к охотнику.

– Io so chi tu sei, Tiilin, – слова на языке фейри певуче сорвались с губ, и имя прозвучало именно так, как должно: невесомым звоном тонких нитей паутины под касанием ветра.

Неблагая широко распахнула прекрасные глаза.

– Ты говоришь на нашем языке, смертный? Невозможно! Как ты узнал мое имя?

– Я люблю удивлять, Паучиха, – оскалился Хес, и меч с тихим въедливым шелестом покинул ножны, хищно оскалившись вспыхнувшими рунами.

– Чародей? Похоже, это будет интересно, – фейри плавно шагнула, словно перетекла, в сторону. – Позволь мне пригласить зрителей?

Створки дверей храма хлопнули, и в круге света, очерченного высокими окнами, появился Исэйас. Глаза мальчишки были абсолютно пусты, движения рваные и неровные, словно он внезапно стал марионеткой.

– Проклятье, – тихо прошипел охотник.

– Он долго сопротивлялся, – Неблагая задумчиво накрутила локон на палец. – Отмахивался от моих нитей, как от назойливых мух. Я сначала не поняла, как ему это удается, но теперь я вижу, что ты дал ему защиту. А душа у него такая… светлая, чистая… Наверное, безумно вкусная.

И фейри демонстративно облизнулась, проведя язычком по удлинившимся клыкам.

– Если добавить немного страха и обреченности, то получится и вовсе изумительно, – щелчок тонких пальцев, и глаза паренька приобретают осмысленное выражение, а руки и ноги вновь подчиняются ему.

– Хес! – Исэйас изумленно уставился сначала на охотника, потом – восхищенно – на девушку. – Кто это?

– Твой сон, – ласково шепнули чувственные губы, и к пареньку разом метнулись нити паутины, на лету превращаясь в страшное, заточенное оружие, легко прошивающее насквозь даже каменные валуны.

Исэйас даже не успел ничего понять; понять, как близко он был к смерти в тот момент. Сильный толчок сбил его с ног, заставив упасть на покрытый каменной крошкой мраморный пол, больно ударившись коленями. Услышав жалобный звон, он проморгался от попавшей в глаза пыли и поднял голову.

На том месте, где он только что стоял, безвольно обвис в тисках паутины Хес, прямо под сердцем которого, расцвечивая голубоватую в ночном сумраке рубашку, расплывалось багровое пятно. Его меч сиротливо поблескивал в нескольких шагах от него.

– Это так трогательно, – Паучиха покачала головкой. – Он – твой ученик? Ты так заботишься о нем, что не пожалел собственной жалкой жизни ради него? А я надеялась на славное развлечение… Какая скука.

Парнишку забила дрожь. Он, поскальзываясь, вскочил на ноги и бросился к безжизненному охотнику, но гибкая паутинка захлестнула его шею, оттягивая от Хеса.

– Какие же вы все‑таки жалкие в своих чувствах, – Неблагая недовольно рубанула воздух рукой, изменяясь на глазах.

Спустя мгновение перед глазами мальчишки предстало жуткое в своем уродстве существо. Костлявые длинные ноги, заканчивающиеся когтистыми лапами, и худые, жилистые руки со стальными когтями, висящие почти до колен; запавшие бока и торчащие ребра; страшная оскаленная морда с огромной, полной игольно‑острых клыков пастью…

– Рано радуешься, – прохрипел Хес, сплевывая кровь, наполнившую рот.

Что‑то негромко щелкнуло, и пояс охотника развернулся гибкой заточенной пружиной, которая, словно плеть, змеей прянула к застывшей фейри, легко разрубая серебристые стальные нити. Неблагая яростно закричала, бросаясь на охотника и отпуская задыхающегося послушника. Исэйас судорожно закашлялся, повалился на колени и поспешил отползти подальше.

Хес кувыркнулся, отпуская пояс‑плеть, подхватил клинок и, взвиваясь с пола, отразил удар бритвенно‑острых когтей, одновременно метая один из дисков. Фейри злобно взвизгнула, легко уворачиваясь от пронесшейся совсем рядом смерти, но на мгновение отвлеклась, и охотник, прыгнув вперед, наотмашь рубанул по открывшейся противнице. Паучиха, выпустив нити, сбила летящий к ее груди клинок, заставив Хеса извернуться и отскочить, чтобы избежать распоровшей, словно бумагу, пол паутины. Охотник, легко приземлившись, попытался было метнуть второй диск, но Неблагая зацепила его левую руку, захлестнула нитью и дернула назад, заставляя потерять равновесие. Хес, не удержавшись, опрокинулся назад, падая на спину, а фейри, осклабившись, нависла над ним, занося когтистую руку для последнего удара.